Гамбит искусного противника

— Все нормально? — тихо начал, глядя на меня через отражение, и я также тихо спросила.

— Зачем тебе зеркальный потолок?

— Глупый вопрос.

— Ну да… — натянув одеяло выше к подбородку, я дала себе еще пару мгновений, а потом села и выдохнула, — Все нормально. Пожалуйста, отвернись.

— Ты же не серьезно…

Засмеялся. Наверно это действительно было забавно, учитывая все, что между нами было, но он все же перекатился на спину и закрыл глаза руками, потирая их основаниями ладоней. Тем временем я, закутавшись в гладкое одеяло, слезла на пол. Все еще было больно, а липкая кровь на внутренней части бедер, ужасно неприятно стянула кожу, от чего по телу пробежали мерзкие мурашки.

— Боль — это нормально.

Посмотрела на него и цыкнула — Алекс, как коршун наблюдал, еще привстал, оперевшись на руку, а еще светил своим…достоинством, которое даже в спокойном состоянии, было просто огроменным. Вспыхнула, как спичка, отвернувшись и притворно почесав щеку, чтобы хоть как-то скрыть неловкость, на что в ответ получила очередной смешок.

— Что такое, котенок? Моя «балда» тебя смущает?

— А ты можешь…заткнуться?! — прошипела, поведя плечами в поисках трусиков, — И я же просила не смотреть!

— Ты зарылась в одеяло, как в палатку, успокойся.

— Я спокойна! Дай мне просто одеться, хватит следить коршуном. Ты меня смущаешь!

— Поздновато смущаться, — саркастично заметил, но плюхнулся на кровать, расставив руки и уставившись в потолок, — Не огрызайся, котенок, когда ты пытаешься кусаться — выглядишь нелепо.

Шумно выдохнула, а дальше, одевая трусики, не удержала равновесие и грохнулась на пол. Конечно же. Комнату разрезал громкий, с душой такой, ржач, который даже я поддержала, со стуком уперев голову в каркас кровати.

— Пожалуйста, прекрати уже ржать надо мной…

— Прекрати выкидывать фокусы, — мягко ответил, а когда я подняла глаза, встретилась с его чистыми в купе с такой же улыбкой, — Ты забавная.

— Я не подумала о том, как буду отсюда выбираться…

— Дать футболку?

— Если можно.

— Ты отдала мне свою девственность, думаю, что футболкой поделиться я смогу.

Высунула средний палец, но он уже встал на ноги, спокойно направляясь в сторону шкафа. Странно, но на спине у него не было особо много татуировок: на ребрах справой стороны надпись и огромная надпись от лопатки до лопатки: Lucifer reborn as a God.

— Считаешь себя Дьяволом? — спросила, не отрывая взгляда, на что Алекс усмехнулся и повернулся ко мне лицом, бросив черную футболку.

— Тебя слишком сильно волнуют мои татуировки, милая.

— Они красивые…

От тихого комплимента, приподнял бровь, легко улыбаясь, правда я тут же отвела взор, утягивая футболку в свои владения. Но он не прекращал…нет! Ему просто доставляло издеваться: придавил плечом шкаф, сложил руки на груди, его член призывно болтался, а яркие Луны выковыривали дыры в моем существе. Черт-черт-черт…надо разрядить обстановку!

Кряхтя и борясь в ворохе одеяла, я пыталась спрятаться за кроватью, при этом натянуть футболку, и хоть как-то отвлечь его от своей персоны, например интересным разговором…

— Я тоже хотела.

— Чего ты хотела?

— Тату. Да…блин! Ау… — запуталась с лифчиком и тот щелкнул меня по тыльной стороне ладони, прижигая нежную кожу, на что Алекс хохотнул и без злости выругался.

— Да вылезай ты, твою мать! Я все уже видел!

— Так вот. Я тоже хотела сделать, но было дико больно, поэтому теперь у меня есть небольшая линия на шее сзади…Фух!

Справилась. Наконец в полной готовности, поднялась на ноги, правда не успела ничего сделать, потому что разговор, задумывающийся, как отвлекающий маневр, вдруг нашел отклик…

— И чем же это должно было стать?

— Да…эээ…неважно. Ну…эм…круто потрахались, да?

