Восемь недель

А если это так, то не уверен, что не познакомлю его с моими кулаками и ногами. Никто не должен был любить Софию так, как когда-то я. Конечно, восьмилетняя любовь не такая, какой была бы, когда они встречались в более позднем возрасте, но я все равно никогда не хотел, чтобы это произошло.

Это всегда должны были быть София и я. Не София и Бог знает кто.

Она не должна была быть счастлива ни с кем другим.

Укол ревности в моем сердце, когда я думаю о том, что София так счастлива с любым другим мужчиной, как я всегда хотел, чтобы мы могли быть, почти невыносим.

В основном жалок.

Она рассказывала ему те же шутки, что и мне? Они катались вместе и участвовали в гонках? И если да, то позволял ли он ей побеждать каждый раз, как это делал я, потому что я знал, что в конце концов она улыбнется мне. Единственная наглая улыбка, которую я так любил.

Это всегда было моим любимым. Всякий раз, когда София улыбалась слишком широко, её щеки становились пухлыми. Мне нравилась эта улыбка, особенно потому, что я знала, что она искренняя. Я знал, что когда я вижу эти пухлые щечки, она счастлива. И ничто не делало меня более счастливым, чем видеть её счастливой.

— Верни свою хмурость, Аарон, — Майлз толкает меня локтем прямо в бок. — Ты в порядке?

Я киваю, хотя мысленно качаю головой.

Как я снова буду в порядке после того, как София уйдет?

ГЛАВА 18

«И как только мы начнем, уже не остановимся» — Can I Kiss You? by Dahl

София

По воле судьбы моя тетя была занята на работе и не могла помочь мне отнести все мои вещи в общежитие Сент-Тревери, а это значит, что мне нужен был кто-то еще, чтобы отвезти меня. Я никак не могу взять с собой в автобус пару чемоданов, и у меня едва хватало денег, чтобы заплатить за этот автобус. А это означает, что вызывать Uber вообще не вариант.

Моя мама собирается прислать мне еще немного денег в ближайшие пару дней. Мы обе забыли, как здесь все дорого, хотя в жизнь Германии не намного дешевле. Но, честно говоря, я не думала, что мне придется платить за жилье у моей тети, в конце концов, она моя тетя. Я просто держу пари, что Хьюго высказал свое мнение при принятии этого решения.

Так или иначе, поскольку моя тетя не может меня отвезти, я спросила Лили, не знает ли она кого-нибудь, кто мог бы помочь мне. Не буду врать, когда она сказала, что знает как раз того человека, которого она могла бы убедить помочь мне, я подумала, что она имеет в виду своего парня. Судя по тому, что я видела за последние пару недель, у меня такое ощущение, что он не может ей отказать.

Каково же было мое удивление, когда вместо Колина передо мной стоит некий блондин с самыми волшебными зелеными глазами, когда я открываю дверь в дом своей тети.

— Я тоже рад тебя видеть, Льдинка, — говорит он, явно принимая мое ошеломленное выражение лица за своего рода триумф. — Разве я не только что помог тебе переехать сюда? Уже покидаешь меня?

— Заткнись, Никс. — Я открываю перед ним дверь шире, предоставляя ему доступ в дом, даже когда все, что я хочу сделать, это захлопнуть дверь прямо перед его красивым лицом. — Ты прекрасно знаешь, почему я должна покинуть этот дом.

— Немка, твоя подруга сейчас здесь? — Как по команде, моя причина уйти дает о себе знать. — Это она?

Я замираю. Каждый дюйм моего тела становится жестче, чем когда-либо прежде. Этот человек является определением слова «отвратительный». Если бы я знала, что мне сойдет с рук его убийство, он бы уже давно был мертв. К сожалению, в данном случае убийство считается преступлением, и мне бы это не сошло с рук. Даже если это было для большего блага.

