Горячие тайны Громовых

"Тайная двойня от декана. Страхи прошлого"
Первая близость (глава 31)

Виктория

Не успеваем даже отъехать от академии, как он тут же начинает покрывать мою шею поцелуями.

Не успеваем даже с таксистом поздороваться, как его рука оказывается на моих коленях и принимается плавно ползти вверх, пробираясь под трусики к самому желанному. Таксист на нас косится, но ничего не говорит. Еще бы он что-то сказал! Влад ему пять тысяч кинул.

Не успеваем зайти в подъезд, как мои губы опухают от поцелуев, а нижняя часть одежды оказывается настолько мокрой, словно я не из такси вылезла, а бассейна.

Не успеваем оказаться в квартире, как на мне остаются лишь туфли и дурацкое боди. Пиджак Владислава, который он на меня накинул, когда мы выходили из академии, мы где-то потеряли.

Может, в такси, может, когда поднимались на его этаж. А может, вообще до того, как сели в машину, которая привезла нас к многоэтажному дому.

Не знаю!

Да и неважно всё это!

— Лапина, — тянет он, кое-как открыв дверь квартиры и втолкнув меня в неё. — Помнишь, ты говорила, что я дикарь?

— Ага, — киваю безразлично, борясь с пуговицами его рубашки, которая скрывает от меня такое великолепие мышц и идеальности, что челюсть сводит от желания попробовать мягкую плоть мужчины на вкус. Облизнуть.

— Я дикарь, — произносит он. — Потому что хрен тебя сейчас в душ отпущу! Ясно?! Будем делать всё грязно! Грязный, бешеный и безжалостный секс тебя ожидает сегодня, Вика! Даже не моли о пощаде! Выбесила!

— Ну ладно, — довольно улыбаюсь, закусив нижнюю губу.

Хватаю за края распахнутой рубашки и толкаю его от себя. В какую-то из дверей, которая должна привести нас в гостиную, а может, мне повезёт, и это будет спальня.

— Я настроен сейчас только на десерт, Лапина. И моим десертом будешь ты, — не упускает возможности пошутить Громов, когда видит, куда я его затащила. На кухню.

Ну, собственно, я всегда мечтала о страстном сексе на кухонном столе, который частенько в фильмах для взрослых показывают. Почему бы и нет? Особенно, когда партнёр не против и также раскрепощен, как и ты.

Хотя, глядя на него, понимаю, что он и в такси против не был. Ему лишь бы уже получить своё. Меня всю и в его власть.

И я бы поиздевалась, если бы не одно НО. Я в таком же состоянии. Мне крышу рвёт от его поцелуев, ласк и грубости. Хочется одновременно треснуть чем-нибудь тяжёлым, но в это же время зацеловать так, чтобы напрочь о других бабах забыл. Опустошить его мешочек, чтобы на других баб не вставал. Только на меня.

Сегодня Громов будет моим! Моим и только моим!

Делаю глубокий вдох и поднимаю взгляд на Владислава, чувствуя, как моё сердце стучит в ритме чечётки, рвясь к такому же безумцу, как и оно само. К озабоченному, дикому, несносному и невыносимому Владиславу Даниловичу Громову.

К мужчине, который смотрит на меня таким взглядом, от которого плавятся все внутренности, включая мозг. Иначе бы никогда в жизни я бы себе не позволила этого. Оказаться с ним в одной комнате. Наедине. Полуголой. И вдобавок в ЕГО квартире. На его территории!

Сдаю позиции, мать твою!

К мужчине, которого я одновременно ненавижу, убить хочу, стереть навсегда со своих глаз мечтаю и вместе с этим хочу быть в его руках. Чувствовать его заботу, любовь, страсть. Хочу, чтобы его руки касались меня везде, а особенно там, где скоро появится мое собственное море. Чтобы он знал и чувствовал каждый миллиметр моего тела, которое жаждет его и только его.

Никогда прежде ни один мужчина не рождал во мне этот ураган чувств и безумств. Подталкивал меня к пропасти,из которой уже не выбраться.