Сначала он не понял. Пару раз хлопнул глазами, уставившись как на идиотку, но потом заржал. Громко, откинув голову назад, чем я и воспользовалась, проскользнув к двери. Напоследок лишь тихо прошептав:

— Спасибо тебе…

В ту ночь я оставила за закрытой дверью не только свое детство, но и свои к нему чувства. Алекс четко дал понять, что отношения между нами невозможны, поэтому стал для меня чем-то вроде метеора. Он промчался в моей жизни, как вспышка, которая оставила за собой только теплоту и прекрасные воспоминания. На этом все. Ни сожалений, ни слез, ни грусти — все это было под запретом. Я получила максимум из того, что он мог для меня сделать и поклялась, что этого больше не произойдет.

17; Июнь

— Что за странный ритуал?

Вопрос выдергивает меня из воспоминаний «ни-туда-ни-сюда». Я не могу отнести их к плохим или хорошим, странно застряв ровно по середине. С одной стороны, так открылась моя дверь во взрослую жизнь, а с другой открылась она со скрипом и так себе. Поморгав пару раз, я бросаю короткий взгляд в сторону своей зазнобы, но вместо ответа спрашиваю сама то, что интересует меня с того самого момента, как я увидела его сегодня утром у себя за спиной. А я, признаться, совсем не привыкла фильтровать и тормозить — игры изначально не были моей историей, и, как показала практика, стать ей так и не смогли.

— Зачем ты поехал за мной?

— Я уже ответил.

Я резко торможу, потому что, твою мать, не согласна. Нифига не ответил, лишь породил новую волну вопросов. И вот мы стоим. Напротив. Мимо идут люди, кто куда. Сейчас мне уж точно плевать, что на него смотрят! Меня слишком глубоко утягивает злость — она контролирует процесс, не дает вдохнуть и стушеваться, накрывает с головой. Как и его. Мы оба злимся, я читаю это по его физиономии, уже научилась на ура распознавать все эмоции, даже те, что он пытается скрыть. Наверно, когда говорят, что женщин познают в постели, забывают, что и мужчин тоже. Вряд ли Алекс такое ожидал — он все старался держать меня на расстоянии вытянутой руки, а я, сучка такая, как-то исхитрилась научиться понимать его настроение по тому, как он двигался. Интересно, это его бесит сейчас больше всего? Или что я в принципе умею говорить и снова задаю ему «неудобные» вопросы? Хотя, мне абсолютно не волнует ответ — я уже приняла все решение и поставила все точки, так что отступать и лебезить больше не буду. Хватит, дудки.

— Я тебе не верю.

— Во что конкретно, котенок? В то, что я следил за тобой? Это очевидно, по-моему, если ты не веришь в экстрасенсов. Или…ах ну да. Мне же на тебя насрать?

Алекс пытается держаться спокойно и отстраненно, лениво усмехается, а глаза горят. Да, его точно бесит, что я все понимаю и не отступаю. Если честно, то в этот момент я получаю свою дозу какого-то больного удовлетворения. Мне нравится выводить его и бесить, нравится перечить и смотреть, как у него подгорает из-за вдруг потерянного контроля. То, что он уже не король ситуации очевидно, как что за днем всегда следует ночь и наоборот. Думаю, что он тоже это понимает, и, скорее всего, больше всего его злит именно это.

Ему не нравится, когда он не владеет ситуацией на все сто процентов. Извини, мой милый, но в жизни не все случается так, как нравится, но меня забавляет спектакль, в котором он продолжает исполнять свою роль. А еще больше меня забавляет, как он теряет дар речи в тот момент, когда я парирую коротким:

— А нет?

Я успею подметить каждую эмоцию от удивления до новой волны злости. Мы оба молчим: я разглядываю его, он старается натянуть на себя маску с ледяным спокойствием, вот только не получается. То ли ниточки сломались, то ли маска жмет, то ли моя дерзость так сильно выбила из колеи, не знаю точно, но думаю, что все сразу. Все дело ведь действительно в контроле: Алекс привык к определенным реакциям, диалогам и поведению, он все спрогнозировал, но тут врываюсь я со своим мнением и все рушу. Я буквально слышу, как гремят осколки его хладнокровия и мысленно улыбаюсь. Ничего не могу с собой поделать, кайфую от его состояния, в которое мне наконец удалось его загнать, и я не собираюсь выпускать из рук такой козырь. Он долго издевался надо мной и теперь настала моя очередь.

