Большие люди

Ее пальцы двигаются вверх, к запястью, а потом дальше, к локтю. Когда она начинает мягко разминать место выхода лучевого нерва, он выдыхает сквозь зубы.

— Гриш, потерпи, я аккуратно.

— Терплю.

Потом еще выше, к предплечью, задирает рукав футболки. Она перестала себя обманывать и сознается. Ей нравится этот момент, когда она полностью, до плеча, обнажает его руку. Потом, позже, он сам снимет футболку, когда она начнет работать с шейно-воротниковой зоной. Но сейчас, на данном этапе, ей нравится делать это самой.

Предплечье у него мощное, впрочем, как и плечи, и шея. Большой мальчик. И ужасно красивый. Господи, какое же счастье, что люди не умеют читать мысли друг друга! Но даже глаза поднять страшно, лучше уж вот так работать, опустив взгляд на его руки. И разговаривать с ним тоже становится сложно. Она себя заставляет, но Люсю подводит даже ее общительность. Хорошо хоть, часто выручает Гоша, который обычно сидит тут же, рядом. Но не всегда. Сейчас Георгий в соседней комнате, смотрит хоккей, ожидая своей очереди.

Ну вот, с руками она закончила.

— Раздевайся. Буду шею тебе мять, — неужели это ее голос звучит так хрипло?

Гриша без лишних разговоров стягивает через голову футболку. Люся не выдерживает и на секунду зажмуривается. Да когда же она привыкнет к тому, какой он?! С досады приходится прикусить губу. Встает за его спиной, руки ему на плечи. Кожа такая… теплая, плотная, гладкая… Как с этим справляться?!

— Гриш, хочешь, к телевизору перейдем? Посмотришь, пока я буду доделывать?

— Не хочу отвлекаться.

А она вдруг, неожиданно даже для самой себя, наклоняется к его уху и спрашивает негромко:

— Нравится?

— Очень, — так же тихо отвечает он.

Начинает работать, все-таки годы практики позволяют ей собраться с мыслями. Но думает все время только об одном. Вот его голова, слега наклоненная вперед. Коротко стриженый темноволосый затылок. Разворот широких плеч. И отчетливо вдруг представляется, как она обхватывает эти здоровенные плечи, прижимает его затылком к своей груди. И утыкается губами в темную макушку. Картина такая яркая перед глазами, такая желанная. Кажется, она пропадает…

_____________

— Все, Гриш, я закончила. Сейчас уколемся и за Гошу возьмусь.

— Спасибо… Лютик, — он протягивает руку за футболкой, лежащей на столе. Она отводит глаза и молчит.

Потом он уходит на кухню, возвращается со всем необходимым для укола.

— Садись. Гриш, в какую мы вчера ставили?

— В правую.

— Ну, давай мне тогда левую.

Невооруженным взглядом видно, что этот этап лечебных процедур ему совершенно неприятен. Не потому, что больно, а потому что неловко. Это заметно по тому, как он резко задирает вверх штанину просторных шорт, обнажая могучее бедро, и как отводит взгляд, упорно глядя куда-то в сторону. Людмила опускается на одно колено.

— Ногу расслабь.

— Я расслабил.

— Нет, не расслабил. Ну же, Гриша! — она пытается руками встряхнуть его ногу, но ее пальцев не хватает, чтобы обхватить такое бедро.

— Я сам!

— Ну, давай сам.

Он дергает ногой, ставит ее аккуратно на пол.

— Ну вот, другое дело. Сиди спокойно, — быстрый укол, плавное движение поршня, она прижимает мокрый комок ваты к ноге. — Все, свободен. Иди, полежи теперь.

Он встает и, слегка прихрамывая и прижимая руку к бедру, идет к выходу из комнаты. Она, ему вслед:

— Без подушки, помнишь?

— Помню.

Людмила встряхивает головой, словно отгоняя наваждение.

— Гоша, ну где ты там? Иди к мамочке.

Позже, делая массаж Гоше и перешучиваясь с ним, Люся ловит себя на мысли, что они для нее кто угодно, но уже не клиенты. Как-то так неожиданно и незаметно случилось.