Афера Сатаны

Они все подвергаются осуждению. Все до единого.

Если кто-то потерпит поражение, я спою свою песню, и мои приспешники уведут их прочь, отделив от семьи или друзей. И когда они окажутся в полном одиночестве, я нанесу удар.

Их никогда больше не увидят, а я очищу этот мир от еще одного демона.

Глава 2

— Мортис, цыц! — я делаю выговор, отбрасывая его руку. Его рука опускается, но я знаю, что через мгновение она снова поползет по моему бедру.

Мортис — самый нуждающийся из всех, хотя вы не узнаете об этом, если он сам этого не захочет. Все потому, что у него серьезные проблемы с мамой. Во время беременности она была наркоманкой, а когда он родился, почти полностью игнорировала его существование. До тех пор, пока у нее не случилась передозировка, и он не попал в систему в раннем возрасте.

Детство остальных четверых было похожим. У всех были испорченные родители, которые так или иначе жестоко обращались с ними. Бейн подвергался сексуальному насилию — его отец был любителем орального секса. Он никогда не рассказывал об этом, но я думаю, что именно по этой причине он морит себя голодом. У него странные отношения с тем, что он кладет в рот, даже если это еда. Он единственный из всех, кто не хочет лизать меня, и я никогда его не подталкивала.

Учитывая, что Кронос немой, я никогда не слышала его историю от него. Я знаю, что он в состоянии говорить — просто отказывается. Однажды я исследовала его и узнала, что его мать заперла его в чулане, когда он был маленьким, и месяцами не выпускала. Он замолчал после того как звал свою мать, пока не потерял голос, и с тех пор не разговаривает.

Шакал и Тимоти росли в приемной семье, сколько себя помнят. Они переезжали из дома в дом — от одного обидчика к другому. Они рассказывали мне истории о своем опыте в некоторых приемных семьях, и это едва не довело меня до слез.

Мы все были лишены любви и нашли ее в избытке друг в друге.

Мой кукольный домик обосновался на новом месте в Хьюстоне, штат Техас, и ярмарка скоро откроется. Мортис щупал меня на протяжении всего гребаного дня, пытаясь трахнуть меня, в то время как я пытаюсь сосредоточиться. У меня складывается ощущение, что вскоре он позовет остальных моих приспешников, чтобы попытаться расслабить меня. Они знают, что стоит им сгрудиться вокруг меня, окружить меня своими членами, и я уже не смогу сопротивляться.

Сейчас мне не нужно это отвлечение. Что мне нужно, так это сосредоточиться.

Бывали случаи, когда я приезжала в город и совсем не ощущала зла в прибывающих гостях. Я знаю, что оно есть, но что-то уберегло их от меня. Не давало им встретить свою заслуженную судьбу.

Эти дни — самые худшие. День прожит зря, от зла не удалось избавиться. По-прежнему оскверняя Землю своей гнилью. Я всегда взываю к нашему создателю: почему ты позволил им уйти? Почему позволяешь подонкам продолжать жить и дышать еще один день?

Когда наступают такие дни, мне кажется, что под моей кожей ползают паразиты. Вот почему я сделала своей миссией убедиться, что зло придет ко мне. Я не могу рисковать, позволяя демонам ускользнуть. Если я это сделаю, они продолжат осквернять этот мир своей грязью.

Я вспоминаю последнего демона, которого убила. Как его девушка висела на нем, когда они вошли в мой дом. Ее роза завяла бы и рассыпалась от смолы, которую он наверняка размазал бы по ее лепесткам.

Так же, как и мамины, когда папа запятнал ее своими грехами.

Я должна предотвратить это. Этот мир заслуживает того, чтобы сохранить чистоту. Мама также заслуживает оставаться чистой. И даже если она никогда не сможет испытать этого. Ее цветок завял, чтобы я могла родиться в этом мире и создать новый мир — мир без зла.

В течение дня дома закрываются, и разодетые монстры расхаживают по ярмарочной площади. Они пугают маленьких детей, преследуют взрослых и подгоняют их к тому автомату для высасывания денег, до которого они доберутся первыми. Будь то банкомат или терминал для приема кредитных карт, который дает им доступ к жирной пище и бесконечным билетам.

Я люблю исследовать днем, выискивая в толпе аморальных людей. В хорошие дни я бываю ошеломлена количеством черных душ, гуляющих по Земле. Я не могу убить их всех, но изо всех сил стараюсь заманить их в свой кукольный домик.

Обычно я просто подхожу к ним, выполняя свою работу и пугая их. Они смеются и улыбаются, а я дрожу от желания казнить их. Изображая невинное лицо, я говорю им, чтобы они пришли поиграть со мной в моем кукольном домике. С лукавой улыбкой на лице я обещаю, как весело это будет. Так, мне не нужно притворяться.

В большинстве случаев это срабатывает как шарм.

А с приходом темноты я с нетерпением ожидаю в стенах. Игровой домик Энни принимает не более десяти человек одновременно, поэтому мой дом не переполнен. Это дает мне столько времени, сколько нужно, чтобы внимательно понаблюдать за каждым гостем, пока я решаю, запятнаны их души или нет, прежде чем переходить к следующему.

Я не знаю всех грехов, которые пачкают душу. Очевидно, что изнасилование или убийство кого-либо только ради собственной выгоды или удовольствия запятнают душу. Но я не верю, что все демоны совершают такие чудовищные преступления. Некоторые умнее, они держат свою тьму глубоко внутри. Некоторые могут лазить по темной паутине, просматривая детское порно или читать кулинарные книги по приготовлению человеческого мяса на гриле. Некоторые из них получают удовольствия от иных занятий, трахая животных и записывая это на видео. Те, кто их не трахает, обычно убивают их. Невинные животные становятся жертвами пыток, потому что в людях живет болезнь.

