Большие люди

Глава 12. Большая задумчивость

Звонок Ларисы застал Григория за столом. Впервые за все время пребывания в первопрестольной их с Гошкой вечером оставили в покое. И они ужинают в гостиничном ресторане. Кормят там так себе, но сил куда-то идти просто нет.

Он едва закончил с салатом, как зазвонил телефон. И имя абонента не вызвало никаких положительных эмоций. Но не ответить он не мог.

— Да, Лариса?

Сидящий напротив Гошка откладывает в сторону вилку. Ни о какой приватности речи не идет, это дело касается их обоих. И, наверное, даже не только их.

— Здравствуй, Гришенька…

Когда они говорили в прошлый раз, она была пьяна. Сейчас же голос ее обманчиво мягок, а слова… слова, определенно, расчетливы. Главное, не заводиться. Они все равно выиграли и добились своего.

— Здравствуй, Лара.

— Как ты там, Гришенька? Говорят, ты в Москве?

Кто это, интересно, говорит? Впрочем, объективности ради, узнать об этом труда не составит.

— Правильно говорят.

— И как там в Москве? Как погода?

— Слякоть. Но по Интернету узнать об этом проще и дешевле, чем звонить мне сюда.

— Ой, Гришечка, ну что ты о деньгах! Мне ради тебя ничего не жалко…

Так, этот спектакль ему надоел. Длительные прелюдии никогда не были его коньком.

— Лариса, давай к делу. Что тебе нужно?

— Да я просто соскучилась, родной. И не я одна.

— А кто еще? — не удержался, поддался на подначку. Но это "родной" его просто взбесило. Ни черта он ей не родной, и не был никогда! — Алиночка соскучилась по дяде Грише? Или по машине?

— Ай-ай, Гриша, ну что ты такой злой? — голос ее до противного озноба сладок. — Твои женщины по тебе тоскуют, а ты…

— Мои женщины? Чувствую себя прямо-таки владельцем гарема.

— Конечно, мы по тебе скучаем. И я, и Людочка…

Пальцы с силой сжимаются на рукоятке столового ножа. Голос же звучит так тихо, что Гошка, знающий, что значит такой голос брата, смотрит совсем встревожено.

— Тааак… Лариса, что это значит?

— Гришечка, ты не знаешь, как это бывает, когда по тебе скучают? Это значит, думают постоянно, фантазируют… Домысливают разное…

Он мгновенно понимает, о чем она.

— Ты с ней встречалась?! Что ты Люсе сказала?! — теперь он говорит уже громко. Но пока еще не орет.

— Ой, да ничего особенного, Гришуля. Так, между нами, девочками. Ты же понимаешь, у нас с Милочкой много общего… теперь. Я могла бы ей подсказать, посоветовать… Ну, ты же понимаешь? Я-то знаю, как ты любишь, как тебе нравится больше всего…

Отброшенный нож звонко стукает о край тарелки.

— Лариса, мать твою!!! Ты совсем охренела?! Кто тебя за язык тянул?! — вот теперь Григорий орет так, что на него оборачиваются.

— Да что такое, малыш? Что ты завелся? Я же хочу как лучше. Чтобы тебе было комфортно. Как ты привык…

Алая пелена гнева перед глазами, но почему-то внезапно холодная в своей ярости голова.

— Лариса… — успевает удивиться, как странно спокойно вдруг звучит его голос. — Ты помнишь, что тебе говорил Гошка про Алину?

— Помню, — ему показалось или она там чуть замешкалась с ответом? — Ты сказал, что он блефовал.

— Георгий блефовал. А я — нет.

— Гриша…

— Не смей подходить к Люсе! Даже и думать о ней забудь! Иначе я…

— Гриша, ну что ты?! Шуток не понимаешь?

— Не понимаю! Лариса, ты меня знаешь! Я не блефую и слов на ветер не бросаю! Если ты не угомонишься, пеняй потом на себя. Я тогда тебе ничего не гарантирую! Ни тебе, ни дочери твоей! Ты поняла меня?!

Ответом ему тишина, которая вскоре обрывается короткими гудками. Но Григория такое окончание разговора не устраивает. Снова набирает ее номер под напряженным Гошкиным взглядом.

— Ты мне трубки тут не бросай! — едва дождавшись ответа. — Я хочу, чтобы ты мне сказала: "Григорий, я все поняла. Я больше не побеспокою Люсю и вообще забуду о том, что она существует". Скажи мне это так, чтобы я тебе поверил! Это в твоих же интересах!

