Женюсь. Срочно!

ГЛАВА 6

– Вика? – искренне удивилась Юлия Владимировна вместо должного приветствия. – А я думала, вы с Эдиком еще не приземлились.

– Куда не приземлились? – осторожно уточнила я.

– Как куда? Вы же решили устроить себе отдых в Турции, побыть на море, поправить тебе здоровье, – зачастила свекровь, а потом резко замолчала. – Или… нет?

И хорошо, что я сейчас просиживала в пробке, иначе первый же встречный столб был бы мой.

– Вика?

– Или нет, – сказала я, когда справилась с приступом смеха.

– Ничего не понимаю… А с кем же он тогда? Или вы не полетели? – забеспокоилась женщина. – Что-то случилось?

Я закусила нижнюю губу в раздумьях, вываливать жестокую правду на свекровь или же нет.

С Юлией Владимировной у меня никогда проблем не было. Она не пыталась мною командовать, унижать, учить, ставить ниже собственного сына, ну хоть как-то досаждать. Женщина с первых дней знакомства очень тепло меня приняла, а потом, когда мы с Эдом решили узаконить отношения, искренне обрадовалась этому.

Мать моего мужа всю жизнь проработала учительницей младших классов, не так давно она вышла на заслуженную мизерную пенсию.

– Случилось, Юлия Владимировна. У Эда любовница. Вполне вероятно, что даже не одна, – решилась я.

– Быть такого не может, – после небольшой паузы сказала женщина. – Эдик души в тебе не чает, он же так тебя любит, Вика! Кто тебе наговорил такой ерунды? Это все завистники! Просто чужое счастье людям глаза колет.

– Лида.

– Что Лида? – не сразу поняла меня свекровь.

– Лида мне сказала. Они с Эдом встречались за моей спиной два года, и теперь моя сестра беременна, – на одном дыхании выдала я. – Так что Эд прихватил в Турцию свою любовницу в положении, а меня оставил разбираться с коллекторами. Вам они еще не звонили?

Мне продолжали названивать, но на звонки я больше не отвечала и перевела телефон в беззвучный режим.

– Как беременна? Какие коллекторы? – опешила Юлия Владимировна. – Вика, признайся честно, ты меня разыгрываешь, девочка?

И вот после последнего вопроса, заданного дрогнувшим голосом, мне стало жаль эту женщину. Свекровь всегда была ко мне добра, чаще относясь теплее, чем настоящая мать, но…

– Простите, Юлия Владимировна, – поджала губы я. – Если это розыгрыш, то я уже которой день живу в чужой больной фантазии.

Между нами повисло напряженное молчание, разбавляемое лишь звуками дыхания.

– Мой Эдичек не мог так поступить. – Я слышала слезы в ее голосе, но свекровь продолжала держаться и стоять на своем. – Он же не подлец! Я его такому не учила!

Юлия Владимировна воспитывала сына одна, никогда не была замужем, насколько я знала. Конечно, такой поступок обожаемого Эдички стал для нее ударом.

– Вы не учили, так, может, его отец…

– Это была ошибка молодости. Эдик никогда с ним не встречался, – ее голос заиндевел, даже на расстоянии меня обдало холодом. – Ты что-то путаешь, Вика. Мой сын не стал бы ни тебя, ни тем более меня обманывать.

– И все же я советую вам, Юлия Владимировна, быть осторожнее, – сказала я. – Коллекторам все равно, из кого деньги выбивать. Если они до меня добрались, то и вас скоро примутся терроризировать.

– Когда правда выяснится, тебе еще будет стыдно, Вика, что ты сомневалась в муже, – пообещала мне свекровь и первой прервала разговор.

А мне уже было стыдно. За то, что так плохо знала собственного мужа.

Никто не меняется в одно мгновение. Просто мы не хотим замечать недостатки партнера до того момента, пока они не начинают прыгать нам в глаза, разрушая удобные иллюзии.