А возможно, они не делают ничего из перечисленного, а просто желают этого. В конце концов, каждое преступление начинается с невинной мысли — простого желания, которое является не более чем кинком 1или «а что если». Пока эти желания не эволюционируют в действия.

Несомненно, существует миллион различных причин, и мне не хочется их выяснять. Все они пахнут одинаково. Гнилью и злом. Так же, как у чистых, как правило, сладкие или природные запахи. Цветы — мои любимые — они самые чистые.

Я замечала ветхие души, сколько себя помню. Мама и папа были прихожанами Баптистской Церкви Сентли. Папа любил приводить людей на поклонения своему слову, ссылаясь на то, что он ученик Бога и его слово несет силу.

Люди верили ему. Тысячи людей верили ему. Он стал их Богом. По ночам, когда мама ложилась спать, я просыпалась от криков. Тайком я выбиралась из комнаты, на цыпочках шла по коридору и наблюдала, как несколько голых людей в комнате с папой ублажали его. Из того, что я видела, он никогда не отвечал взаимностью — по крайней мере, не по-настоящему. Он позволял мужчинам и женщинам ублажать его ртом, а затем садиться на него верхом, в то время как он просто получал удовольствие, как жадный гребаный ленивец.

Когда я спросила его, почему он позволяет всем этим людям заниматься с ним подобными вещами, он ответил, что жидкости в его теле — Божий нектар, и единственный способ по-настоящему освятить людей Богом — это высасывать из него жидкости в любой форме, какую бы они ни выбрали.

Я не была уверена, что это правда, но не стала спорить. Я уже тогда понимала, что это бессмысленно.

От папы пахло тухлыми яйцами. Так же, как и от многих людей в нашей Церкви, источавших его нектар. Но я не понимала, что все это мне показывали с определенной целью — искоренить этих демонов. В то время я слишком беспокоилась о маме и ее все более слабеющем теле. Она превратилась в кожу и кости, в пустую оболочку женщины, в которой не осталось ничего, кроме ее измученной души.

Мама пахла черными розами. Папа запятнал ее, и ее лепестки начали вянуть и разлагаться.

Я потеряла ее, когда не должна была. Если бы она забрала нас из этой злой Церкви с еще более злым диктатором, мы могли бы прожить счастливую жизнь. Полагаю, ее смерть не была напрасной — она дала мне цель в жизни. Если я смогу уничтожить все зло, то в конце концов смогу жить в чистом мире с моим цветочным садом людей.

Пыхтя, я встаю и смотрю на Мортиса. Сегодня он был нуждающимся. А мне не нравятся нуждающиеся.

— Что с тобой сегодня не так? — шиплю я, положив руки на бедра.

— Ты на взводе, — монотонно произносит он. Мортис никогда не говорит с особыми интонациями в голосе. — Я хочу успокоить тебя.

Я усмехаюсь.

— Единственное, что меня успокоит, это поимка еще одного демона. Ты уже должен это знать.

Он просто смотрит на меня, его лицо пустое и безжизненное.

Рыча, я разворачиваюсь и выбегаю из дома. В дом с привидениями пока никто не пришел, чему я очень благодарна. Мне не нравится общаться с другими. Они ужасные актеры, пачкают мой дом, а потом оставляют свой беспорядок, чтобы я его потом убирала.

В сезон Хэллоуина я живу в доме. Я не люблю уходить, если вдруг представится возможность для очищения и мне понадобится действовать быстро. Мои приспешники уходят вместе с остальными в конце дня, а после закрытия ярмарки пробираются обратно.

Как только я вынесу приговор и мои приспешники отделят демона от того, с кем он пришел, я буду воздействовать на них, пока они не потеряют сознание, свяжу и заклею им рот скотчем. Какие бы крики и шум они ни издавали, как только очнутся, они смешиваются с воплями ужаса гостей. Я слежу за тем, чтобы они были без сознания, когда персонал сворачивает работу места, но как только все уходят, их перемещают обратно в мою игровую комнату.

Обычные люди — те, кто живет в этом мире, не вкладывая в него особого участия — они не поймут. Будь они чисты или нет, в их глазах убийство — неправильно, даже если оно оправдано. И неважно, что я делаю это для них.

Они просто слабы.

Переступив порог дома, я глубоко вдыхаю. Жирная пища, грязь и искусственные запахи доносятся до меня, заполняя все мои чувства. Мне требуется минута, чтобы привыкнуть к отвлекающим запахам и выделить из окружающих ароматов запах души людей.

Я брожу по ярмарочной площади. Хруст ломкой травы успокаивающе звучит под моими тонкими белыми тапочками. Мои ноги чешутся от мелких уколов травы, но я не возражаю. Я краду упаковку сахарной ваты, когда продавец не смотрит, и убегаю со своим лакомством. С удовольствием отщипываю сладкие, сахарные пушинки от рожка и кладу их в рот, наблюдая за посетителями.

Я уже улавливаю вонь. Поскольку на территории собралось так много людей, мне требуется некоторое время, чтобы определить точный источник. Продвигаясь к вони, я продолжаю наблюдать, непрерывно вдыхая, подобно K9 2в поисках запрещенных веществ.

Запах определенно гниловатый. Я морщу нос, останавливаясь на полушаге, чтобы уловить направление. Кто-то врезается в мое плечо, толкая меня вперед и выбивая сахарную вату у меня из рук. Я смотрю, как облако сахара катится по грязной земле, собирая грязь и траву.

Я хмурюсь, глубокая печаль зарождается в моем желудке.

Девочка поворачивается, глаза ее расширены.