Играй в меня

Глава 14

Дима

В те моменты, когда я думал членом, я твёрдо уверялся в том, что это была Катя. Потом подключался мозг и твердил — ну нет, чувак. Зачем тебе та голова, что сверху? Ну, подумай. Что Кате там было делать вообще? Где Катя, а где те бани. Небо и земля. Мозг верить отказывался.

А ложился спать, пялился в темноту, вспоминал. Изгиб бедра. Катин или нет? А ты вот вспомни. Это кажется, что незабываемо, а по факту столько лет прошло. Родинка была у Кати на попе. А у рыжей незнакомки была? Да пьян я был, не помню… Поехать бы и спросить. Так и представляю, заваливаюсь к ней, после одиннадцати лет отсутствия и в лоб спрашиваю — Кать, это не тебя я на прошлой неделе трахнул? Прекрасно. А она стоит такая, на руках младенец, еще один, постарше, держится за юбку, а за спиной муж.

В общем никуда я не поехал. Держался за всех своих сил. Потом стало проще и одновременно сложнее. Юлька приехала. Я ехал её встречать, курил нервно одну за другой.

Юлька не вписывалась. Ни в местную жизнь, ни в мою. Никак. Она прочно ассоциировалась с Москвой. А здесь представляться отказывалась.

— Ничего, представим, — сердито сказал я сам себе.

Нет слова не хочу, есть слово надо. Для меня это не пустой звук, так мой отец вырос, и меня так растил. Юлька моя жена, этим все сказано. Так что все метания и рефлексии долой. Легко сказать.

Она приехала в субботу. Я торчал в машине до последнего, в аэропорт вошёл только когда из него потянулись косяки прилетевших людей. Зал ожидания был почти пустым, в кармане вибрировал телефон. Юлька звонит. Стоит, потеряно посреди зала, смотрит на табло, словно выискивает, скоро ли будет рейс, на котором отсюда сбежать можно. Бедная моя декабристка.

— Дима! — Обрадовалась она и бросилась ко мне.

Врезалась, со всего разбега, я даже покачнулся. Обдало запахом знакомых духов, светлая пушистая макушка упирается мне в подбородок. Я даже прилив нежности ощутил поневоле.

— Привет, — просто сказал я, и в эту самую макушку её поцеловал.

— А я стою, стою, а тебя все нет, багаж уже получила, — она махнула рукой в сторону грудой сложенных чемоданов и сумок. — Растерялась. Я же даже адреса не знаю, куда ехать.

— В пробку попал, — легко соврал я.

Носильщик споро сгрузил чемоданы в багажник. В Москве у меня был водитель, но казалось, что дома он не понадобится, а сейчас понимал — нужен. Вот хотя бы чемоданы искать. Да и статус… Правда мама, которая всю жизнь сама борщи варила, несмотря на то, что деньги в семье были, будет кривиться. Ничего, переживёт. И Юлька наверняка помощницу по хозяйству будет искать.

— Пылью все заросло, — недовольно поморщилась она, входя в квартиру. — Миленько конечно… Но Дим, мы же найдём нормальное жилье?

- Я надеялся, что ты этим займешься.

— И займусь.

Юлька улыбнулась, ушла в ванную. Я подумал, как она отреагирует на квартиру родителей? Та раза в три этой меньше. И интересно, почему Катя до сих пор живёт там же? Её мужчина не способен купить нормальное жилье?

Жена споро принялась за дело. Волосы ещё не высохли, ужин на столе остывает, а она уже нашла риелтора, фотографии смотрит. Я пролистнул ленту, щёлкнул, открывая предложение. Отличный дом, практически в заповедной зоне, до центра по прямой за полчаса. Речка, сосны. Два этажа, огромный участок, пока занесенный снегом — в доме никто не жил. Я хотел рассмотреть фотографии дома изнутри, но Юлька поморщилась.

— Зачем тебе дом? Ты на цену посмотри. И продают его уже три года. Лучше квартиру, Дим. Легко купили, быстро продали.

— А зачем продавать?

— Тебе нужна недвижимость в этом городе? Решай сам. Но куда ты денешь все это, когда наиграешься?

