Синяя графика

- Одна, но я ещё не до конца поняла, что я хочу, понимаете, оно всё время в голове, всё время меняется, и я выкидываю, то одно, то другое. И потом... большой формат негде рисовать.

- Негде?

- Кухня у нас общая, там постоянно толкается кто-то, а комната у нас с Толиком, - на этих словах Виктор внутренне поморщился, - самая маленькая, зато самая дешёвая, - произнесла победным тоном.

- Ну что ж, езжайте в отдел кадров, уверен, через несколько месяцев вы сможете себе позволить большую комнату, а то и квартиру, даже при частичной занятости.

«И лучше бы без Толика» - подумал про себя, но вежливо улыбнулся и открыл дверь в будущее Виктории. В будущее, в котором ей не придётся делить квартиру с толпой беспардонных, нагловатых «толиков». В том, что её соседи именно такие, Виктор не сомневался.

С тех пор Виктория потерялась в грозившем стать бесчисленным количестве сотрудников. Он работал в главном офисе, Виктория - в небольшом арендуемом помещении, разъезжая от объекта к объекту: торговые комплексы и площади, которые они проектировали и следили за строительством. Пару раз он интересовался своей сотрудницей у её непосредственного руководителя, но ничего, кроме: «Обязательна, исполнительна», не услышал.

Приезжая с проверками в их дальний офис, которые порой случались чаще, чем должны бы быть, и этим нервируя подчинённых, он встречался там с Викторией. Она либо сидела за своим столом, либо проходила мимо с тихим «здравствуйте». Он не мог остановить или потребовать, чтобы Вика осталась в кабинете - её должность была небольшой, и её присутствие скорее мешало, чем было необходимо.

Выражение её лица всегда было безучастным, хотя по улыбкам было видно, что Виктория не вызывает негатива, скорее наоборот. Однажды он прошёл за ней на «кухню» - маленькое помещение, в котором обедали сотрудники, стояли кофемашина, электрочайник и микроволновка - стандартный набор. Кухню уже украсили старательные сотрудники, Виктор отметил необычные плакаты с поздравлениями каждому сотруднику, необычную ёлку, странного, удивительно знакомого синего цвета, и маленькие, со спичечный коробок, коробочки подарков. Т

ам же он увидел Викторию, она стояла спиной к столу, двумя руками держа кружку. В платье выше колена, глубокого синего цвета, настолько синего, что Виктор Вячеславович тут же перевёл глаза на руки девушки, забыв на минуту, насколько стройные ноги открылись его взгляду. Виктория быстро спрятала руки, отставив кружку, но он успел заметить короткие ногти и явно не отмытые следы, на этот раз черные - уголь?

- Как вам работается у нас? - произнёс он как можно нейтральнее, потому что видел, как щёки Виктории стали покрываться румянцем от его взгляда на её руки.

- Спасибо, мне нравится. - Она говорила тихо, размеренно, взгляд был отрешённым, словно в даль, и Виктор Вячеславович никак не мог поверить сам себе, что стоящая перед ним женщина, в достаточно дорогом платье и обуви, с умело подобранными аксессуарами - именно та сама Виктория, что так жарко спорила с ним на дне проектов, что это именно она с нескрываемой ехидцей говорила о некоем Петухове, и именно она рисовала те странные, затягивающие синие наброски.

Перед ним была хорошенькая молодая женщина, вежливый сотрудник... кто угодно, но не девочка в нелепой юбке с огромной папкой, которая грозила перевесить её саму. Он хотел было спросить, что случилось, как зашёл Пётр - руководитель этого маленького филиала.

- О, смотрю, вы уже познакомились, всю эту красоту нам сделала наша Викуся. Она каждый год придумывает что-то новое...

- Я ещё не закончила.

- Помню, помню, Викуль, завтра после обеда никто не сунется сюда, напишу объявление, пригрожу лишить премии, - он подмигнул миловидной девушке и заговорил на производственные темы с руководителем, уходя в направлении своего кабинета.

