Безрассудный

Адам и Ной сидели, скрестив ноги на столе в конференц-зале, перед ними стояли коробки с документами. Томас кивнул, и парни открыли крышки на каждой коробке. Ной нахмурился. Внутри оказалась куча фотографий, но не те, которые Ной ожидал увидеть. Фото с какого-то лагеря. На них были мальчики, играющие в баскетбол, футбол или просто загорающие на причале. Все они счастливо улыбались. На фотографиях стояла дата – июль 1990 года.

Их были сотни, фотографии разбросаны среди других предметов, но одна привлекла внимание Ноя. Десять мальчиков в плавках стояли перед озером, обняв друг друга за плечи. В нём было что-то смутно знакомое.

— Ну, у меня фотографии из летнего лагеря. А у тебя? — со вздохом спросил Ной.

Адам выглядел таким же озадаченным.

— Я не знаю, что у меня. Банковские документы? Копии чеков. Финансовые документы, юридические документы?

Томас взял первую папку из коробки Адама и передал её Аттикусу, который сел на стул и начал разбираться в бумагах. Вторая папка досталась Августу, который начал перелистывать документы, словно имел конкретную цель.

— Что ты ищешь? — наконец спросил Ной.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Август.

— Ты так быстро перелистываешь страницы. Что ты ищешь?

— Я ничего не ищу. Я читаю.

Читает? Как? Никто не может читать так быстро. Никто.

Томас улыбнулся Ною.

— У моего сына фотографическая память. Он запоминает всё, что читает, даже если читает бегло.

Ной впитал эту информацию.

— Оу.

Август ухмыльнулся, словно привык, что люди восхищаются им, но Аттикус фыркнул, закатив глаза. Ему явно надоело, что люди считают, будто талант Августа затмевает его собственный. Все ли братья такие соперники или только убийцы?

Ной уже собирался отложить фотографию, когда что-то привлекло его внимание. Он прищурился и посмотрел на неё, его взгляд остановился на одном человеке. Всё дело его в глазах.

— Это мой отец Холт. Вернее Холт. — Он просмотрел фотографию и нашёл ещё одно знакомое лицо. — А это Гари.

— Они познакомились в летнем лагере? — спросил Адам, взяв фотографию и перевернув её. «Новый Горизонт, 1990 год».

— По-моему, это не похоже на летний лагерь. Больше похоже на лечебницу для наркоманов, — размышлял Аттикус, не отрываясь от своей работы.

Томас нажал кнопку на бумеранге и, прежде чем Каллиопа успела поздороваться, спросил:

— Каллиопа, мы ищем лагерь «Новые горизонты», он был открыт в 1990 году или около того. Холт и Гари, оба посещали эту программу.

Они слушали, пока Каллиопа работала, Ной хмуро посматривал на фотографии, перелистывал их, но потом остановился.

— Это священник? Отец О'Хара?

Адам наклонился достаточно близко, чтобы их волосы соприкоснулись. Фотография была зернистой, и мужчина просто стоял на заднем плане, наблюдая.

— Да, думаю, он, — подтвердил Адам, передавая фотографию Томасу.

— Итак, такого летнего лагеря нет, — перебила Каллиопа, — но у меня есть программа «Новые горизонты» для мальчиков, которая началась в 1974 году и... продолжается до сих пор.

— Что за программа? — спросил Аттикус.

Снова клацанье, затем тихий выдох.

— Это программа реабилитации...

— Я же говорил, — самодовольно влез Аттикус.

— Но не для наркоманов или алкоголиков. Эту программу проводит церковь для лечения несовершеннолетних сексуальных преступников. Вместо тюрьмы. Если мальчики попадали туда, значит, их определил суд.

— Разве ты бы не увидела это в их прошлом?

— Нет, если записи были закрыты или удалены, — сказала Каллиопа. — Записи на несовершеннолетних часто скрывают, чтобы не испортить им в дальнейшем жизнь.

— Ты можешь снять с них гриф секретности? — спросил Адам.

Каллиопа насмешливо хмыкнула.

