Синяя графика

- Простите, я могу вам помочь?

На Виктора смотрели прозрачные, как лёд, голубые глаза, и только ярко-синий ободок радужки светился в свете высокого уличного фонаря. Женщина попятилась, на ходу поправляя шапку и выбившиеся волосы, упала в сугроб, попыталась быстро встать, но была уже поднята мужчиной рядом.

- Так вам помочь?

- Не надо, я справлюсь, - Виктория ответила с какой-то странной смесью злости и растерянности.

- Я абсолютно уверен, что вы справитесь стоять тут, одной, в канун Нового года... здесь и днём машина проезжает раз в час, даже летом. Так что случилось?

- Она заглохла... машина, это, наверное, аккумулятор, Толик сказал - ничего страшного, надо просто прикурить ... - она бессильно развела руками.

- Прикурить? Отлично. Где провода?

- Что?

- Провода. Такие... с зажимами на концах, - Виктор изобразил примерный размер зажимов.

- Как крокодилы?

- Да, как крокодилы, - Виктор уже понял, что никаких «крокодилов» у Виктории нет, и, скорей всего, она понятия не имеет, где в её машине аккумулятор, впрочем, и он не горел желанием в такой мороз лезть под капот.

- Нет, не знаю, - она сокрушённо качала головой, - может там?

Она показала в сторону багажника и только направилась открывать его, как была поймана:

- Я сам посмотрю, идите в машину, - на вопросительный взгляд, - вы скоро с Морозко сможете носом померяться, идите в мою машину, погрейтесь.

Не найдя «крокодилов», он сидел в своей машине, наблюдая за Викторией, пока она вздыхала, глядя на свою машину.

- Давайте ключи.

- Зачем?

- Её надо закрыть.

- Но...

- Послушайте, машина не заводится и не заведётся, на сигнализацию её не поставить, только закрыть, эвакуатор вызывать можно...

- Нет!

- Хорошо, нет, - эвакуатор в Новогоднюю ночь из-за огрехов аккумулятора будет стоить недёшево, - итак, что остаётся?

- Я не знаю.

- Я отвезу вас туда, куда вы ехали, и отправлюсь домой, договорились? Вас, наверное, заждались. Вы позвоните, скажите, что сейчас будете...

- У меня телефон разрядился, батарейка... наверное.

- Что?

- Телефон разрядился... он почему-то часто разряжается, я носила в ремонт, вот... - она заметно хлюпала носом после мороза, он протянул ей бумажный платок:

- Высморкайтесь, - она попыталась сделать это аккуратно, продолжая шмыгать носом, - боже мой, - он взял пару платков, приложил к носу Виктории, зажав одну ноздрю и сказал: - Дуй, ещё, вот молодец, - глядя ей в глаза, - теперь другую, так же. Не надо стесняться, ты провела на морозе много времени, это нормально, хочешь, я тоже высморкаюсь? - Он громко сморкнулся, вытер пальцы влажной салфеткой и, подмигнув, продолжил, - видишь, все живы. И после столь личного, почти интимного действа, что мы разделили, предлагаю перейти на «ты».

- Хорошо... - было не очень ясно, хорошо ли это, Виктория не произнесла ни слова, думая о чём-то.

- Так, давай, мы позвоним туда, куда ты ехала, и отвезём тебя, хорошо? А с машиной решим завтра.

- Не надо, я ехала уже обратно, а до города далеко, вы встретите Новый год в машине - действительно, машина стояла «носом» в сторону города, - меня никто не ждёт... Вы езжайте, наверное, всё же лучше вызвать эвакуатор, я уже согрелась, спасибо.

- Что значит «никто не ждёт»? Новый год, и где, позволь спросить, Цыплячьи трусы, как он тебя из дома-то выпустил? Одну, ночью, с двумя неработающими аккумуляторами, крокодилами и снеговиками в голове? - Виктор смотрел на эту маленькую женщину и недоумевал, как она могла оказаться тут одна, ночью, за час до Нового года. Уже за час.

