Преследуемый Зверем Братвы

Конечно, ее нет дома. Она все еще в больнице, за ней ухаживают. Но единственная причина, по которой я оставил ее там, на самом заключается в том, что люди, которых ее брат присматривает за ней, деле одни из его лучших. Кроме того, у него есть несколько купленных копов, патрулирующих коридор. Вдобавок к этому я заминировал выступы за ее окнами, если кто-нибудь, кроме меня, попытается проскользнуть таким образом.

И с ней все будет в порядке. Это действительно самая важная причина, почему я был спокоен, оставив ее там. Я проскользнул в кабинет ее врача, пока он был с пациенткой, чтобы прочитать ее карту. С ней все будет в порядке. Никаких серьезных повреждений, никакого сотрясения мозга. Но это не значит, что я все еще не вижу красный, из-за того кто хочет причинить ей вред.

Я тихо прохожу в темноте через квартиру Нины к окнам. Я вошел через парадную дверь на случай, если в ее окна наблюдают. И есть большая вероятность, что так оно и есть. Я наблюдал в них. Возможно, и другие тоже.

Я медленно закрываю жалюзи, прежде чем подойти к лампе, чтобы включить лёгкий свет. Я поворачиваюсь, осматривая ее спальню. Ничего не могу поделать, но мне становится все труднее находиться здесь.

Я видел, как она здесь раздевалась. Я смотрел, как она трогает себя в темноте, сквозь очки ночного видения. А после прошлой ночи? Слышать, как она говорить со мной по телефону? Я стону. Если я закрою глаза, то почти представляю, как сладка на вкус ее маленькая киска. Как она стонет для меня, когда мой язык скользил по ее губам.

Я подхожу к ее кровати. Моя рука касается ее подушки, мои пальцы прослеживают, где она лежала ночью. Я хочу зарыться лицом в ее подушку и вдыхать ее запах. Но я напоминаю себе, что я здесь не для этого.

Причина моего визита не в том, чтобы прокрасться в ее квартиру. Я здесь для того, чтобы проверить, не следил ли за ней кто ни будь еще. Я вспоминаю, как Эрик упомянул «другого» русского с чернилами Братвы.

В этой ночи бродят два волка. Теперь моя работа-найти и уничтожить другого, прежде чем он сделает то же самое со мной. Или, что более важно, с ней.

Я вытаскиваю из кармана куртки устройство. Жучок-уборщик обнаружит здесь любые подслушивающие устройства или скрытые камеры. Я медленно окидываю им стены, светильники, сантехнику, бытовую технику, одежду в шкафах— все. Я роюсь в ее комоде ящик за ящиком. Но все равно я ничего не нахожу.

Выдвигается верхний и последний ящик. Я рычу, когда мой взгляд падает на ее дразнящее кружевное белье. Она сводит меня с ума в любых обстоятельствах. Но после десяти лет, проведенных в холодном аду сибирского ГУЛАГа, море прозрачных трусиков, с кружевными краями, изящных бюстгальтеров и крошечных стрингов заставляет меня рычать от вожделения.

Мой член вздымается, утолщаясь в джинсах. Я протягиваю руку, чтобы обхватить себя ладонью. Я делаю последнюю проверку с помощью программы поиска. Но когда он возвращается чистым, я выключаю его и засовываю обратно в куртку.

Мой взгляд скользит по ее нижнему белью. Я смыкаю, сгорая от вожделения к ней. Я засовываю руку в ящик, пробегаю пальцами по шелку и кружевам и…

Я замираю. Мои пальцы натыкаются на полоску с чем-то липким и вязким, как будто капнули на открытый ящик с бельем. Я хмурюсь, убираю руку и подношу ее к носу. Когда я втягиваю запах носом, во мне взрываются ужас, отвращение и ярость.

— Твою мать!

С рычанием и поворачиваюсь, чтобы исчезнуть в ванной. Сухой рукой, включаю горячую воду в раковине и засовываю под нее руки. Намазывая пальцы мылом энергично растираю их, прежде чем снова опустить под воду.

Это сперма. В ящике ее комода чертова сперма.