Вот и я жила в иллюзии. У меня был любящий муж, прекрасная мать и младшая сестра. На самом же деле все, что я имела, – это пародия на семью и эгоистичных родственников-пиявок. Кто виноват в моем нежелании смотреть правде в лицо? Только я сама. Значит, мне с этим и разбираться.

К обеду я добралась до ближайшего отделения полиции. Пришлось еще подождать в очереди, пока следователь Урюпов Дмитрий Валентинович, как значилось на дверной табличке, смог меня принять.

– Меня преследуют коллекторы, – начала я разговор. – Муж взял кредит, о котором я не подозревала, а теперь мне угрожают.

Урюпов меня выслушал, заявление принял, но с таким видом, будто сделал мне великое одолжение.

– Что-то не так? – поинтересовалась я.

– Доказательной базы нет.

– Как нет? – У меня чуть глаза из орбит не выпали. – Я же записала телефонный звонок. Мне угрожали! Вы же сами все слышали.

– Дамочка, – следователь зыркнул на меня тяжелым взглядом из-под бровей, – эта запись не имеет доказательной силы. По закону вы должны были предупредить собеседника, что будете вести запись разговора.

– Но мне угрожали физической расправой! – задохнулась возмущением я. – А если они что-то со мной сделают?

– Вот тогда и обращайтесь, будем работать, – пообещал Урюпов. – А пока нет тела – нет дела. Мы рассмотрим ваше заявление. Следующий!

– Значит, мне прийти, когда меня убьют? – я не смогла удержаться от сарказма.

– Гражданочка Зайцева, не задерживайте очередь, – с шумом выдохнул следователь. – Я и так уже законный обед пропустил из-за вас.

Мне осталось лишь головой покачать, потому как я совершенно не понимала, что же творится в этом мире. Вот пока не сталкиваешься с конкретной проблемой, не понимаешь, насколько тяжело доказать правду и защититься правомерными методами. Система человеческих законов – словно искривленное зеркало в цирковой комнате смеха: никогда не знаешь, какое отражение в итоге получится.

– Нет, ну вы только посмотрите! Никто не хочет работать! Сталина на вас не хватает! – надрывался женский голос в каком-то из кабинетов.

Я была настолько выбита из колеи после разговора со следователем, что толком земли под ногами не чувствовала, словно в дурмане плыла по коридору. Пока внезапно дверь не открылась и на меня не налетела пожилая женщина в зеленом пальто и шляпке.

– Поаккуратней, деточка, вокруг люди, – возмутилась незнакомка. По голосу я узнала, что именно она кричала.

– Простите, я вас не заметила, – извинилась я. Похоже, день у меня сегодня такой выдался – на людей налетать. – Бабушка Ата?

Я как присмотрелась, так сердце замерло.

– Вы обознались, – посуровела женщина и тут же припустила по коридору широким резким шагом.

Я едва за ней успевала, но ошибки быть не могло. Вот таким случайным образом судьба столкнула меня с бабушкой Агатой – матерью покойного отца.

– Я Вика! – На улице мне удалось ее догнать и даже обогнать, чтобы заглянуть в лицо. – Ты разве меня не узнала, бабушка?

– Какая я тебе бабушка? – поморщилась она. – Отойди, я спешу.

– Я не могла обознаться, – покачала головой я. Те же глаза цвета весенней зелени, родные черты лица... Отец очень был похож на Агату, а я напоминала его и бабушку. – Но как? Я думала, ты мертва… Мама сказала…

– Даже не смей при мне упоминать эту гадину! – запальчиво воскликнула женщина, чем тут же выдала в себе Агату Алексееву – мою вполне живую, как оказалось, бабушку. – Для всей вашей семейки я действительно умерла, не мешайся под ногами.

Она говорила так сурово, так крепко поджимала губы и стреляла глазами, что я даже растерялась. Мгновения хватило, чтобы Агата обошла меня и влилась в толпу прохожих, спешащих по проспекту.

Я плохо помню то время, когда отца не стало. Это был для меня слишком сильный удар. Наверное, я даже до сих пор от него не оправилась. Хотя времени прошло достаточно, но только вот оно такие раны точно не лечит.