— Молчишь, потому что так и есть. Все же дело в контроле, да? Ты его теряешь и начинаешь нервничать.

— Психоанализ? Милая, не нуждаюсь. Особенно от малолетки вроде тебя.

Кусает, чтобы я отступила. Алекс думает, что ударив меня, оградит себя от всего и сразу. Он всегда так делает, чтобы отпугнуть: хамит, оскорбляет, снисходительно посмеивается — все, лишь бы подчеркнуть, как я глупа на самом деле и как умен он. Вот только если в первый раз слышать такое было больно, то в тысячный уже как-то не катит. Кажется я приобрела суперспособность, которая помогает мне защищаться от его острых иголок — больше они не ранят так глубоко, а это уже много. Если вначале любой косой взгляд или слово ввергали меня в истерику и самокопание, сейчас же, когда я наконец осознала зачем это надо, раны стали поверхностными. Как будто легкий порез пальца, а не стрела в сердце. Наверно поэтому я так спокойна, не притворно, а по настоящему.

— И все же это так.

— С чего ты взяла?

— О, да брось. Я же не могу и руку положить, куда хочу, когда…

— Это называется БДСМ.

— Это называется мания контроля.

— Аккуратней, Амелия, — угрожающе произносит, делая шаг на меня, — Ты вряд ли до конца осознаешь, куда лезешь.

Вот тут ты ошибаешься, дорогой, я в полной мере осознаю, куда я лезу и зачем. Это ты еще ничего не понимаешь, а объяснять у меня нет ни желания, ни настроения, ни времени. Лишь хмыкнув на очередную, пустую угрозу, которую я точно также уже давно научилась внутренне тушить и игнорировать, пропускаю мимо ушей и тон, и слова, поворачиваю голову в сторону легендарной таблички. «Запрещено разговаривать с незнакомцами».

Боже, и как я забыла об этом золотом правиле тогда на балконе нашего дома?

Наверно, вряд ли что-то бы изменилось, познакомься я с ним в других обстоятельствах. Мне бы хотелось верить в себя настолько, чтобы представлять, как я проигнорировала его красоту и харизму, прошла мимо, вздернув носик, словно он — пусто место. Хотя в глубине души и понимаю — это вряд ли. В тот первый раз меня так сильно прошибло, и я точно знаю, что прошибло бы в любом случае. Как говориться, от перемены мест слагаемых сумма не меняется, но иногда приятно думать о себе лучше, чем есть на самом деле.

Покручивая в руках последнюю белую розу, аккуратно нажимаю пальцем на шип и молча разглядываю скамейку из знаменитого романа. Мне важно быть здесь сейчас именно по той причине, по которой я собиралась изначально, а Алекс и наши «отношения» лишь приятный бонус. Точнее та правда, которая наконец дошла до моего явно нездорового мозга, но и это сейчас не имеет значения. Здесь говорить с незнакомцами запрещено, это чревато разлитым маслом и отрубленной головой, а она мне еще ой как нужна. Пусть порой и неадекватная, но умеющая критически мыслить, а еще хранящая в себе столько теплых воспоминаний о ней…Бережно укладываю розу для Розы, как дань памяти, как способ сказать: я тебя никогда не забуду, родная. Я все еще здесь, я все еще тебя люблю, и я все еще скучаю.

Безумно скучаю каждый день…

Быстро утираю слезу и хмурюсь. Она очень мечтала побывать здесь — вечная, ярая поклонница Булгакова — но так и не успела. Мне хочется верить, что когда ее не стало, хотя бы через эту розу и мою боль, ее дух все-таки это сделал. Глупо, наверно, но я верю, что люди никогда не покидают нас навсегда — они живут с нами, в нас и через нас. Видят нашими глазами, бывают там, где бываем мы, потому что следуют по пятам, как тени, как защитники. Это особая легенда моей семьи, нам ее рассказывала мама перед сном, так что пусть это и предрассудки, сказки и выдумка, а все равно такие родные…От них пахнет булочками с корицей и сладким, мятным чаем. От них пахнет домом…когда все еще было хорошо.