Мое отвращение стекает с горячей водой. Вместо его оно укрепляется во чем-то опасным и яростным.

Здесь кто-то был. Здесь был мужчина. Он был в ее доме, трогал ее интимные вещи, черт возьми кончил на них. Мой разум блуждает, начиная перелистывать заметки, которые у меня в голове, о людях в ее жизни.

У нее нет бывших бойфрендов. Есть несколько мужчин, которых она знает на периферии, которые дышат ее слишком близко, на мой взгляд. Но я следил за ними всеми; никто из них не способен на такой уровень разврата.

Я рычу, хватаясь за край раковины в ванной комнате и глядя на воду, и медленно поднимающийся пар. Есть только одно объяснение: он был здесь. Другой волк. Другой высший хищник рыщет и охотится в этом городе.

Раньше я хотел убить его за то, что он чуть не причинил ей боль. Теперь я хочу делать это медленно. Я хочу разрывать его на части по кусочкам, пока он не начнет молить о пощаде.

Я достаю телефон и включаю трансляцию с камер. Я установил несколько скрытых, одну через дорогу от больницы, направленную на ее окно. И еще две спрятал в ее комнате. Мой пульс учащается, но когда я открываю прямую трансляцию, я могу дышать спокойно.

Она в безопасности. В палате с ней медсестра, Фиона, Зои и… Я хмурюсь, когда смотрю на этого человека. Николай, человек, убивший Федора. Я свирепо смотрю на него, все еще с яростью и ненавистью, но не с той которые я когда-то испытывал, глядя на него через прицел пистолета, больше нет. Или, по крайней мере, она разбавлена. Это занимает второе место по сравнению с тем, чтобы мой ангел был в безопасности.

Но это так. По крайней мере, сейчас, там, в больнице, но кто-то вошел в святилище ее дома. То есть кто-то, кроме меня. Кто-то осквернил ее квартиру. И этот монстр все еще там, охотится за ней.

Вожделение к ней.

Ярость взрывается во мне, пока я больше не могу этого выносить. Я выключаю горячую воду и поворачиваюсь, чтобы уйти. Но внезапно я замираю. Я медленно поворачиваюсь, и мой взгляд падает на слово, написанное пальцем на ее зеркале. Раньше его не было видно. Но из-за горячей воды это зеркало запотело, открыв послание.

«Скоро»

Я поворачиваюсь, и мчусь, словно демон из ада, прямо к ней.

Глава 11

Нина

Я хмурусь смотря на телефон в своей руке— мой собственный телефон, то есть. Но он просто оборвался на середине разговора с Фионой. Он все еще горит, но звонок оборвался. Я звоню ей еще раз, прежде чем понимаю, что мой сотовый полностью отключен.

Я смотрю на свой другой телефон…тот другой телефон. Но то же самое и с этим: никакого обслуживания вообще. Я хмурю брови, переводя взгляд с одного на другого. Хм… странно.

Прошел почти целый день после моего ночного телефонного разговора с Костей. В основном я отдыхала и наверстывала упущенный сон. Пару раз я пыталася с головой окунуться в работу. Но всякий раз, когда я пыталась дозвониться до офиса, Деб избавлялась от меня, говоря, что это приказ Виктора.

— Тебе нужно отдохнуть, — прорычал он, когда я позвонила ему, чтобы пожаловаться.

— Я в порядке. С головой у меня все в порядке. Я сойду с ума от скуки.

— Так посмотри кино.

На самом деле я просто разговаривала по телефону с Фионой, чтобы попытаться убедить ее убедить Виктора, что я в порядке, чтобы наверстать упущенное по рабочим письмам. Но потом сигнал прекратился.

Дверь в мою палату открывается, и с улыбкой входит новая медсестра.

— Как мы себя сегодня чувствуем, мисс Комарова?

В прежней жизни моя фамилия была Тургенев. Потеря имени Богдана и Димы была одним из лучших ощущний, которые я когда-либо испытывала. Может быть, третье, тот день, когда Виктор постучал в нашу дверь, и в тот день, когда умер Богдан.

— Хорошо, думаю, меня можно выписывать.

