Княжна

Витя обернулся к табло, на котором писались рейсы. Пробежался глазами по городам крупным, о которых раньше мечтал, в которых теперь мог себе замечательные выходные устроить, какие обычно вспоминают по старости. Рим, Берлин, Лиссабон… Минск. Киев, Варшава…

Рига. Прилетели. Только что.

Он Белому «ага»-кнул, и Саня кивнул — как в знак благодарности за короткую, но оперативную сводку.

Белов смотрел, как из самолета выходили люди самые разные — молодые и старые, высокие и низкие, красивые и не очень — и всё пытался найти взглядом девочку, прилетевшую в родной город. Пчёлкин же понял, что идея бесполезная, и Аньку надо уже в здании аэропорта ловить.

Чуть вытянул шею, но быстро осознал, что его ждал провал; Витя Аню помнил четырнадцатилетней девчонкой, а сейчас знать не знал, ни какого она роста, ни какие волосы у неё, ни какая походка у Князевой. Вроде, рыжей была… Или, наоборот, блондиночка?

Несколько минут ожидания показались Пчёлкину такими же, какими были и до этого — ни дольше, ни короче. Он вглядывался в толпу, думая по первому же крику Белова «Аня!» позвать Князеву по имени, пойти к девушке, от которой только фамилию запомнил. Потом отвезти её в какую-нибудь гостиницу и поехать с Белым в «Курс-Инвест», потрепать Артурчику нервы. Возможно, отпить несколько рюмок коньяка. Лапшин, падла такая, очень вкусный коньяк в секретере прячет!..

— Анька!

— Князева! — заорал, точно по цепочке, Пчёлкин, но сестры Белого не увидел. Вскинул голову, замотал ею из стороны в сторону; вокруг — толпа всё такая же безликая.

Витя обернулся на Сашу и за ним решил пойти. Белов-то уж явно знал, куда идти надо было. Заметил, видимо, рижскую студентку.

Пчёла протиснулся между мужчиной с огромным животом и таким же большим чемоданом и его затерявшейся от размеров аэропорта старой матерью и увидел, как Белый неподалёку смеялся, обнимая крепко какую-то девицу. Саша поднял дочь своей родной тётки над землей, прокружил так, что женская нога каблуком едва сумку с чемодана не снесла.

— Анька-а!.. Сколько лет, сколько зим! Ну, выросла! Не узнать прям! Ай, Князева!..

— Сашка!.. — отозвалась девчонка из складок кожаного пальто Белова. Пчёлкин услышал, как она захохотала, но лица так и не увидел, сестра с братом обнимались крепко. Он поднял выпавшую из ручной клади Анны книгу, которую девушка снесла-таки, посмотрел на обложку.

На него уставились непонятные французские иероглифы — именно иероглифы, а не буквы. Пчёла нахмурился, словно за вызов принял каракули, и попытался прочитать хотя бы название:

— Лэс вол… валериус…

— «Похитители бриллиантов», — подсказал ему вдруг девичий голос, раздавшийся откуда-то справа. Пчёлкин головы не поднял, а глаза прикрыл, играя с собой в любимую игру. Как же выглядела Анька Князева сейчас, после окончания рижского универа?

По голосу — высокая. Даже не столько стройная, сколько худая. Грудь у неё явно не большая, а вот бёдра фигуристые — этакая компенсация. Волосы… всё-таки рыжие. Глаза, наверно, карие — как у Космоса, Фила и ещё трех четвертей земного шара.

Только собрав всё в единую картину, Витя с книгой обернулся на голос.

Почти во всё попал. Анна Князева скрестила руки на груди, которую прикрывало кремовое платье в цветочек до колена, и посмотрела на него глазами, чёрт, зелеными. Но карие всполохи тоже были, значит, частично угадал!

Единственное, в чём полный пролёт — волосы. Чёрные, как ночь. Рыжего отблеска не было видно даже на солнечном свете, лучи которого попадали в здание аэропорта через огромные окна.

Пчёлкин убрал книгу на чемодан, что временно исполнял роль тумбочки, и заметил, что Аня ему улыбалась. Словно её веселило происходящее. Витя в ответ подмигнул коротко; для него улыбка любой женщины — маленькая победа.