Потому что быть сейчас с Громовым — значит принять его и впустить в свою жизнь. В нашу с букашками жизнь.

И я… Я совершаю ошибку! Но о ней я пожалею потом. Когда-нибудь… Не сейчас.

— Лапина! — рычит он мне в губы, подталкивая к столу. — Хочу тебя сейчас! Прямо сейчас!

— Я что-то говорю против? — с вызовом спрашиваю и позволяю ему приподнять меня и усадить на стол. Сам же он устраивается между моих ног, по-прежнему обнимая за талию и глядя в мои глаза.

— Не играй со мной, Вика! Не сейчас!

— Разве я играю, — облизываю губы, склонив голову набок, подставляю его губам шею. С вызовом смотрю на него и ожидаю действий от этого альфа-самца, который так долго добивался, а когда я вот вся готовая перед ним сижу, застыл как вкопанный.

Может, ущипнуть его разок? Со всей силы и злости? С каплей нетерпения?

— Назад пути нет, господин декан, — шепчу, провоцируя его сорваться и вернуть мне моего любимого злого дикаря. — Либо сейчас, либо никогда.

И это словно щелчок срабатывает в его голове. Словно одичалый, он накидывается на меня, принявшись терзать и мучить и без того опухшие, красные, местами уже кровоточащие губы. Как голодный, он кусает их и прикусывает, после нежно слизывая кровь, которую сам же и пустил.

Руками тянется к застёжке на боди, которая находится между моих ног. Вначале аккуратно пытается её расстегнуть, но терпение не конёк Громова. Поэтому он, не сдерживаясь в желаниях и чувствах, просто-напросто её разрывает, некрасиво выдернув заклёпки.

— Кто носит трусы под этой порнографией? — рычит, обнаружив, что не только боди является препятствием до моей тела на его пути. — Приличная Лапина под неприличным соусом? Что за дела? Минус ещё один балл за зачёт! В итоге — неуд, Лапина! На перезачёт придёшь! Или, смотря на то, как ты отработаешь оценку сейчас…

— На мне ещё и бюстгальтер есть, — дразню его, понимая, что зачёт в любом случае получу. Егор мне уже обещал его. А на танец с Артёмом я согласилась для вида. — И он очень и очень сложный. Придётся потрудиться, чтобы его снять.

— К чёрту! — шипит и, с трудом отстранившись от меня, идёт к стойке с ножами. Хватает из неё ножницы и возвращается ко мне. Опускает холодное оружие на стол и, схватив меня за талию, словно тряпичную куклу, поднимает в воздух.

Разворачивает в своих руках и заставляет лечь животом на поверхность холодного кухонного стола.

— Громов! — испуганно пищу, когда лезвие ножниц касается моего бедра и медленно ползёт вверх. — Это же моя одежда!

— Больше нет, — довольно тянет, как маньяк какой-то. — Больше нет на тебе одежды, — произносит мужчина, который порезал всю мою одежду по шву, не сохранив жизнь даже бюстгальтеру.

— Идиот! — обзываю его, но он даже не обращает на это внимания. Стягивает остатки моей одежды, бросая её куда-то в сторону.

Делаю попытку приподняться, чтобы помочь ему, за что получаю слабый толчок в плечо, приказывающий лечь обратно.

— Я не разрешал выпрямляться, Лапина. Твой балл за зачёт зависит от твоего поведения, Виктория.

— А я тебе что? Послушная девочка? Ксюшенька твоя? — не выдерживаю, чтобы не напомнить о той, кто безумно раздражает меня. И которая трётся около моего Громика. — Если тебе нужно послушание, то к ней иди! — приподнимаюсь и оборачиваюсь к нему, встретившись со злым и беспощадным взглядом всё ещё одетого мужчины.

По громкому дыханию и ходящей грудной клетки понимаю, что ещё одно моё слово и пощады не жди.

— Ну так что? Мне одеваться? Ты звонишь Ксюшеньке?

— Достала! — выкрикивает он, и я вновь оказываюсь в его руках. Но в этот раз он не просто целует меня. Он отвлекает моё внимание и сознание, пока несёт в спальню для совершения убийства. Не менее. Его шаги именно об этом мне и говорят.