— Не проявляй неуважения, Немка. Ответьте мне! — Судя по стуку, доносившемуся из гостиной, я бы сказала, что он просто швырнул через всю комнату свой драгоценный пульт дистанционного управления, как он очень часто делает, когда что-то идет не по его плану.

Через несколько секунд я слышу шаги позади себя. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть этого неопрятного седовласого мужчину, приближающегося к нам с Аароном.

Он выглядит еще более отвратительно, когда не сидит в своем кресле. На его рубашке пятна от старой еды и он не утруждает себя надеванием брюк, потому что встает со своего кресла только тогда, когда идет в ванную, за новым пивом или поднимается наверх спать… Борода, о которой, вероятно, не заботились годами, и отвратительные грязные ногти… все это становится видно, когда он действительно стоит передо мной.

— В конце концов, не самая милая подруга, — говорит он с отвращением в голосе, глядя на фигуру Аарона. — С красивыми лицами в жизни далеко не уедешь. У меня было такое, и посмотри на меня сейчас. — Его руки раскрываются, когда он поворачивается, показывая себя.

Мой желудок переворачивается не только от необходимости смотреть на этого мужчину, но и от его запаха.

От Хьюго пахнет так, будто он не мылся уже несколько недель, и, судя по всему, так и было. Запах пота, смешанный с пивом, протухшей едой и еще черт знает чем, как можно охарактеризовать его дыхание, вызывает мгновенную тошноту.

У меня болит живот от его запаха, глаза щиплет.

Мне так больно, что я охотно перехожу к Аарону и прислоняюсь головой к его телу, чтобы вместо этого почувствовать его запах. И ребята, он приятно пахнет, даже когда всего в 6,5 футах[6] от меня стоит это вонючее нечто, уставившееся на мою грудь.

Аарон, должно быть, заметил, на чем задерживается взгляд Хьюго, потому что, когда рука Хьюго протягивается — хотя он не мог дотянуться до меня с такого расстояния — Аарон мгновенно притягивает меня ближе к себе, поворачивает так, чтобы большая часть моего переда была закрыта его телом, в то время как его рука вокруг меня делает все остальное, чтобы прикрыть мою грудь. Ну, его рука создает большую часть защиты.

На мне даже нет ничего обтягивающего, чтобы показать свое тело, а грудь у меня совсем небольшая, я не уверена, что он видит. Я бы не осмелилась оголить кожу, когда рядом Хьюго. Одному богу известно, что случилось бы, если бы он увидел хоть чуточку больше, чем нужно.

— Эй, эй. Не надо так напрягаться, — говорит Хьюго, опуская руку.

Мой разум пытается найти слова, пытаясь придумать что-нибудь, что заставило бы его заткнуться, но на этот раз у меня ничего не получается.

Там, в Германии, хорошие отзывы и болтливость — вот что поможет тебе окончить школу, если ты не хочешь стать объектом насмешек высокомерной подражательницы Арианы Грандес. Я знаю, как заставить себя быть услышанной, как не принимать слова слишком близко к сердцу, и все же с каждым произнесенным Хьюго словом все, что мне удается придумать, — это повторяющуюся мантру «Не блевать».

— Где твоя комната, любимая? — Рука Аарона касается моей груди, но он быстро отодвигает её немного дальше от моего тела.

Короткое прикосновение посылает ужасное странное покалывание по всему моему телу, пробуждая каждую мышцу. Я прекрасно понимаю, что он не хотел прикасаться ко мне, я даже ценю тот факт, что он достаточно уважает меня, чтобы не делать этого, хотя все было намного лучше, чем если бы Хьюго продолжал смотреть на меня, как будто он в нескольких секундах от того, что прыгнуть на меня. Но я должна признать, я была бы не против того, чтобы Аарон прикасался ко мне еще немного.

