Тот самый парень

Десны тоже.

Все это время он просто стоит, застыв на месте.

Знаете, любой порядочный человек, по крайней мере, попытался бы спасти поцелуй. В смысле, он не должен просто стоять и продолжать позволять мне унижаться. Он мог легко отстраниться. Обхватить мою голову руками. Наклонить свою голову. Хоть что-то. Но делает ли он это? Нет. Как и я, потому что буквально опираюсь языком на его зубы, чтобы не упасть.

Ну, хоть икота прошла…

Я хватаю его за плечи и отталкиваюсь от него. Он даже не вздрагивает. Даже когда я спотыкаюсь, он не двигается, чтобы поддержать меня. Его зубы все еще впиваются в нижнюю губу. Брови сведены так плотно, что я боюсь, как бы кожа на висках не лопнула.

Обретя равновесие, скрещиваю руки на груди и, глядя на него, качаю головой.

— Ты целуешься, должно быть, хреновее всех на планете.

— Я?

— Да. Ты. Ты не умеешь целоваться.

— Ты, бл*ть, сейчас серьезно?

— Ты только что все мне испортил, — хнычу я, вскидывая руку в воздух. И снова спотыкаюсь. Он вновь меня не поддерживает. Поэтому я упираю руки в бедра, чтобы обрести равновесие, потому что, очевидно, не могу положиться на Джейка.

Его лицо немного расслабляется, и он проводит языком по углублениям на губе, оставленным зубами. Я должна думать о вкусе этих губ. Этого языка. Я должна завестись, видя, как он облизывает губы.

Ничего этого не происходит.

— Ты пыталась слизать эмаль с моих зубов, Пенелопа. Думаю, можно с уверенностью сказать, что это ты плохо целуешься. Не я.

Я отвожу от него взгляд и бормочу:

— У себя в голове я представляла это по-другому. — Что напомнило мне… — Ты мог бы, по крайней мере, попытаться спасти поцелуй.

— Его невозможно было спасти.

Я пристально смотрю на него.

— Кэм еще здесь?

Он бросает на меня настороженный взгляд.

— А что?

— А то, что я представляла поцелуй у себя в голове и не собираюсь уходить отсюда не целованной. И я всегда получаю то, что хочу, потому что очень упрямая. И раз моя попытка с тобой не удалась…

— Да, не совсем.

— Не буду тыкать этим тебе в лицо…

— Заткнись.

— Эй! Не будь со мной таким мерзким…

— Ш-ш-ш, Пенелопа.

Я топаю ногой.

— Не ши…

Произнесите «не шикай».

Сделайте это.

Прямо сейчас.

Заметили, как губы выпячиваются на букве «ш»?

Так вот… именно в этот момент Джейк Суэггер меня целует.

Его губы гладкие, но не мягкие. Они слишком могущественные. Слишком требовательные. Слишком доминирующие, чтобы считаться мягким. Его язык? Он мягкий. Он проводит им по моей нижней губе. Затем по верхней. Обходя стороной зубы, потому что, в отличие от меня, он не слизывает эмаль. И в отличие от него, я не засранка. Поэтому понимаю намек и приоткрываю губы шире, чтобы он мог проникнуть внутрь. И попробовать меня на вкус. И я чувствую его вкус. И знаете что…

На вкус он как виски с мятой.

Не знаю, откуда взялась мята, но, поверьте мне, я чувствую прохладный привкус мяты. Делаю мысленную заметку проверить, сколько на Ebay стоит бутылка ополаскивателя для рта, которым он пользуется.

Я хнычу, когда его рука скользит по моим волосам. В ответ он рычит. Усиливает хватку. Другой рукой обнимает меня за талию и притягивает ближе к себе. На этот раз, когда я оступаюсь, он ловит меня. Или, лучше сказать, принимает меня на грудь. В любом случае, я прижата к этой неподатливой бетонной плите, которая у него под футболкой.

Медленно.

Он целует меня очень медленно. Как нечто такое томное, дразнящее, всепоглощающее может быть таким чертовски страстным? Будь я проклята, если знаю. Но этот парень? Ему это удается.