Мари, как гласит ее бейджик, ухмыляется.

— Хорошая попытка. Шелли ввела меня в курс дела перед уходом со смены.

Я стону.

— Пожалуйста. Я могу вас подкупить.

Она смеется.

— О какой сумме мы говорим?

— Давай поторгуемся.

Она хихикает.

— Шелли сказала, что с тобой весело. Послушай, ты в полном порядке, мисс Комарова…

— Нина, все в порядке.

— Ну, Нина, ты в порядке. Нет никаких очевидных сильных травм от твоего несчастного случая. Но врачи хотят подержать тебя еще одну ночь, просто чтобы убедиться. Очевидно, твой брат настоял на этом.

Я закатываю глаза.

— Со мной все в порядке.

— Ну, это я знаю. Ты тоже знаешь. Но врачи есть врачи, дорогая.

Я вздыхаю, а Мария ласково улыбается мне.

— Ты прошла через тяжелое испытание, дорогая, — тихо говорит она. Она качает головой. — А я-то думал, что в последнее время в Чикаго стало безопаснее. Но вот вы едете домой с обеда и умудряетесь попасть в перестрелку банд!

Она хмурится и начинает проверять показания приборов рядом с моей кроватью. Я снова смотрю на оба телефона и ворчу, когда вижу, что они все еще не работают.

— И твоя тоже, да?

Я резко поднимаю голову.

— Подожди, твой тоже без сигнала?

Она кивает.

— Прямо перед тем, как войти сюда. Хотя это может быть какое-то вмешательство по всей больнице. Они сделали это год назад, когда у Первой леди брали кровь. Ее команда секретной службы отключила сотовую связь для всей больницы, пока она была здесь.

Мой лоб морщится.

— Серьезно?

— Да, наверное, протокол безопасности. — Мария возвращается к проверке моих жизненных показателей. Но я продолжаю хмуриться, пока колесики крутятся у меня в голове.

— Ну, а первая леди сейчас здесь?

Она смеется.

— Нет, кто знает? Они всегда возятся с инфраструктурой этого места. Это может быть что угодно.

Я киваю, но все еще озадаченная. Мария заканчивает свои записи и поворачивается к двери.

— Я попробую связаться с ними по телефону и узнаю, в чем дело. Я дам тебе знать, если что-нибудь узнаю, хорошо?

Я улыбаюсь.

— Конечно, спасибо.

Когда она уходит, а я снова смотрю на два своих бесполезных телефона. Забавно, что я выросла с едва работающим телевизором. Теперь мой телефон не работает целых четыре минуты, и уровень моей тревоги зашкаливает.

Я смотрю на свой телефон— обычный, в отличие от Костиного — и вздыхаю. Мне жаль, что линия оборвалась во время разговора с Фионой о наших планах встретиться завтра. Но затем мой взгляд поворачивается к другому телефону— его телефону. Он задерживается там, и мое лицо горит.

Не могу поверить, что сделала это прошлой ночью. Я краснею, разгоряченная от шалостей. Я не могу в это поверить, но это случилось. Я позвонила ему, позволила его глубокому, рычащему голосу сделать что-то со мной и заставить меня извиваться, а потом мы…

Я прикусываю губу. Секс по телефону? Неужели я серьезно занималась с ним сексом по телефону прошлой ночью? Я чувствую покалывание повсюду и утопаю под простынями. Я беру его телефон и начинаю писать ему “привет”, прежде чем вспоминаю, что нет сигнала. Я также помню, как неразумно было бы отправлять это, поэтому я быстро удаляю его.

Снаружи что-то бросается мне в глаза. Я поднимаю глаза, но ничего не вижу в заходящем вечернем свете. Но потом, как только я начинаю отворачиваться, я снова вижу его. Я замираю.

Это мужчина. Снаружи. За окном моей больничной палаты на седьмом этаже стоит мужчина. В тени, он соскальзывает вниз по какой-то альпинистской веревке. На секунду мне кажется, что он моет окна. Но потом я вижу пистолет. Мое сердце сжимается. И на секунду я замираю, гадая, не Костя ли это.