Ритм Карецкого

То, что с ней что-то не так, Рус понял моментально, едва Лера вошла в кабинет. Все было не как обычно: и улыбка вымученная, натянутая, и какая-то излишняя, заметная сдержанность в движениях. Даже отчужденность. Словно она пыталась выдержать между ними дистанцию. А в глазах испуг. Он предостаточно видел подобных взглядов — едва не у каждого пациента в этой больнице. А потому безошибочно угадал. Одного понять не мог — что? Откуда? Чего она вдруг испугалась? Ведь нормально все было, они переписывались и созванивались лишь чуть больше часа назад. Что уже успело приключиться?

Какое-то странное нервное напряжение, которое она просто излучала, моментально встало между ними плотной стеной. А сама Лера почему-то постоянно терла лицо, будто и не замечая этого. Придавливая то лоб, то бровь, то глаз с правой стороны.

Конечно, можно валить на профдеформацию, но Русу почему-то дико не по себе стало. И в глубине разума — пусть он и пытался отогнать эту идею, напоминая себе, что Лера молодая, и все у нее нормально — замаячила дикая мысль об инсульте. Мало ли, бывают врожденные деформации сосудов… Мелких… И крупных. Аневризмы… И последствия разрывов подобных аневризм не сразу дают классическую выраженную картину… Хотя у нее никаких очевидных симптомов вроде нет. Может, просто голова болит, а он тут надумал уже…

Нет, он не ставил диагноз. Ясное дело, нет. Только сам почему-то успел представить самый худший вариант. И дико испугаться, пусть и не готов был бы об этом вслух сказать. А еще понять, что все очень серьезно. С его стороны. Она ему словно в метаболизм встроилась, как тот чертов никотин, от зависимости к которому Карецкому вечно лень было избавляться. Только сильнее и мощнее, точно. За пару «затяжек». За несколько недель оптимизма и радости, пузырящегося веселья и твердой уверенности в ее увлеченности им… Он без Леры быть не хотел. Без вариантов. И в данный момент, еще ничего толком не разобрав — вот это понял кристально ясно.

Странно, на самом деле, как быстро она успела стать ему настолько близкой, что Карецкий улавливал минимальные изменения, словно настроившись на одну волну. И насколько существенной Лера для него оказалась, что из-за вот этих вот непонятных сигналов — у него затылок заломило из-за напряжения, а в груди будто сжалось что-то, придавила непонятная тяжесть.

Не физическая — эмоциональная.

— Что случилось? — рявкнул он, когда Лера еще и поздороваться нормально не успела.

Встал из-за стола, небрежно выхватив у нее из рук пакет, видимо, с обещанным ему завтраком. И сгреб ее в охапку, в буквальном смысле притиснув к себе. — Лера, что стряслось? — резко потребовал ответа, когда она не начала немедленно объяснять.

— Привет, Рус, — впрочем, не было похоже, что его требование услышано, а? — Тяжелое дежурство? Ты не в духе, когда не высыпаешься? — Лера сделала вид, что не понимает.

Даже попыталась улыбнуться веселей и беззаботней.

Только это и отдаленно не было похоже на ее обычную жизнерадостную улыбку. И он держал ее достаточно крепко, чтобы ощущать мышечное напряжение. Почти контрактуру во всем теле, вибрирующем мелкой дрожью.

Да и голос Леры подтверждал все сомнения и напряжение, которые Рус интуитивно ощущал.

Карецкий заставил себя вдохнуть и взял под контроль дикое желание встряхнуть ее, чтобы немедленно выяснить все. Нет, такой подход точно не поможет. Но и сделать вид, словно ничего не видит, даже если Лера именно подобного хотела, — он не мог.

— Лера, я еще раз спрашиваю — что случилось за этот час? — уже сдержанней, хоть и сбавляя напор, повторил он вопрос, внимательно всматриваясь в ее лицо. — И не вздумай мне говорить, словно все нормально. Я, елки-палки, вижу, что это не так!