Я указываю на лестницу, говоря Аарону подняться туда. К счастью, он обходится без моих слов. Только когда мы вошли в мою комнату, Аарон отпустил меня и отступил на шаг. Я почти смеюсь над внезапной потерей его теплоты, но я не настолько сумасшедшая, чтобы выговориться, чтобы в мою голову посыпались вопросы.

— Спасибо, — говорю я, говоря не только о том, как он помог мне отнести чемоданы в общежитие, но и за то, что он сделал с Хьюго. Не то чтобы он много сделал или сказал что-то особенное, чтобы отпугнуть моего не-на-самом-деле-дядьку, но, тем не менее, он мне помог.

Аарон прислоняется спиной к закрытой двери, скрещивает руки на груди и ухмыляется мне, а его глаза скользят туда-сюда от моей груди к моим глазам.

— Знаешь, если ты не хочешь, чтобы твой дядя-педофил пялился на твои сиськи, может, тебе стоит надеть непрозрачную рубашку.

— Она просвечивает?! — Я подбегаю к зеркалу во всю стену в этой комнате, смотрю на себя только для того, чтобы обнаружить, что моя рубашка на самом деле прозрачная. Не совсем, но достаточно, так как белая ткань еще влажная после моей предыдущей авантюры. Вот что я получаю за то, что надеваю белую рубашку, когда мне нужно смыть пятно с простыни моей тети.

Едва я успела переодеться, как Аарон постучал в дверь, и я забыла о белой ткани, которая на самом деле становится прозрачной, когда намокает.

— Повернись! — я шепчу-воплю, глядя на Аарона через зеркало. Ухмылка на его лице не исчезает, особенно когда его взгляд снова падает на мою грудь. — Никс!

Он не оборачивается. Вместо этого Аарон находит отличной идеей подойти ко мне и остановиться, когда его передняя часть оказывается так близко к моей спине, что я почти чувствую тепло его тела на своем.

Я почти уверена, что мое сердце просто упало на пол, пытаясь как можно лучше спрятаться от единственного парня, который, как я знаю, имеет достаточно власти надо мной, чтобы разбить его на миллион кусочков всего парой слов.

Он пугает меня. Когда он был так близко ко мне, я чувствую его дыхание на своей коже, его тепло, согревающее меня, и его глаза смотрят на меня, моя кровь стынет в жилах, замораживая каждый дюйм моего тела до такой степени, что я больше не могу двигаться. И все же все, что я хочу сделать — это убежать от него.

Это даже не имеет смысла. В том, что Аарон так близко от меня, столько же смысла, сколько в бабочке в улье. Так не должно быть.

Он хватает мою рубашку в руку, натягивая ее только для того, чтобы она прилипла к моей груди еще сильнее, чем уже прилипла. Мокрая рубашка, прижатая к моему телу, позволяет моей коже проявляться еще больше, чем раньше, предоставляя ему гораздо лучший обзор моей груди, чем просто очертания и тени.

Мои соски вздрагивают от холода рубашки, и даже если я этого не чувствую, я вижу это в зеркале. И если я это вижу, то и Аарон может, но он не комментирует это.

— Ты снова его носишь, — говорит он таким тихим голосом, что мне приходится перепроверять, действительно ли это Аарон здесь, в комнате, со мной.

Его свободная рука нащупывает мою шею, его палец цепляется за серебряную цепочку, когда он вытаскивает ее из-под рубашки.

— Аарон…

Он отпускает ожерелье, позволяя кусочку Лего болтаться между моими сиськами, его глаза прослеживают.

Судя по тому, как это выглядит, Аарон самый спокойный из всех, кого я когда-либо видела. И все же жар в его глазах говорит совсем не об этом.

— Ты когда-нибудь думала, что у нас есть шанс? — спрашивает он, встречаясь со мной взглядом.

Я качаю головой.

— Мы были детьми. — Наши взгляды по-прежнему прикованы друг к другу, как бы мне этого не хотелось. — Что бы у нас ни было в том возрасте, это было эфемерно, Аарон