Вот как она воспринимала моё возвращение — как игру. Забаву. И поэтому согласилась так легко на переезд. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Неожиданно для себя самого, я понял, что меня это обижает. И Юлька это поняла.

— Брось, Дим… не дуйся.

Скинула на пол халат. Под ним — предсказуемо ничего. Залезла на колени, руки на плечи мне закинула. Улыбается. Смотрит, глаза в глаза. У неё голубые. Мне это нравилось раньше. Что они так не похожи на Катины. Ну вот, блядь. Думать о Кате когда голая жена на коленях сидит — перебор.

— Юль, — прошу я. Чего прошу? Чтоб. Была меньше на себя похожа?

Нелепо. Юля привлекала меня сексуально, иначе я бы не женился на ней. Но сейчас просто не хочу. Не просто Юльку, вообще секса.

— Я так соскучилась, — шепчет она.

И я себя свиньёй чувствую. Зачем тогда тащил её сюда за собой? Юлькины пальчики пробираются под рубашку, сражаются с ремнем на брюках. И да, чтобы моя голова не думала, член встал. Ему до моих рефлексий никакого дела. И самому мне уже смешно — я как десятиклассница на первом свидании.

Поэтому поднялся, придерживая Юльку за голую задницу, отнёс её на постель, бросил, как в заправском романе о любви. Я хренов Казанова.

— Ррррр, — зарычал, Юлька рассмеялась.

Ноги раскинула приглашающе. Я медленно расстегнул рубашку. Постоял минутку, словно раздумывая. А потом выключил свет.

— Эй, я тебя не вижу, — хихикнула Юля. — Ты чего?

Не объяснять же ей, что женился я на ней, потому что она так на Катю не похожа. А теперь по этой же причине выключаю свет. В темноте все кошки серы… Но и тут я ошибся.

Юлька секс любила и занималась им самозабвенно, с удовольствием. Раньше меня это устраивало. А теперь вдруг выяснилось, что она все делала не так. Вплоть до того, что слишком громко стонала. С каких пор это кажется мне вульгарным? Непонятно.

Я не выдержал. Закрыл ладонью её рот. Она решила, что это игра, легонько прикусила кожу. Главное, что с закрытым ртом ей проблематично стонать. И тогда, трахая в кромешной темноте свою жену я вдруг точно понял — там Катька была. Она другая. Не такая, как все. Даже находясь внутри Юльки сейчас, я буквально членом это чувствовал. К тридцати двум годам я точно уяснил, что женские влагалища мало чем друг от друга отличаются, как и сами женщины вообще. Может поэтому так мало Юльке изменял? А сейчас двигаюсь ритмично, вперёд назад, не испытывая ни грамма возбуждения — одна лишь физиология, а в голове чепуха. И никак её оттуда не выбить.

Юлька замычала что-то в мою ладонь, возвращая в реальность. Я едва не чертыхнулся вслух. Кончить не получалось. А учитывая, что Юлька считает, что женщины у меня пару недель не было… Уйди из моей головы, Катя, пожалуйста…

И поневоле вспомнил рыжую девочку на стуле. Катю… ряд позвонков, по которым я провел языком. Прохладная гладкость её кожи. Округлые ягодицы под моими ладонями. Солёный от слез поцелуй, вырванный мной практически насильно.

Я кончил. Всё же я здоровый молодой мужчина. Только вот кончаю в одну женщину, а думаю о другой. И только осознал. Катя плакала? Проклятье.

Встав с постели направился к дверям снеся в темноте стул.

— Я в душ, — бросил я Юле. — Разогрей пожалуйста ужин.

Ночью Юлька сопела рядом. Я привык уже спать один, она откровенно мешала. Или навязчивые мысли? В голове не укладывалось, что Катя делала в том доме отдыха. Нет, что делала понятно. Но зачем? Почему она плакала? Её кто-то заставил? Или она просто меня… ненавидит?

В три часа ночи я понял, что так никуда не годится. Юлька спала. Я поднялся максимально тихо, чувствуя себя преступником, оделся. Спустился, завёл машину, поехал к Кате. Просто спрошу. Насрать на мужа, если он там есть. От хороших мужей по баням с другими не ездят.

Я пытался себя отговорить. И в машине сидел минут десять, глядя на тёмные Катины окна. Спит? Наверняка. Прав был папа. Не стоило мне приезжать.