Она вздрогнула, враз как-то потеряв все напускное и наигранное, что он ощущал в ней ненастоящим. И посмотрела на Руса прямо, еще ярче позволив ему увидеть, на вкус ощутить ее страх. Но все еще колебалась… Он просто физически это ощущал — ее сомнения. И это недоверие, что ли, неприятно травило ему душу.

— Рус… — словно еще не уверена и пытается держать дистанцию, едва слышно выдохнула Лера. — Рус, я не вижу. Правым глазом. Просто белое пятно…

Господи! Сейчас Русу стало в самом деле страшно. Только бы точно не инсульт… Он прижал ее крепче к себе.

А через мгновение мысленно дал себе подзатыльник! Некогда паниковать — надо действовать. Хорошо, что уже в больнице. Хоть лучше бы раньше сказала, позвонила… он ее бы забрал. Но и сейчас — разгребутся! Видит Бог, у них все для этого есть. И он просто не допустит, чтобы с ней что-то случилось! Не на его смене и не в его руках, черт побери!

— Спокойно, Лера. Тише, красавица моя, не бойся, — не ослабляя объятий, он прижался губами к ее рту. Погладил плечи, успокаивая и ее, и себя заодно. И потянулся одной рукой за телефоном, лежащим на краю стола. — Я рядом. Все решим и вылечим. Со всем разберемся, Лера, обещаю! — уже собранным и спокойным голосом, стараясь успокоить ее, проговорил Рус.

Усадил Леру в свое кресло и набрал номер заведующего неврологией.

ГЛАВА 11

Вкуса сигареты не было. Он даже на минуту отстранил ту от губ и глянул, чтобы проверить — нет, прикурена.

И дым вьется струйкой.

Плевать, что курит прямо в палате. Но ведь — не ощущает ни запаха дыма, ни вкуса. Зажав зубами эту треклятую сигарету, Рус растер ладонью лицо.

Как ни крути, а ночное дежурство давало о себе знать. И тот страх, что он испытал час назад, даже самому себе не признаваясь в его глубине и обширности.

В палате стояла тишина. Такая оглушающая, что было слышно, как падают капли раствора в капельнице. Лера, казалось, даже дышать старалась беззвучно. И смотрела только в потолок.

Сказать нечего?

Руслан сомневался. Наверняка в голове рой мыслей, как и у него самого. Только говорить о них… Сложно. Он все понимал.

А еще… Что ж, он не дебил. И вполне мог представить, почему все именно так сложилось. Почему ей сейчас страшно не только по причине обострения. И отчего он узнал о болезни Леры таким вот образом — Рус тоже представлял неплохо.

Встало на свои места все, что уже знал, пусть и немногими фактами владел. Однако достаточно. К тому же и опыта здесь, в больнице, хватало. Тоже всего по жизни насмотрелся. В данный момент только вот еще не придумал, как разговор с ней завести, чтобы успокоить больше, чтобы перестала бояться и нервничать.

Да и придавило, как-то опустошило то, что произошло: испуг, волнение за нее, адреналин, и облегчение, наконец, что состояние — не острое. Не инсульт, не разрыв аневризмы… Даже не рассеянный склероз, о чем первым делом намекнул Алексей Михалыч — его заведующий неврологией. Зрение начало постепенно восстанавливаться, пока они ее тягали от аппарата к аппарату: МРТ, УЗИ, окулисты, проверяли симптомы и рефлексы… Замучили больше…

Рус устало улыбнулся, понимая, что расслабляется.

Лера не молчала, конечно. Сразу сообщила диагноз и то, что два года назад началось все. И тогда в самом деле у нее многое подозревали. И тот самый рассеянный склероз. Потом сняли. Да так и не исключили полностью врачи, оставив себе лазейку. И был какой-то острый энцефаломиелит, вирусный, вероятно. Она им все выписки и заключения предыдущие показала — все загружено в смартфоне на такой вот случай, очевидно. Только говорила как-то отстраненно, напряженно, словно бы замкнувшись в себе. Для Михалыча — понятно, но вот Рус не собирался такого отношения допускать к себе, пусть и осознавал предпосылки.