Кольнуло под рёбрами, когда Белый по плечу его хлопнул и произнёс, обращаясь к Князевой:

— Узнаешь, а, Анька? Брата моего помнишь?

— Твои друзья теперь братья тебе? — уточнила Анна, будто боялась на невежестве, на незнании понятной только Белову вещи попасться. Саша фыркнул выразительно, смеясь:

— Они мне всю жизнь братьями были.

Князева снова улыбнулась в смущении непонятном, но таком умильном!.. Наклонила голову набок, словно с другого ракурса Витю хотела рассмотреть. Некоторое время, какие-то секунды, молчала, смахивая с давних воспоминаний толстый слой пыли, а потом вспышка блеснула в её зрачках — такая яркая, что могла ослепить.

«Узнала» — понял Пчёла и улыбнулся опять на выразительный взгляд Ани.

— Витя?

— Собственной персоной, гражданка Князева, — кивнул он и под какой-то неразборчивый говор Анны, причитающей что-то из серии: «Вот это да!», взял её за руку. Оставил на ладони педантичный поцелуй, какой, вероятно, раньше был частью дворцового этикета у Романовых.

Распрямился и встретил с уверенностью улыбку Князевой. Только под внимательным взглядом Белого уголки глаз его чуть опустились.

— Подумать только! — Анна же казалась спокойной, словно в Риге каждый встречный ей ладонь вылизывал. — Саша бы не сказал, то в толпе бы не узнала ни за что.

— Значит, богатым буду, — всё так же улыбаясь самой обезоруживающей улыбкой, Пчёлкин чуть склонил перед ней голову. Аристократ хренов. Князева в восхищении, граничащем с усмешкой, качнула головой и кинула вдруг:

— Выглядишь намного презентабельнее, когда одет официально.

Шутка из серии «Ты меня ещё без одежды не видела» застряла в горле. Пчёла закашлялся в кулак и в ответ только снова кивнул ей, прямо как китайский болванчик, который сам Витя поставил на торпедо машины Космоса, несмотря на все его пререкания. Теперь Холмогоров, стоя на светофоре, окрикивал всю сидящую в авто бригаду и показывал им, как бурундук с огромными глазами качал головой — иногда прямо в такт песне Аллегровой.

— Анют, поехали, — подал голос Белый. Обнял сестру за плечи, чуть растёр их, будто Князева мёрзла, и заговорил часто: — Сейчас домой тебя привезём, по дороге расскажешь, как ты. К маме зайдешь, мы вечерком с тётей Таней будем, посидим по-семейному. Фотки с Риги покажешь. Ты же альбом привезла, я просил? С Ольгой завтра-послезавтра познакомлю тебя… Пчёла, вещи возьми.

Витя аж подпрыгнул, но быстро подхватил чемодан за боковую ручку. Анна негромко Саше на вопрос отвечала, когда Пчёлкин поравнялся с Беловым и Князевой.

— Ничего хрупкого нет? — спросил Пчёла у девушки, чуть наклонившись к её ушку. Увидел небольшие серебряные «гвоздики» в мочках. Аня обняла себя руками, отрицательно мотнула головой, и Витя легко засунул чемодан подмышку. Так нести вещи Князевой было легче.

— …взяла. Знаешь, прямо перед вылетом о нём вспомнила, Сашка! К слову, если бы не ты, то я фото никогда бы с плёнки не перевела!..

Анна сидела на заднем сидении «мерса» Белова, на котором, наверно, могла в полный рост лечь. Девушка чуть кивала головой в такт песне Кузьмина, которого, вероятно, не особо любила, но для приличия делала вид, что очень нравилась ей песня про белых диких коней.

На плечах у неё было пальто Пчёлкина, которое сам Витя ей одолжил. Аня, когда вышла из аэропорта, вся скукожилась, а уже у машины Белова обернулась к двоюродному брату и его другу, пожаловалась на морозный май. Пока Саша с себя кожаную куртку стягивал, Витя, шустро сняв плащ, уже надел его на плечи Князевой.

Сам остался в жилете и рубашке, чуть растёр девушке предплечья и спросил:

— Неужели замерзла, Княжна?