И старался не раздражаться на её «вы».

- Какие ещё трусы?

- Анатолий твой.

- Он в Милане, на Новый год улетел, - казалась, Виктора захлестнула злость на всех Анатолиев мира. Что было бы, не проезжай он по этой дороге? Она бы замёрзла! Она могла погибнуть... Он очень хотел приложить лицо Анатолия прямо в неработающий аккумулятор старенькой иномарки.

- Вернуться туда, откуда ты ехала?

- Это... исключено полностью.

- Отлично! Мы едем ко мне.

- К вам? Но это неудобно, у вас семья... вызовите мне такси! - как озарение.

- Мою семью ты видишь перед собой. Я один, так что поехали, составишь мне компанию, - сказал.

«С кем Новый год проведёшь» - подумал.

Быстро разобравшись с коммуникациями, включив отопление и горячую воду, он накинул на плечи Виктории плед, в доме было ещё прохладно, а её так и продолжал бить озноб.

- Выпей, - он протянул коньяк, - выпей, одним глотком, потом ещё... давай, не стесняйся, я пока на кухню. И давай на «ты», хорошо? На «Ты».

Его нервировала, будоражила и, пожалуй, возбуждала Виктория, она была в той же юбке, как и тогда, когда он наблюдал за ней через стекло.

Решив, что ждать, когда разгорится гриль, долго, он просто кинул уже отбитые сестрой куски мяса на сковороду, на соседних обжаривались овощи и рыба. Решив, что этого для начала достаточно, чтобы женщина, сидевшая в большой комнате его родительского дома, и, жмурясь, глотавшая коньяк, закусила и не захмелела сразу.

- Пойдём, думаю, тебе необходим горячий душ, котёл уже нагрелся, а до Нового года осталось каких-то двадцать минут, - он улыбнулся, взяв в свою ладонь её холодную руку, пальцы казались ледяными, - да ты и вправду Снегурочка.

- Я не грязная... - неожиданно щеки «Снегурочки» покраснели ещё больше, чем с мороза.

- Ты замёрзшая, пойдём.

Он провёл её в небольшую комнату на первом этаже, по центру стояла кровать с металлическими спинками, ещё довоенная, реконструированная, с хорошим матрасом, но спинки с маленькими круглыми «набалдашниками» были оригинальными, тёплый ковёр с высоким ворсом и шкаф, тоже реставрированный, оставшийся от бабушки, и большое старинное зеркало на деревянной раме, массивное и потемневшее от времени. На окнах висели шторы с вышивкой «ришелье», такой же, как на покрывале.

- Вот, как-то так... - он быстро прошёл в небольшую ванную, дверь в которую вела из этой спальни.

- Это комната сестры, так что тут ты найдёшь всё необходимое, - он махнул в сторону стеклянных полок с бесчисленным количеством бутылочек, баночек, крышечек, кусков мыла, уложенных в маленькие плетёные корзины, - вообще-то, - он доверительно зашептал, - меня до чёртиков пугает эта вакханалия, и не только меня... поэтому вся семья принимает ванну дальше по коридору, а Маше выделили отдельную... но я подумал, что тебе тут будет комфортней, да и теплей. Это самая тёплая комната. И постарайся побыстрей, не хотелось бы встретить Новый год одному, раз уж у меня намечается такая прекрасная компания, - в это время он протянул ей что-то, - это племянницы... - и, повернувшись, быстро вышел.

Несмотря на внешнюю скромность обстановки, бытовая техника выдавала достаток владельцев, как и костяной фарфор, и богемское стекло на столе - посуда, явно не предназначенная для дачи...

Только сейчас, включив телевизор, расставив приборы, быстро глянув на часы, отметив, что до Нового года осталось каких-то пять минут, как в песне, он обратил внимание, что комната украшена. На своём обычном месте стояла ёлка, переливаясь стеклянными шарами, на ней не было новых шаров, все старые, местами потёртые, как и сам дом, но ёлка была высокой, под самый потолок, с раскидистыми лапами, он быстро включил в розетку электрогирлянду, и не только ёлка зажглась разными огнями, но и малюсенькие огонёчки забегали по стене рядом с лесной красавицей. Значит, сестра приезжала с мужем, чтобы заранее приготовить дом к празднику.