Сейчас он столкнулся глазами с Викторией и увидел снова этот странный, отстранённый вид. Ей словно не было дело до происходящего, она разговаривала, передавала бумаги, что-то тихо говорила совсем молодому парню - видимо, ассистенту, но взгляд её был не здесь. Виктор это знал точно, любому она бы показалась заинтересованной, но не ему. Этот вид начинал раздражать его, хотелось вывести на эмоции, разговорить, заставить спорить, даже наорать и услышать в ответ такую же вспышку эмоций, а не это ровное выражение лица. Миловидного, ухоженного и чужого.

Совещание прошло стремительно, Виктор быстро всё свернул, сказав, что свяжется с заказчиками, поблагодарил за работу и пообещал, что результат сразу сообщит, ведь это, в первую очередь, их труд.

Когда все уходили, улыбающиеся и довольные перспективами и тем, что рано освободились, Виктория замешкалась в дверях, где её локоть поймали в захват ладони президента компании.

- Постойте, пожалуйста.

Она смотрела вопросительно, он в очередной раз глянул на пальцы её рук и улыбнулся, под красным, видимо, уже новогодним маникюром, были следы чёрного - наверное, угля.

- Итак, Виктория, что вы думаете о проекте? Вы же принимали участие в этом?

- Я думаю, что это экономически выгодный, полностью соответствующий требованиям заказчика проект.

- Это то, что думает заказчик, а вы?

- Простите?

- Что вы думаете об этой коробке?

- Я... в первую очередь... - она говорила размеренно, её лицо мало, что выражало, что злило Виктора, он не понимал, не мог принять то, что та девочка пропала за тоннами документации и бумаг. Не мог поверить в это.

- Я знаю всё про первые очереди, вторые и третьи, я тут президент, если помните, конечно! Что вы думаете?

- Вы хотите меня уволить? - она прятала глаза.

- Нет, не хочу, - он очнулся от своей вспышки, - я, просто... простите, Виктория.

- Ничего, - она отпустила глаза и пошла к выходу. Остановилась.

- Я... я думаю, что это обыкновенная плановая коробка - экономически выгодная, соответствует непомерным амбициям заказчика, так называемый футуризм, который на деле просто пшик, - она щёлкнула пальцами, - который разрушит окружающий ландшафт. Да это просто какая-то муть, а не здание, которое чему-то там соответствует!

- Вы бы хотели проектировать другие дома? - он надвигался на Викторию, не оставляя между ними никакого жизненного пространства.

- Я вообще не хотела бы ничего проектировать, - Виктор увидел в её глазах тот же азарт, что он видел когда-то давно.

- Почему же вы тут работаете? - он наклонил голову и на мгновение прикрыл глаза, казалось, ещё немного, и он попросту забудет все давящие «нельзя» или «недопустимо».

- Почему? Здесь хорошо платят и приличный социальный пакет, - она внимательно вглядывалась в президента компании, пока он проводил глазами её язык, быстро облизавший, вдруг ставшие сухими губы.

- Я польщён такой оценкой моего труда, Виктория.

В ответ он услышал тишину, проведя, наконец, рукой по подушечкам пальцев, поднеся их к глазам, внимательно рассматривая, как когда-то - синюю графику на маленькой кухне, поцеловав на прощание указательный палец левой руки, он с извинениями отступил, дав Виктории выйти.

Вечером на следующий день нашлись неотложные дела в офисе, где работала Виктория, дела были настолько важными, что он позвонил и буквально потребовал от Петра, чтобы тот задержался, но подъезжая, он увидел садящуюся в какую-то невзрачную иномарку Викторию, на пассажирское сиденье.