Кидает на огромную кровать и взглядом, которому нельзя не подчиниться, приказывает ползти к изголовью кровати.

— Доигралась, Лапина! Доигралась, — тянет он и я понимаю, что это конец. Из этой спальни меня сегодня точно не выпустят. Целой и невинной, если так можно назвать девушку, у которой секса не было больше четырех лет.

Медленно стягивая с себя рубашку, Владислав идёт к тумбе. Демонстративно поигрывая своими натренированными мышцами, которые соблазнительно перекатываются от каждого его движения, подмигивает мне.

Облизнувшись на его вид, опускаю глаза вниз в надежде, что хоть на одетой части мужчины я смогу прийти в себя, но… становится только хуже, потому что стоит опустить взгляд и я замечаю внушительный бугор в штанах мужчины.

Да твою же мать! Как тут сохранить здравый рассудок, трезвый ум и контролировать себя, когда перед глазами это? Образец сексуальности, притягательности и мужского магнетизма?

Окинув меня оценивающим взглядом, Громов наклоняется и достаёт из верхнего ящика пачку презервативов, вновь подмигнув мне и явно намекнув на то, что меня ждёт.

Затем он плавно закрывает верхний ящик и открывает нижний с таким видом, словно сейчас свершиться то, чего он так долго ждал.

— Я хотел по-хорошему, Вика. Правда, хотел, — шепчет он, доставая из шкафа огромный моток верёвки и… небольшую плётку.

— Ты… т-ты… не п-посмеешь! — заикаясь отползаю назад, прикидывая то, что будет со мной, если я спрыгну с восьмого этажа.

— Посмею, малыш. Посмею, — тянет, проверяя конец нити. — Просто доверься мне, Лапина. Тебе понравится такое наказание за все мои страдания, — поигрывает бровями, представляя своё удовольствие.

— Я в такие игры не играю!

— Разве мы играем? — повторяет мои же слова и опускается коленями на кровать, подползая ко мне.

А я мысленно себя проклинаю, что не воспользовалась теми несколькими секундами и не сбежала. Не сбежала из квартиры пошлости и разврата.

— Я… — начинаю уже что-то говорить, но он берёт одну мою руку и обматывает её верёвкой. — Не надо, Влад! Правда! Не надо!

— Будешь много разговаривать, у меня там ещё кляп есть, — ухмыляется, продолжая вязать свои незамысловатые узлы. — Хочешь и его испробовать?

— Извращенец, — бурчу, пока он связывает вначале мои руки, привязывая их к изголовью кровати. А затем принимается и за ноги.

Он точно ненормальный! Зачем я сюда пришла?! Маньяк какой-то! Зачем согласилась на эту авантюру? Сразу же было понятно, что у мужика с головой что-то не то! Нет же!

— Идеально, — шепчет он, оглядев свои труды и связанную меня, распластанную, будто звёздочка. — Обожаю девушек с хорошей растяжкой, — подмигивает и щекочет мне пяточки, зная, что я даже вырваться не могу. Только визжать и дразнить.

— А Ксю… — уже начинаю, но, столкнувшись с его осуждающим взглядом, замолкаю. — Точно-точно! У тебя есть кляп! Чтобы его!

Никогда в жизни меня ещё так не мучили! Правда! Никогда в жизни я не была в таком положении ни перед одним мужчиной! Но этот Громов! Заставляет меня подчиняться ему и хотеть чёртовых грубостей, от которых я становлюсь мокрой!

Сам извращенец и меня заразил!

Убедившись, что я буду молчать, мужчина стягивает с себя штаны и предстаёт передо мной в одних лишь боксерах, через которые даже сейчас заметно всё его желание и размер этого каменного желания, которое мне придётся испытать на себе и как-то сдержать.

Молча сглатываю, мысленно прощаясь с жизнью. Уже тогда, целуясь на кухне, я ощущала то, что мужчина возбуждён, но я даже не представляла себе насколько.