Я не хочу, чтобы это прекращалось. Боже, пожалуйста, не позволяй этому прекратиться. Его рука скользит к моей шее. Обхватывает мою щеку. Большой палец проводит по моей челюсти. Его язык исчезает, но он не прерывает поцелуй. Покрывая нежными, сладкими поцелуями мою нижнюю губу. Я борюсь с желанием снова засунуть язык ему в рот, потому что знаю, что поцелуй подходит к концу.

Я становлюсь бескостной, когда он отрывается от моих губ. Но прижимает меня к себе. Так близко, что я все еще чувствую его теплое дыхание на своих истерзанных губах. Мои глаза распахиваются, и я встречаюсь с ним взглядом. Глубокие омуты темнеют с каждой секундой с каким-то невысказанным обещанием, и я молюсь, чтобы это было что-то грязное и эротическое.

— Вот это, Пенелопа, был поцелуй.

Чертовски верно.

— Гхм…

Джейк отпускает меня так быстро, что у меня кружится голова. Тут же отступает на шаг, но продолжает придерживать за локоть. Потом его рука исчезает, и между нами образуется пространство. Мне оно не нужно. Я хочу его тепла. Его грудь. Его член в своем влагалище.

Дурацкий Кэм и его дурацкий кашель.

— Извините, что прерываю.

— Ты ничего не прервал. Чего ты хочешь?

Я в шоке, что Джейк может вести себя, как ни в чем не бывало, будто его губы только что не присасывались к моим губам. Я почти уверена, что из-за этого поцелуя влюбилась в него. И почти уверена, что он тоже в меня влюбился.

Как может быть иначе?

Я отлично целуюсь.

— Звонили из агентства.

Джейк резко разворачивается к Кэму. На тот же маневр у меня уходит минута, но, в конце концов, я повторяю его позу. Скрестив руки на груди, фиксирую сузившиеся глаза на Кэмероне. Молча убиваю его взглядом, потому что он только что испортил лучший момент в нашей с Джейком жизни. Он даже не выглядит виноватым.

Самодовольный ублюдок.

— Мисс Симс села на поезд до Милуоки и оттуда вылетела домой. Она не заинтересована в возвращении. Как я и думал. Вот почему сказал тебе спросить ее.

— Бл*ть!

Ну, началось.

Шоу Джейка становится скучным. Я закатываю глаза и плюхаюсь на диван, затем плотнее закутываюсь в плед и зарываюсь в подушки. Наверное, я пока вздремну. Может, снова промотаю в голове наш поцелуй. Мои губы покалывает, и я улыбаюсь.

— Считаешь, это смешным?

Я бросаю взгляд на Джейка.

— Хм? Что? Историю с мисс Симс? Нет. А что?

— Это ты виновата.

Я пожимаю плечами.

— О, возможно. Но даже будь это не так, ты бы обвинил в этом меня, потому что я вломилась в твой дом.

Он вперивает в меня свой молчаливый пристальный взгляд. Думаю, испытывает некую внутреннюю борьбу. Возможно, пытается отговорить себя от убийства моей скромной персоны.

— Ты хоть представляешь, сколько денег мне стоила, сев в мою машину?

Я зеваю. Нить разговора совершенно до меня не доходит.

— Ты забываешь. Совсем недавно я даже не знала, как произносится Убер. Так что, нет. Я понятия не имею, во сколько тебе обошлась поездка на машине.

— Не поездка на машине… — он делает паузу и сжимает губы в тонкую линию. Либо пытается стереть мой стойкий привкус со своих губ, либо… да. Именно это он и делает. Я почти уверена. — Пятьдесят тысяч, Пенелопа.

Он завладел моим вниманием.

— Что-что, Джейк?

— Я потратил пятьдесят тысяч долларов только на оплату услуг агентства, чтобы найти идеальную женщину, которую можно пригласить на вечеринку по случаю выхода на пенсию моего дедушки. Спроси меня почему.

— Почему?

