Твой дом там, где я

Это не конец. Это только начало

Последующие события происходили, словно в тумане.

Проснувшись слишком рано, меня не покидало чувство тревоги, поэтому я решила занять себя чем-то более полезным, чем засорять голову ненужными мыслями и беспочвенными переживаниями. А что в моей ситуации могло быть более полезным и отвлекающим, чем спорт?

Когда проснулся Егор, я не услышала. Мы встретились с ним уже на завтраке, причём, оказалось, что я опоздала, хотя спустилась вовремя.

— Доброе утро. — Я улыбнулась, но получилось не очень.

— Доброе утро. — Егор лишь на секунду оторвал взгляд от своих бумаг. Это что-то новенькое. Раньше существовало негласное правило: за столом никакой работы.

— Что-то случилось? — я аккуратно опустилась на свое место. Егор выглядел уставшим. Не спал?

— Нет. — Он уже допивал свой кофе и по-прежнему просматривал какие-то бумаги.

— Доброе утро, — в комнату зашла тетя Маша. — Матвей уже ждёт.

— Доброе утро. — Рассеянно ответила ей, наблюдая за Егором. Мое волнение начало возвращаться.

— Прекрасно. — Он отложил бумаги и посмотрел на меня, намереваясь что-то сказать и в этот момент раздался звонок. Немного раздраженно он схватил со стола мобильный и, посмотрев кто звонит, как мне показалось, изменился в лице.

— Да, слушаю.

Я не слышала слов звонящего, поняла только что это мужской голос. А дальше… этот его взгляд. Я никогда его не забуду. Мне кажется, я тогда уже обо всём догадалась.

— Скоро будем.

— Папа? — тихо спросила я. И он сухо кивнул, поднимаясь из кресла.

— Я через минуту спущусь! — я неслась в свою комнату, не замечая дороги, просто летела.

Раскрыв настежь дверцы шкафа, схватила первые попавшиеся на глаза джинсы с какой-то футболкой. Я никогда так быстро не одевалась. Даже на спектаклях. Прихватив зачем-то перед выходом кофту со стула, я спустилась вниз уже в ней.

— Егор уже в машине, детка. — Тётя Маша, грустно посмотрела мне вслед и перекрестила.

Всю дорогу я молча смотрела в окно, пытаясь унять то чувство тревоги, которое съедало меня изнутри. Ни Матвей, ни Егор ни проронили ни слова за всю поездку. Только по радио бодрый мужской голос передавал последние новости.

Уже в самой больнице я, по привычке, понеслась к лифту, вызвав который, заметила, что рядом со мной стоят незнакомые люди, Егора нигде не было видно. Он почему-то оказался у стойки регистратуры. Отойдя в сторону, чтобы не мешать другим, я ждала, пока он освободится.

— Лера, нам сюда. — Я быстро последовала за ним, не задавая лишних вопросов.

Мы вошли в отделение кардиологии и остановились у стойки медсестры.

— Доброе утро. Мы к Михаилу Александровичу Решетникову. Мне сегодня позвонили и сказали…

— Подождите здесь, я приглашу врача. — Перебила медсестра, с трудом вставая со своего места. Мы с Егором уставились на ее огромный беременный живот и провожали ее взглядом, пока она не скрылась в ординаторской. Как можно работать на таком сроке?! Еще и в таком неспокойном месте.

К нам вышел молодой мужчина в белом халате и предложил пройти с ним только одному из нас.

— Егор, ты иди. Я здесь подожду. — Проводив их взглядом, я обессилено опустилась на стул, стоящий на посту и уставилась в стену отсутствующим взглядом.

Кардиология. Так вот отчего мне было так неспокойно. Хоть бы все наладилось. Он же выкарабкается? Нет, я даже не буду в этом сомневаться. Он- сильный, он обязательно выздоровеет!

— Ты можешь пройти. — Услышала я равнодушный голос медсестры. Когда это она успела вернуться на свой пост?

Я шла навстречу мрачному Егору на негнущихся ногах. Впервые я не чувствовала своего тела и не могла им управлять. Было такое ощущение, словно я деревянная кукла на шарнирах, и невидимый кукловод управляет каждым моим движением.

Врач приоткрыл дверь палаты и тихо сказал:

— Только недолго. Ему нельзя волноваться. — Я молча кивнула и зашла внутрь часто моргая из-за набежавших так несвоевременно слез.