— Да, у вас тут холодно, не то, что в Латвии. В Риге уже купальный сезон начался, городские пляжи все работают. Недавно тридцать три было, представляете? — залилась девушка и, только залезая в авто, обернулась на Пчёлу, спросила, нахмурив светло-коричневые бровки: — Как ты меня назвал?

— Княжна, — и не думал стесняться Витя. — А как иначе тебя назвать? Фамилия-то звучная!

— Лучше по имени, — поправила его Аня и села назад. Пчёла едва рот успел открыть, чтобы сказать, что не перестанет всё-равно, как дверь перед его лицом захлопнулась.

Саня, так и стоящий со спущенным с плеч пальто, усмехнулся криво.

Теперь бригадиры снова ехали по шоссе, но в сторону обратную и в компании латышской студентки, совсем забывшей родные просторы. Пчёлкин рассматривал небо высоко над ними — ни облачка. Тепло было, даже ветер казался горячим, прямо как из фена, который он недавно матери подарил. Неужто Князева действительно в плюс восемнадцать задубела? Белый по сторонам не смотрел; он вёл уверенно, параллельно про Княжну спрашивая всё, не оставляя почти тем на семейную посиделку, намечавшуюся сегодняшним вечером.

Когда Белов спросил у сестры про тему для диплома, Пчёла не сдержался и фыркнул выразительно. Что за глупости, неужели действительно какой-то докладик Сане интересен?

Витя повернулся в кресле так, что лицом к Анне оказался. Она его встретила улыбкой осторожной. Пчёлкин потянулся в карман своего пальто, которое Князеву отогревало, и, смотря смело, нашарил пачку сигарет и огниво, выполненное специально для него.

— Сигаретку?

— Не курю, — отсекла она, как скальпелем хирургическим. — И тебе, Витя, не советую. В сорок лет дыхательная система ни к чёрту будет.

Он усмехнулся и засунул меж челюстей сигарету.

— А, это так, пропаганда ЗОЖ. Совсем у народа все радости хотят забрать, — махнул рукой Пчёла. Аня нахмурилась, перебросила одну ногу через другую. Бригадир же поднёс пламя к кончику сигаретки. — Я, всё-таки, закурю. С разрешения княжеского.

Она кивнула недовольно — так соглашаются люди, которые не могут сказать «нет» в силу обстоятельств. Даже глаза закрыла на подкол Пчёлкина, когда он зажег кончик сигаретки.

— В мою сторону не кури.

— Не буду, — он послушно переложил сигарету с левой руки в правую, едва ли не под нос Белому тыкая тлеющим табаком, и развел руки в стороны. — Не пропахнешь.

На повороте Пчёлкин чуть на заднее сидение не перелетел. Анна вцепилась рукой с пальцами-спичками в ручку авто и вся сжалась, словно в машине у Михаэля Шумахера оказалась.

— Белый, даму-то не пугай! — крикнул Пчёла так, что оклик его отскочил от закрытых окон мерса. Саша только, молча, скорость переключил, и посмотрел на Аньку через зеркало заднего вида. Подмигнул ей озорно.

— Не волнуйся, Анюта, до Скаковой доедешь целехонькая! Ни волоска ни упадет, пока со мной в машине сидишь.

— Скаковой? — переспросила Анна, упустив все остальные слова Белова. — Мама, что, ближе к вокзалу перебралась?

Пчёла осторожно посмотрел на Белого. Он-то знал, что тётя Катя со своей старой квартирки на конечных станциях оранжевой ветки никуда не съезжала. Тем более, в район Кольцевой. Только вот и гостиниц на Скаковой Витя не припоминал.

Он затянулся, выдохнул почти сразу, пряча лицо за клубом дыма от Князевой, наблюдающей за ними внимательно, взглянул на друга.

Саня коротко стрельнул взглядом за спину свою, Вите дав знак заговаривать Анне зубы. Пчёлкин был совершенно не против.

Он обернулся снова к Княжне, взглядом ошарил её, вещи девушки, словно думая взором зацепиться за вещицу какую-нибудь и начать новый разговор. Тем более, Анна, по всей видимости, дама такая, которую хлебом не корми — да дай что-нибудь обсудить.