Бабушка Агата как-то резко пропала из нашей жизни. Через полгода после похорон отца мама сказала, что у Агаты не выдержало сердце. Лида была слишком мала, чтобы что-то соображать, а мне и в голову не пришло бы засомневаться в словах матери… Разве о таких вещах лгут?

Как оказалось, лгут все и обо всем. Даже удивляться не стоило, хотя эта способность у меня не атрофировалась и после недавнего неприятного прозрения.

Я вернулась в машину и минут двадцать сидела просто так, не заводя мотор, ничего не делая, просто думая обо всем. А потом собралась с духом и поехала в тот район, где жила Агата. Точный адрес я не помнила, но зрительно смогла отыскать нужный дом, подъезд и квартиру.

Уверенности, что бабушка не переехала, не было. Когда нажимала на звонок, пальцы у меня дрожали.

Довольно долго мне никто не открывал, я даже успела отчаяться, но уходить не собиралась. Звук проворачиваемого ключа в замочной скважине стал для меня музыкой для ушей. Через миг дверь открылась, на пороге стояла Агата.

– Зачем пришла? – Судя по ее виду, она совершенно не была мне рада. – Решила прикарманить чужое добро? Я исключила вас из завещания, после моей смерти все отойдет государству.

И она резко попыталась захлопнуть дверь, но я успела поставить ногу.

– Ой! – А в фильмах все смотрелось легко и совсем не больно!

– Без ноги захотела остаться, дурында? – нахмурилась Агата.

– За что ты меня ненавидишь? – Я не поняла, отчего на моих глазах выступили слезы: то ли из-за полосы неудач, преследующих меня, то ли из-за странного отношения вновь обретенной родственницы. – Я просто не понимаю…

– Ладно, заходи, раз пришла, – проворчала она, пропуская меня в квартиру. – Обувь сними и тапки возьми себе, у меня пол холодный.

Не став меня контролировать, Агата прошла в гостиную. Сделав так, как она сказала, я последовала за ней.

А здесь почти ничего не изменилось, если детские воспоминания меня не подводили. Много картин на стенах, фарфоровые статуэтки и набор хрусталя в серванте, вот только запах изменился. Раньше у бабушки пахло корицей и медом, к нашему приходу она всегда пекла свое коронное домашнее печенье. Сейчас, видимо, нет…

– Чай предлагать не буду, ты здесь надолго не задержишься, – то ли предупредила меня, то ли пригрозила Агата.

Я присела на диван под прицелом глаз бабушки и не стала робеть.

– Так как получилось, что ты все это время притворялась мертвой?

– Я не притворялась, – фыркнула женщина. – После смерти Саши я больше не смогла выдерживать эту гадину, твою мать. Общаться с ней выше моих сил.

– А с нами? – Мне было непонятно и даже обидно.

– В вас ее семя, – нахмурилась Агата. – Что из вас могло вырасти, как не мини-копии Томки?

Я посмотрела на фотографию отца. Его портрет висел на стене напротив, будто на самом почетном месте.

– Но ведь в нас еще и кровь нашего отца, и твоя тоже, – заметила я. – А ты так просто от нас отказалась…

– Совсем не просто, Вика, – пробормотала вдруг бабушка, сгорбившись. – Совсем не просто. Но если умерла, так умерла. Лучше отрезать одним махом, не растягивая мучения на долгие годы, чем медленно разочаровываться.

Я лишь головой покачала. А ведь у нас с Агатой прослеживались общие черты… Я тоже была несколько категорична в выводах и решениях.

– Не понимаю.

– Куда уж тебе меня понять? – закатила глаза она. – Я даже рядом находиться не могла с женщиной, которая виновата в смерти моего сына!

– Какой женщиной? – все внутри меня похолодело от страшной догадки, которую Агата тут же подтвердила.

– Твоей матерью.

Чай бабушка все же сделала. С коньяком. Потому что дальнейший разговор был слишком сложным, чтобы спокойно воспринять его на трезвую голову.