У всех были ключи от старого дома, любой член семьи, в любое время мог приехать сюда без согласования со всеми остальными. Дом всегда был рад гостям, иногда случалось, что дом пустовал месяцами, а иногда вдруг все оказывались в одном месте, в одно время.

Были непреложные правила дома - все всегда оставляли дом в чистоте для следующих постояльцев, всегда оставляли запас еды в кухонных шкафчиках и холодильнике, и всегда на Новый год наряжалась ёлка. Сестра на полном серьёзе утверждала, что дом - живой организм, и его оскорбляет пренебрежительное обращение, когда на главный семейный праздник про него забывают. Чаще Виктор подшучивал над странностями старшей сестры, предлагал привозить на двадцать третье февраля носки и пену для бритья, но сейчас ему отчего-то понравилась такая трогательная забота «о доме».

Ему уже приходилось пару раз встречать Новый год одному, в этом месте, но тогда он едва ли обращал внимание на ёлку, просто, выпив в тишине, отправлялся спать.

Девушка, зашедшая в комнату, обратила на себя внимание лёгким покашливанием, он лишь улыбнулся ей. Серый тёплый спортивный костюм племянницы был ей великоват, волосы собраны во влажный пучок, и никакой косметики.

- Давай, присаживайся, сейчас президент речь говорить будет, - он жестом пригласил к столу, сев рядом, решив, что так будет удобнее.

- Важно послушать речь?

- Конечно, это же традиция, тебе не холодно?

- Нет... уважаешь традиции? - она смотрела серьёзно, и Виктору было сложно понять, шутит она или нет, сейчас Виктория была похожа на свои наброски синего - трёхмерная, многогранная, где-то очерченная твёрдой рукой, где-то - ленивым штрихом.

- Да, уважаю, - он не шутил, именно в этот момент он понял, что уважает традиции своей семьи, влиятельной, но дружной, он уважает традиции местности, в которой он вырос, и своей страны. Так его воспитали, и так он хотел бы воспитывать своих детей.

После того, как перекусили и выпили ещё по одному бокалу шампанского, казалось, что скованность Виктории отступила. Волосы стали высыхать и выбивались из-под резинки, пропуская свет от разноцветных огоньков гирлянды, так и улыбка нет-нет, да и стала пробиваться сквозь сведённые замком руки и настороженный взгляд. Действие ли это коньяка или тепла дома, или беседы, которой отвлекал Виктор - неизвестно.

- Так, всё же, мне интересно... как ты оказалась одна, на далёкой дороге, в неисправной машине, да ещё и со сломанным телефоном?

- Ну... это долгая история.

- Ты куда-то спешишь?

- Мы с Толиком открыли магазин...

- Вы с Толиком? - при слове «Толик» хотелось взять билет в Милан, найти там Толика и сделать всё, чтобы он не возвращался никогда в жизнь этой женщины.

- Да, мы с Толиком, - по голосу стало ясно, что Виктору не удалось сдержать свои эмоции.

- Прости, рассказывай, пожалуйста, это правда, интересно.

- Мы открыли магазин, маленькую лавочку, что-то типа галереи картин, у нас нет маститых художников, скорее ремесленники... ещё «хенд-мейд»... игрушки, многие сами шьют игрушки, такие, знаешь, с характером, кукол делают, сейчас это популярно... И третий год мы проводим конкурс детских рисунков для обычных кружков изо, не художественных школ, участие может принять любой ребёнок. Потом компетентное жюри, в нашем лице, - она засмеялась, - выбирает победителей, но на награждение приглашаются все участники, без исключения, и все получают призы и угощенье. Мы стараемся сделать небольшой праздник... Второй год у нас даже музыканты выступают, знаешь, так интересно, играют на воссозданных древних инструментах... очень красиво.