Катя не открывала. Учитывая, что трели дверного звонка я слышал из подъезда, вывод был один — её дома нет. Полыхнула ревность. Понимаю, что права не имею ревновать, а стоит только представить… и цепочку чуть выступающих позвонков, и пушистые прядки волос на затылке, вечно холодные Катькины пятки — и как пеленой глаза застилает.

— Остынь, идиот, — посоветовал себе я.

Совет хороший, но не применимый. В теории я умный взрослый мужик. Я состоялся, у меня столько денег, сколько не каждый себе может представить. А на практике стою в подъезде, возле квартиры девушки, что растоптала меня одиннадцать лет назад и умираю от ревности.

Я ждал час. Окончательно убедил себя в том, что Катя с мужчиной. Умудрился позабыть о оставленной в постели Юле. Ушёл. Домой, в безликую чужую квартиру ехать не хотелось. Колесил по городу, купил кофе и бургер в круглосуточном мак-авто. Съел не чувствуя вкуса.

Проснулся на стоянке возле нашей районной поликлиники. Глаза слипались, я просто свернул на ближайшую парковку и уснул прямо в машине. Время — начало десятого. Блядь! Юля наверняка проснулась. Теперь то я прозрел и отчётливо чувствовал — я идиот. Легче от этого не становилось. Купил ещё одно кофе на вынос, закурил, хотя и курить то не хотел. Юлька наверняка звонит, а я телефон дома оставил.

Нужно возвращаться. Посмотрел на свое отражение — душ я ночью принял, а побриться не удосужился. Да и кто бреется ночью в выходные? Морда основательно заросшая. Откровенно не выспавшаяся. Словно я не кофе пил, а коньяк глушил всю ночь.

— Ты знаешь, что ты старый придурок? — спросил я у своего отражения. Отражение кивнуло, соглашаясь. — Вот и едь домой. Пока не поздно.

И я поехал. К Кате. Тут же главное себя сломать. Я доломал и решился с ней поговорить. А когда ещё хватит духу? И неважно, что я ей скажу даже. Точнее, важно — но что скажу ума не приложу. Придётся импровизировать.

Время почти десять, я надеюсь, она вернулась. Подумал, что её всю ночь дома не было — зубами скрипнул. Спокойствие, Дима! Тебя тоже всю ночь дома не было. А у тебя — жена.

Катя ещё не вернулась. Абсурдно, но я начал волноваться.

Она пришла три сигареты спустя. Я услышал её шаги по лестнице. Сразу понял, Катя идёт. Хотя раньше она по ступенькам прыг-скок, а сейчас шла так, словно у неё вся тяжесть мира на плечах. Будто по минному полю идёт, и каждый свой шаг тщательно продумывает.

Я подобрался. Сигарету выбросил — весь подъезд уже прокурил. Вставать не стал. Пусть смотрит на меня сверху снизу, хуже уже не будет. Не бывает хуже, я уже жалею, что пришёл. Её шаги все ближе. Вот ступила на лестничную площадку. Ключи ищет в сумке, там всегда было — черт ногу сломит.

Не рыжая, нет. Волосы тёмные, заплетены в небрежную косу, она подвязана розовой детский резинкой с пластиковой мордочкой Мики Мауса. На меня ещё не смотрит, не видит. Чертыхается вполголоса, производя на меня неизгладимое впечатление — моя Катя таких слов не знала. Ну, или делала вид, что не знает.

А потом глаза поднимает на меня. Я думал, вскрикнет. Хотя бы от испугу — не каждый день увидишь небритого мужика сидящего на коврике у твоей двери. Она должна была отреагировать хоть как-то. Я был согласен на возглас — боже мой, Дима! Ещё можно было бы ключи выронить, это выглядело бы весьма трагично.

Она не обязана была любить меня, или скучать мне все эти годы. Но хотя-бы удивиться при виде того, кому разбила жизнь сотни лет назад — вполне.

Катя же просто приподняла вопросительно брови. И смотрит. Глаза — золото жидкое. В них вопрос. И все. Я чувствую себя невероятно… глупо? Катя молчит. Ждёт. А я, блядь, заговорил.