Не слишком задумываясь о последствиях, злясь на себя, собственную глупость и неуместность, на полное неумение следить, он подъехал к небольшому переулку и, припарковав машину на перпендикулярной улице, поспешил за Викторией, которая вышла из машины, потом подошла к багажнику и стала выгружать коробки разного размера, упакованные, с золотистыми бантами, прямо в руки долговязого мужчины, в котором Виктор легко узнал Анатолия. Толя сделал пару ходок, потом, забрав несколько коробок, позволив своей спутнице взять столько, сколько она может унести, захлопнул багажник и протиснулся в дверь, придержав её для Виктории.

Яркая стеклянная витрина пестрела картинами, игрушками ручной работы, стеклянными шарами и гирляндами. Заглянув сквозь стекло, Виктор увидел светлое помещение, стоящую в центре Викторию, с распущенными волосами, в длинной юбке, видно, что недешёвой и вовсе не нелепой, но до онемевших пальцев напоминающую ту самую юбку, которую хотелось снять тогда, на чужой кухне. Просто потому, что раздражала. Теперь подобный фасон приносил улыбку.

И её юбка, и странная кофта, скорей напоминающая бесформенный свитер, минимум аксессуаров. Он бы, наверное, так и стоял, и смотрел, как маленькая женщина ходит по ярко освещённой комнате, где на стенах висели картины, и в углах сидели зайцы и медведи, сшитые, сваленные, где за маленькой витриной стояли фарфоровые куклы с разными лицами и «держали» в руках маленькие гравюры, похожие на изразцы голландских мастеров, если бы не звук колокольчика на двери, и шум детских голосов и сопровождающих их взрослых.

Виктор отошёл в сторону, он видел, как дети стряхивали снег в маленькой «прихожей», а Анатолий помогал каждому посетителю со шнурками или шапкой, в чём тот нуждался, а потом отводил в светлую комнату, где дети играли с клоуном, а в углу улыбалась маленькая женщина в тонкой футболке и длинной юбке.

Устав от шума, на этот раз - отказавшись от ресторана или любого другого празднования, Виктор ехал по заснеженной дороге, уже давно свернув с трассы, наблюдая, как снег алмазными искрами переливается на лапах елей, которые сплошной стеной стояли на этой дороге. Оставалось три часа до Нового Года, он взял с собой немного еды, самую простую, чтобы успеть быстро приготовить, и ехал в свой загородный дом.

Домом это можно было назвать с трудом, обыкновенная дача госслужащего с привилегиями - сейчас, на фоне богатых особняков, смотрелась сморщенным старичком. Но Виктор не хотел переделывать или что-то перестраивать. Он любил именно этот дом, он знал, что его мать любила его, да и отец, несмотря на статусность и собственный фешенебельный особняк, любил приехать сюда среди лета и провести в одиночестве пару дней. Этот дом, с деревянной верандой, видом на ели, в семье так и звали: «Дом одиночества». Сюда приезжала старшая сестра в моменты конфликтов с мужем, пока муж сам, а то и с Виктором, не приезжали с целью вернуть жену мужу. Она демонстративно ругалась, но, садясь на старую скамейку, говорила всегда одно: «Здесь хорошо думается», так же, как говорил их отец. Поэтому дом лишь ремонтировался, реконструировались коммуникации, менялась мебель, старательно сохраняя общий вид, пространство же перед домом не трогалось и никак не модернизировалось. Никакие течения времени не касались этого дома, поэтому на скамейке у старого крыльца хорошо думалось.

Что-то мелькнула в свете фар. Машина. Рядом с машиной стояла женщина, в полушубке, в вязаной шапке и варежках, в длинной юбке, полы которой, казалось, уже вмёрзли в снег. Стоя на обочине дороги, на укатанном снегоуборочной машиной сугробе - она была похожа на Снегурочку, не доставало кокошника и голубого наряда, но прозрачный лёд глаз дополнял облик незнакомки настолько, что мало кто смог бы усомниться, что перед ним настоящая Снегурочка, с инеем на концах светлых волос выбивающихся из-под шапки.