Пауза. А потом ему говорят то, что он хочет услышать.

_________________

Зачем она ему звонила? Зачем встречалась с этой Люсей? Да просто не могла это все оставить, как есть! Вместо головы включились эмоции. Но о том, что для самой Ларисы все уже слишком поздно, она поняла вот именно сейчас. Заигралась… А с этими двумя играть опасно, очень. Можно и проиграть. Причем, с Григорием играть особенно опасно. Ну и черт с ним! На нем свет клином не сошелся, в конце концов. Остается надеться, что крови она ему хоть немного, но подпортила. На прощание и "долгую и светлую память", так сказать.

__________________

— Что она сказала Люсе?

— Почем я знаю? — Григорий устало трет виски. — Но даже у меня фантазии хватает представить, что она могла наговорить.

— Нда… — соглашается Гоша. — Вот же дрянь… Слушай, Гриш, позвони ей.

Григорию не надо уточнять, кому это — ей.

— И что я Люсе скажу?

— Что-нибудь! Ты представляешь, в каком она сейчас состоянии? Ты же Ларису знаешь, она такое может учудить.

— Да я все понимаю! Но… как ей все это объяснить по телефону?! Ты же знаешь, что я не мастак вообще, а уж тем более, когда так вот… не видя человека, по телефону. Вот приеду — и поговорим.

— Гришка, она там совсем изведется, — Гоша качает головой.

— Я не смогу по телефону! И потом… Люся не такая… она поймет.

— Гришка, ты, ей-Богу, наивный! Даже я бы не понял.

Григорий в ответ только вздыхает.

_______________

— Гошка, неужели все закончилось?!

— Да как бы не так! — фыркает Георгий, щелкая ремнем и устраиваясь удобнее в кресле. — Все только начинается. Никто нам на блюдечке ничего не принесет. Все самим придется делать.

— Да будто нам когда-то приносили на блюдечке, — Гриша синхронно повторяет действия брата. — Конечно, сами. Но зато выход появился. Понятно, куда двигаться.

— Это да, — соглашается Гоша. — Кажется, путь к спасению обозначен. Теперь надо рвать туда из всех сил.

— Слушай, а вот по поводу первого транша…

— Не морочь себе этим голову, — перебивает его младший. — Технические вопросы я согласую, будь спокоен. Главное, что принципиальное согласие мы получили. А остальное уже детали. Утрясу.

— Что бы я без тебя делал?

— Хороший вопрос, — невесело усмехается вдруг Гоша. — Полагаю, как минимум не вляпался бы в это дерьмо с головой.

— Гош, ты чего?! Я совсем не это имел в виду. Я, наоборот, сказать хотел, что…

— Я понял.

— Как же здесь тесно! — ворчит Григорий в попытке заполнить неловкое молчание. — Куда людям ноги девать?

— А кто тебе виноват? — с готовностью парирует Гоша. — Я предлагал лететь бизнес-классом. Но твоя тяга к нищебродству сильнее здравого смысла.

— Это не нищебродство! Это разумная экономия. Вот вылезем из ямы — и будем летать бизнес-классом.

— Да мне-то что! Я себя вполне комфортно чувствую. Это ты в эконом-класс не влезаешь! И не смей заваливаться на меня, когда заснешь.

— Ты же знаешь, я не могу в самолетах спать.

— Мое дело предупредить.

И, несмотря на предупреждения, Гоше пришлось терпеть голову брата на своем плече почти два часа. И он терпел. Гришка жаловался, что совсем плохо спит в последнее время. Пусть хоть сейчас.

____________

— Неужели мы дома?..

— И не говори, — Гоша открывает бутылку с пивом, протягивает ее брату, устроившемуся на диване. — Ну, за нас?

— За нас, — чокаясь с младшим бутылкой. — Кажется, выгорело дело.

— Да, выгорело, — соглашается Гоша. — Когда будешь Люсе звонить?

— Вот сейчас допью… и позвоню.

— Ладно, я тоже сейчас допью и в душ пойду. Чтобы не мешать.

_____________

— Лютик, привет.

— Гриша… — как же она ждала его звонка! Как же трудно было его ждать.

— Я вернулся.

— Здорово. Со щитом или на щите?

— Что? А… Ну, со щитом, наверное. Только шит такой тяжелый оказался…

— Устал?

— Почти умер.

— Ясно.

Повисает пауза.

— Люсь, слушай… Я завтра, наверное, буду работать до упора. Нас с Гошкой больше недели не было. Там в офисе дурдом.