— Потому что, несмотря на то, что ты думаешь, я бы перевернул небо и землю ради этого старика. Не потому, что пытаюсь заслужить его уважение, а потому что уважаю его. Поэтому, когда он попросил меня найти кого-нибудь, кто не был бы обычной, очевидной шлюхой, которая виснет на моей руке на этих мероприятиях, я пообещал ему, что так и сделаю. Это обещание обошлось недешево. А теперь ее нет. И все потому, что ты украла мешок с гребаным собачьим дерьмом.

Вообще-то, я сама упаковала это дерьмо. Но неважно.

— Очень похвально с твоей стороны — пойти на такой шаг ради своего дедушки. Но ты, правда, заплатил пятьдесят тысяч за один вечер с этой цыпочкой?

— Правда.

— Не мог найти купон со скидкой или что-то в этом роде?

— Ради всего святого…

— Что? Я просто говорю. Я бы сделала это и за половину этой суммы.

— Да?

— Да. Заплати мне двадцать пять штук, и я буду той, кем ты хочешь, чтобы я стала на вечер.

Джейк улыбается. Это… пугающая улыбка. Мне она не нравится.

— Я не буду платить тебе двадцать пять тысяч, Пенелопа.

Я качаю головой, глядя на него.

— Я пошутила. Ты не можешь платить мне за то, чтобы я тусовалась с твоим дедулей-засранцем.

— Хорошо. Рад, что ты так считаешь.

Я настороженно смотрю на него.

— Почему?

Его улыбка становится только шире.

— Потому что ты сделаешь это бесплатно.

Глава 8

— Все как в тот раз, когда ты уверяла, что Джейсон Олдин знал, что мы будем в его концертном автобусе, а потом нас арестовали за незаконное проникновение? (прим.: Джейсон Олдин — американский кантри-музыкант)

Почему, спустя три года, Эмили все еще пытается заставить меня чувствовать себя дерьмово из-за той истории? И почему именно сейчас? После того, как я только что сообщила ей лучшую новость в нашей жизни?

Первое, что я сказала после того, как Джейк поставил меня перед фактом, что я иду с ним на вечеринку, было: «Очуметь! Надо позвонить Эмили!» Что я и сделала. И теперь она швыряет в меня ту бомбу из прошлого вместо того, чтобы порадоваться за меня.

Наверное, просто завидует.

— Да, нас арестовали за незаконное проникновение. Но не обвинили. Вопрос с обвинением я решила, помнишь? И ты сделала селфи в концертном автобусе знаменитости. А помнишь то нижнее белье, которое я тайком стащила для тебя?

— С нас сняли обвинения, чтобы им больше не пришлось видеть твое лицо, Пенелопа. Ты ничего не решила.

— Но ты сделала селфи.

— Наши телефоны конфисковали и удалили все селфи! Это было частью сделки, чтобы снять обвинение.

— Но нижнее белье…

— Ты продала его помощнику шерифа…

— Да-да-да, за недоеденный сэндвич из «Сабвэй» и пакет черствых картофельных чипсов. Говори, что хочешь, но эта еда спасла нам жизни той ночью. Без нее мы, вероятно, откинулись бы от алкогольного отравления.

— В ту ночь я серьезно траванулась, — в ее тоне слышится горечь. — Наверное, потому, что ты отказалась делиться тем гребаным сэндвичем.

— Ты упускаешь главное, Эм. Миллиардер только что попросил меня пойти с ним на вечеринку, чтобы произвести впечатление на своего дедушку. Я живу нашей мечтой. Порадуйся за меня. И самое главное, соври моей маме и скажи ей, что ты собираешься устроить мне поездку-сюрприз в Нью-Йорк, и что мы вернемся через неделю.

— Хорошо.

— И не забудь, ты должна оставаться дома и не включать свет, чтобы, когда мама будет проезжать мимо, она не заподозрила неладное.

— Может, я просто приму горсть таблеток и просплю следующие три дня? Или вечность?

— Не драматизируй. Такие таблетки нам не по карману. И я слышала, что передозировка тайленолом очень болезненна.

Ее смех — это музыка для моих ушей.

— Ты такая дурочка.

Она до сих пор не знает, что я преуспела в своем плане отомстить за ее разбитое сердце. Решаю приберечь это до возвращения домой. Максимум похвалы и все такое.