— Могу, раз уж знаю, что они существуют, но это займёт больше пяти минут. Я перезвоню.

Прощания не последовало, и Ной вернулся к своей папке с документами. Под стопкой фотографий лежал фотоальбом с розово-голубым лоскутным медвежонком. Руки Ноя дрожали, каждая фибра его души подсказывала, что нужно отдать альбом Адаму. Вместо этого он перевернул страницу и столкнулся с собственным фото.

Ему было не больше пяти лет. Он сидел на кровати гоночной машины из домика, одетый в футболку и шорты. Его глаза были впалыми, и он смотрел в камеру с такой болью и опустошением, что у Ноя закружилась голова. Под фотографией была надпись: «Наш мальчик».

Альбом с грохотом выпал из рук Ноя на стол, привлекая внимание всей комнаты. Адам схватил его прежде, чем Ной успел снова дотянуться до него, открыл обложку и стал листать его, мышцы на челюсти Адама напряглись, когда он просматривал страницы.

— Что там? — спросил Ной безжизненным голосом.

— Именно то, что ты думаешь, — сказал Адам, передавая альбом отцу. Ной с трудом поборол желание вырвать альбом у Томаса. Разве он был недостаточно унижен? Неужели они все должны разделить его трагедию? Томас скорчил гримасу, открыв альбом, и стал листать его так же, как Адам, хотя и с большей скоростью.

— Дай мне посмотреть, — сказал дрожащим голосом Ной.

Томас грустно улыбнулся ему.

— Нет. Не дам. Тебе буквально незачем это видеть.

В глубине души Ной частично был благодарен, в то время как другая часть ненавидела, что они увидят его в худшем виде, а он нет.

— Как я узнаю, кто они, если не смогу увидеть их лица?

Томас закрыл глаза, на его лице отразилась боль.

— Нет никаких лиц, кроме твоего. Пожалуйста, я знаю, что ты хочешь быть жёстким, но ты никогда не сможешь этого забыть. Просто... позволь нам защитить тебя, хотя бы на этот раз.

Адам зарычал, его руки дрожали, но не от испуга, а от ярости.

— Я хочу, чтобы они умерли, папа. Все они! Мне плевать, если это сделает нас известными. Они все должны умереть. С криками. Окровавленными. Сломленными. Корчась в агонии. Все, блядь, до единого.

Обычно Ной старался сдерживать убийственную ярость Адама, но в этот раз ему было так хорошо. Просто. Невероятно. Каждый из них заслуживал смерти в агонии, и он не хотел, чтобы Адам перестал злиться. Он хотел видеть их муки.

Томас не выпускал из рук альбом, пока они продолжали раскапывать коробки. Больше фотографий, больше альбомов, больше мальчиков. Может, Ной и был первым альбомом, но далеко не последним. У каждого из них была своя отвратительно детская обложка. Ною не дали увидеть ни один. Да он и не хотел. Одно дело – знать, что это ему причинили боль, совсем другое – видеть, как другой ребёнок страдает так же, как он.

Звякнул бумеранг рядом с бедром Ноя. Томас подошёл и нажал на кнопку. Мрачный голос Каллиопы наполнил комнату.

— На связи, — сказала она.

На стене рядом с белой доской загорелся экран, и на нём появилась фотография мальчика лет десяти. Это был фоторобот.

— Уэйн Холт, арестован в возрасте тринадцати лет за нападение на своего шестилетнего соседа. Был отправлен в «Новый горизонт» вместо центра для несовершеннолетних, потому что судья посчитал, что он не должен разрушать жизнь маленького мальчика после «одной ошибки».

— Довольно большая грёбаная ошибка, — пробормотал Аттикус с отвращением.

— Это ещё не всё. Пол Андерсон тоже был там тем летом, как и Конан Гриви. Все под присмотром отца О'Хары, директора программы. — На экране появилась серия фотографий, всего десять, все мужчины примерно того же возраста, что и Холт, когда Ной жил с ним. Его желудок скрутило. — Ной, кто-нибудь из этих мужчин выглядит знакомым?