Васкулит. Да и не остро прогрессирующий, слава Богу. Тоже мало приятного. Но не смертельно. С этим живут. Долго и счастливо. Это все можно лечить. И уж кто-кто, а Рус собирался использовать для реализации данного постулата в отношении Леры все свои знания и возможности.

Вспомнился разговор с Кузьмой и Кристиной в субботу, когда они решали — стоит или нет ему отказываться от части врачебной практики в пользу административной работы?

— Рус, я как никто знаю, сколько для тебя значат операции и дежурства. Да ведь и больница — для тебя многое. Решать только тебе, но если эта менеджер говорит, что в таком случае стоит нанять иного управленца, возможно, она права? — заметила Кристина в режиме видео-конференции.

Ее муж, Кузьма, уже высказал свое мнение, что это разумное решение. Однако и давить — не давил. У них троих имелась своя, слишком уж сложная история отношений-общения, так что сейчас все старались лишний раз не теребить другого. «Политкорректными» стали, что не дай Бог.

— Лера… Да, она считает, что варианта всего два, — хмыкнул Рус, крутнувшись в своем кресле.

А Кристина внимательно наблюдала за ним, он видел… И знал, что и она видит многое. Уж больно хорошо они друг в друге разбирались.

Потому ли Кристина довольно улыбнулась, приподняв брови?

— Так прислушайся к умному человеку, который точно понимает, что надо делать. И… Рус, несмотря на всю твою любовь к больнице, помни, что есть многое другое, на что можно тратить внимание и энергию. Поверь мне, оно того стоит. Как и риск, — несколько осторожно, очень деликатно заметила старый друг.

Кузьма лишь хмыкнул, наблюдая за их общением полунамеками. Но решил и дальше не вмешиваться. Впрочем, Рус знал того достаточно долго, чтобы заметить, что Кузьма в принципе разговорчивостью не отличался, предпочитая мысли оставлять при себе. И единственной, кому хоть как-то удавалось вызвать его на откровенность, была и оставалась его жена — Кристина. Так что — ничего удивительного в поведении их главного спонсора, да и владельца больницы по факту, не имелось.

А Кристина… Что ж, Рус понял ее совет и намек настолько же ясно, как и она заметила по нему, что не настолько и не только уже деловые отношения связывают Карецкого с новым менеджером. Однако поскольку именно Кристя ему вечно и напоминала, что пора бы оглядеться вокруг и найти хорошего человека, то с этой стороны Русу нотаций точно ждать не стоило. Что ж, в кои-то веки именно он прислушался к словам Кристины и нашел-таки себе такого человечка, ради которого решил рискнуть и любимое дело подвинуть. Нежданно-негаданно — это верно. Но годы в операционной научили его быстро делать выбор и брать ответственность на себя.

Затушив в стакане сигарету, которую так и не докурил, Рус отошел от открытого окна. Обошел кровать и переставил стул ближе, с той стороны, где не стояла система. Опустился на стул и, завладев свободной рукой Леры, сжал ее в своих ладонях. Переплел пальцы, прижав их руки к своему лицу.

Лера была напряжена. И нельзя сказать, что легко поддавалась его действиям. Да и следила за ним с явным напряжением. Но Руслан не задавал дурных вопросов — почему? Его другое интересовало.

— Как именно случилось твое «тихое» расставание с бывшим? — ровно уточнил он, не разъединяя их рук.

Вот тут Лера вздрогнула и посмотрела на него иначе. Опасливо, неуверенно. Непривычно и так не похоже на ее обычные взгляды и поведение.

Словно бы вместе со спазмом сосудов, вызвавших ту самую краткосрочную потерю зрения, у нее сжался и оптимизм, и вера в людей вокруг. Правда, Рус допускал, что у Леры имелись для этого серьезные аргументы.