— Я понимаю, Гриш, — старается, чтобы голос звучал ровно. — Я тоже раньше девяти не освобожусь. А, скорее всего, позже.

— Ох, Люся, Люся… — вздыхает он. — Совсем себя не бережешь.

"Было бы ради кого" — хочется ей сказать, но фраза кажется ужасно инфантильной, и поэтому Людмила просто молчит.

— Лютик, тогда… в субботу увидимся? — произносит Григорий после паузы.

— Хорошо.

— Приедешь к нам? Как освободишься?

— Хорошо. Часов в шесть нормально?

— Отлично! Я буду ждать.

_____________

— Я чувствую себя зайцем, который пустил лису в свою избушку, — ворчит Гоша, одеваясь в прихожей. — А теперь маленького младшего братика, как сиротинушку, выгоняют вон. Из собственного дома!

— Не ной, — старший стоит, опираясь плечом о дверной проем. — Ты же сам говорил, что мне надо с Люсей поговорить. Сам понимаешь, разговор у нас непростой, тема деликатная. Поэтому лучше всего дома, в спокойной, доверительной остановке.

— Для того чтобы поговорить с Люсей, совсем не обязательно выставлять меня на мороз!

— Я сейчас заплачу.

— Ага, дождешься от тебя! — Гоша сует ноги в ботинки.

— Все, вали, давай. И раньше десяти я тебя не жду!

— Дожил! Родной брат из дому гонит! На ночь глядя!

— Иди-иди. Пройдись по магазина, прикупи пару шмоток… сладенький…

— Эй, это мои слова!

— До вечера, — перед носом Георгия захлопывается дверь.

______________

Людмила ловит себя на мысли, что эта квартира ей как родная. Так много с ней связано. Решительно подносит палец к кнопке звонка, но дверь открывается до этого. На пороге — он. Конечно, он, кто еще.

На Григории джинсы и темно-синий простой джемпер. Щеки гладко выбриты, взгляд… взгляд серьезный. Они стоят так какое-то время, молча.

— Люсь, давай, заходи, — он наконец-то отступает вглубь квартиры. — Через порог нельзя говорить, вроде как.

Ужасно хочется его поцеловать, но первой делать это почему-то страшно.

— Давай, помогу снять, — руки его, освободив ее от верхней одежды, снова возвращаются на плечи. Он стоит у нее за спиной, она чувствует, как его щека приживается к ее затылку.

— Люсь… — от его вздоха мягко колышутся ее волосы. — Я должен тебе кое-что рассказать.

— Ты ничего мне не должен, Гриша, — она, правда, так считает. Только если он сам хочет. — Но я бы хотела знать… Потому что это касается и меня тоже.

— Я расскажу, обязательно. Но, маленькая… — он вдруг разворачивает ее лицом к себе. Глаза у него такие… просящие? — Можно, я расскажу тебе… потом? После… Я соскучился просто смертельно.

_____________

Он действительно рассказал ей о Ларисе. Позже, когда они, уже снова одетые, пили чай на кухне.

— Люся, я тебе обещаю. Она больше тебе не побеспокоит.

— Ты говорил с ней? Встречался?!

— Не встречался. А говорили мы по телефону. И, кажется, достигли… взаимопонимания… по ряду вопросов. Но если вдруг что-то случится… из-за нее — ты мне сразу скажи!

В голосе его звучит странное сочетание: забота и раздражение.

— Гриш, скажи мне… вы из-за меня расстались?

— Да, наверное, — он проводит ладонью ото лба к затылку, взъерошивая волосы. — Из-за тебя.

— Прости. Мне очень жаль.

— А мне — нет. Я ни о чем не жалею.

_______________

Вот все и выяснилось. И оказалось не так уж страшно, как она себе это представляла. Ну, в самом деле, трудно же было ожидать, что такой мужчина жил все эти годы бирюком? Впрочем, и ревность колола, и недоумение его выбором было, хотя в целом эта Лариса была ухоженная, что да, то да. И очень… худощавая, в отличие от самой Люси. Но теперь это ее как-то беспокоило уже не так. Гораздо больше пугало то, что тосковать по нему она начала, еще не успев добраться до дому. Ведь выдержала же она как-то две недели без встреч и почти без звонков? А теперь, стоило только его увидеть… почувствовать… на себе, в себе… Как будто, чем больше она получала от него, тем больше хотелось. Расставаться снова оказалось почти что больно.