— Да. — Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. — Один, шесть, семь, девять и десять.

— Рафаэль Нуньес, Джадд Данниган, Джулиан Киз, Дэвид Кребс и Фил Армстронг. Все участвовали в программе. Все со снятыми судимостями. Все они получили работу, которая позволяла им тесно общаться с детьми, — говорит Каллиопа. — Я пришлю вам всё, что у меня на них есть, но думаю, что мы нашли наших главных участников.

— Не всех, — сказал Август. — У меня есть ещё как минимум три имени, которые ты не назвала, и которые каким-то образом связаны с этим. Они продавали контент. Кассеты VHS, затем DVD. Есть информация о платежах, электронная почта, IP-адреса. Многие из них находятся за границей, но большинство – прямо здесь, в США. Это гораздо более крупная операция, чем мы себе представляли, но, насколько я могу судить, ею управляют те люди, которых вы упомянули, и все под руководством отца О'Хары.

— Да, любопытно, что нет ничего, что можно было бы инкриминировать Гари или Холту, за исключением, использования хижины.

Ной нахмурился, пытаясь собрать всё воедино.

— Вот почему он послал это Гари. Он передал ключи от королевства. Он хотел, чтобы после смерти Гари можно было всё сжечь. Почему?

— Кто знает? Мы никогда не поймём, какая извращённая связь связывала этих двоих. Но думаю, у нас более чем достаточно аргументов, чтобы согласиться с тем, что всех этих людей нужно уничтожить, не так ли? — спросил Август у отца.

Томас кивнул.

— Да, но как только мы убьём одного, остальные залягут на дно.

Адам встретил взгляд Ноя и мягко улыбнулся ему, прежде чем посмотреть на своих братьев.

— Тогда давайте уберём их всех сразу.

ГЛАВА 21

Адам

Всю дорогу домой Ной смотрел в окно, подпевая себе под нос и радио, но не делая никаких попыток заговорить. Адам понял, что Ною нужно время, чтобы всё обдумать, переварить, прежде чем он сможет полностью осознать, какой ужас появился в их жизни. И хотя Ной не разговаривал с Адамом, он держал его руку, сплетя пальцы, давая понять, что всё в порядке.

В лифте Ной обнял Адама. Но, как и в прошлый раз, когда они были в доме отца Адама, Ной почти сразу же повернулся к нему, скользя руками по груди Адама, начиная расстёгивать пуговицы на рубашке.

— Я хочу тебя. Сейчас.

Адам не протестовал, когда Ной принялся стягивать с него рубашку, и когда она упала у их ног. Он уже расстёгивал молнию.

— Да, детка? Скажи мне.

Ной перевёл взгляд на него, облизнув нижнюю губу.

— Я хочу, чтобы ты меня трахнул.

Адам оскалился, обхватив рукой горло Ноя, и повёл его спиной, пока тот не ударился о перила.

— Ты всегда хочешь, чтобы я тебя трахнул, — сказал Адам, облизнув губы Ноя. — Я хочу, чтобы ты сказал мне, как именно ты этого хочешь. Я хочу услышать слова. — Адам наклонился ниже, проводя языком по челюсти. — Ты хочешь, чтобы это было медленно и глубоко? Или ты хочешь, чтобы я трахал тебя до тех пор, пока ты не забудешь своё имя?

Ной застонал.

— Определённо. Жёстко. Грубо.

Адам низко прорычал.

— Насколько жёстко?

— Сделай мне больно, — умолял Ной.

— Весьма опасная просьба, — дразняще произнёс Адам, касаясь ушка Ноя. — Потому что мне нравится, как ты лепечешь, когда стонешь на моем члене, а твои ногти впиваются в мои бёдра, когда тебе отчаянно не хватает воздуха. — Адам крепко держал руку на шее Ноя, когда тот отстранился, глядя на него. — И ты просто чертовски красив, когда плачешь.

Зрачки Ноя расширились, он тяжело сглотнул под ладонью Адама.