Дядя Миша лежал в одиночной палате. Глаза закрыты, дыхание ровное, как будто он спал. На большой кровати он казался гораздо меньше, чем был на самом деле. Все его тело было утыкано какими-то мигающими датчиками, трубочками, системами и он казался совсем беспомощным. Я тихо подошла поближе и аккуратно коснулась его перебинтованной руки, после чего он открыл глаза и с трудом посмотрел на меня. Здесь так разило лекарствами, что меня затошнило.

Проглотив внезапно образовавшийся в горле ком, я смахнула слёзы, наклонилась и поцеловала его в щёку. Мне было страшно. Страшно, как никогда.

Как будто почувствовав мой страх, он чуть заметно сжал своими слабыми пальцами мои.

Ему было плохо. Очень плохо. Я это сразу увидела по его безжизненному взгляду, я чувствовала это, пока прижималась к его холодной щеке губами. И сейчас, я крепко держала его руку и не могла оторваться. Мне казалось, если я отпущу, то он уйдёт и больше уже никогда не вернётся.

— Не бойся. — Я не была уверена в том, что он это сказал, но я отчётливо это поняла.

— Я не боюсь. — Слёзы катились по щекам и я уже была не в состоянии это изменить, хоть, врач и просил его не тревожить.

— Я люблю тебя! — тихо сказала я. Я успела. Я это сказала и он меня услышал, и закрыл глаза, а по морщинистой щеке скатилась одинокая слеза.

Приборы противно запищали, а я все стояла и держала его за руку. Не было смысла дёргаться, бежать за помощью. Он ушел. Я это точно знала.

— Девушка! Сейчас же выйдите из палаты!

— Покиньте палату!

Я медленно разжала свои скрюченные пальцы и его рука мягко и безвольно упала на матрас. — Прощай. — Тихо прошептала я и вышла.

Когда умерла мама, я была совсем ребёнком и, слава богу, я этого не видела. Да, мне и тогда было страшно, больно и одиноко, но сегодня…. Сегодня я увидела смерть своими глазами.

Не помню, как Егор оказался рядом со мной, не помню, как вывел меня в коридор. Помню только, как судорожно рыдала у него на груди, вцепившись пальцами в лацканы его пиджака. Я так боялась его отпустить. Так боялась.

— Тшшшшш, — он гладил меня по волосам, крепко прижимая к себе. — Тише, тише. Тебе принести воды?

— Нет! Не уходи! Только не бросай меня, пожалуйста! — обняла его, вцепившись изо всех сил, головой прижалась к его груди, слушая, как отчаянно быстро бьется его сердце.

— Ну, что ты, глупенькая. Я никуда не уйду. Я тебя никогда не брошу. Слышишь?! Никогда! — новый мощный поток слез полился из моих глаз и он ещё крепче прижал меня к себе, целуя мои волосы.

— Егор, Егорушка, это все. Конец, понимаешь?! — зачем-то выбралась из его объятий и посмотрела на него. Конечно, ему было плохо. Возможно, даже хуже, чем мне. Но он держался. Держался ради меня. Остались только мы. Больше никого. Мы одни.

— Иди ко мне, — он прижал меня к себе. — Это не конец, глупенькая. Это только начало. — Каждое слово давалось ему тяжело. Я слышала, как он непривычно хрипит. Я понимала, что должна его поддержать, но успокоиться никак не удавалось.

Последующие дни я плохо помню. Егор отложил работу и занимался исключительно организацией похорон, но и про меня не забывал. Я перебралась в его комнату. Временно, конечно.

Целыми днями я лежала в его кровати. Спала или просто лежала с закрытыми глазами, делая вид, что сплю. Пила воду, мало ела, ходила только в туалет и в ванную.

— Лера, тебе необходимо поесть! — в который раз Егор принёс мне поднос с едой, но я даже смотреть на нее не могла.

— Егор, я… не могу.

— Нужно через «не могу». Ты же не ребёнок, должна понимать к каким последствиям это может привести.

— Ты прав, я постараюсь.

— Егор… — уже на выходе остановила я его, садясь в кровати. — Ты прости меня за мою слабость. Знаю, как я нужна тебе сейчас. На тебя столько всего свалилась, а я тут…. Я могу тебе чем-то помочь?

— Можешь. — Он улыбнулся. — Поешь. — И вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

— Лера…, — вернувшись, добавил он, — ты нужна мне не только сейчас. Всегда. — Теперь он ушел окончательно. Мне было так приятно это слышать, что я даже попыталась улыбнуться.