Завтрак для фанатки

* * *

Выдержав в разлуке всего две недели, Джонатан опять организовал нашу встречу, обещая решить кое-что в этот раз.

Из дома Клер меня забрал темный внедорожник, который с ветерком доставил до парома через Ла-Манш. Средиземноморское побережье Франции, Лазурный Берег. Небольшой горный городок близ Сен-Тропе. Так я думала, пока не попала туда и не прочитала про него в интернете.

Но вся эта роскошь, галереи, художники и дизайнеры никак нас не волновали, и мы их, в свою очередь, тоже. Наверное, это было главным условием для места, в котором мы должны были встретиться, где мы могли чувствовать себя уединенно и в то же время свободно.

Джонатан рассказывал мне про Шагала, который, будучи неизвестным, писал здесь картины, а я слушала его и растворялась в нем и в этом милом городке, улочки которого спиралью спускались к морю. Частые лесенки, шершавые кирпичные стены, цветы на балкончиках и окнах создавали волшебный мир для нас, но иногда я не замечала ничего, кроме горячих рук Коула, его сверкающих глаз и сносящих крышу поцелуев.

Ночью мы наслаждались морским бризом, французским вином и друг другом. Это был какой-то другой мир, который не хотелось покидать. Это был наш с Джонатаном кокон счастья, где он хотел меня не только на каменистом берегу средиземноморья, но и в темноте узких улочек с шершавыми кирпичными стенами, и на виноградных полях, и в нашей маленькой комнатке с видом на скалистые горы и синее-синее небо. И пусть мне порой казалось, что Натан слегка взвинчен и немного нервничает, я старалась не придавать этому значения.

О Томе мы все еще избегали разговоров, мне казалось, что нам просто легче не вспоминать о том, что произошло, думать, что это все побочный эффект или что-то в этом роде, когда ты не думаешь о проблеме, она вроде и не существует. Хотя Джонатан в этот раз обмолвился, что решит все сам, вот я и положилась на его решение.

Единственное, меня грызла совесть, потому что вина все равно была моя, хотя Коул считал, что это он не настоял на том, чтобы я сразу съехала от Страуда. Ну а Лиззи написала в мессенджере, что мы два придурка, которые сошлись именно потому, что каждый считает своим долгом оберегать своих любимых людей независимо от того, кто действительно виноват и в чем. Можно было бы с ней согласиться, но я точно знала, кого надо во всем винить.

В последнюю ночь перед расставанием на неопределенный срок мы лежали в нашей маленькой комнатке на кровати после занятий любовью и болтали ни о чем. Ветерок раздувал легкие шторы, прикрывающие окна, и мы наслаждались этой мимолетной прохладой.

Мы оба не знали, сможем ли долго так жить, но каждый был настроен оптимистично, потому что мы сами выбрали этот путь и друг друга. Я не собиралась лететь к нему на съемки, мешать, отвлекать, в общем, он и не предлагал, а я не напрашивалась. Не в том положении я была. И к тому же считала себя и так счастливой, пусть мы и могли встречаться вот так, украдкой, скитаясь по странам и континентам, наверное, с Джонатаном я была согласна жить и в шалаше в Альпах, только бы знать, что это не в последний раз. Только бы знать, что его руки снова будут обнимать и дарить тепло.

Джонатан обнимал меня, прижимаясь всем телом со спины, целовал висок и шептал на ухо:

– Хочешь, скажу тебе очередную глупость?

Я улыбнулась, но он, скорее всего, не видел этого.

– Хотя даже если не хочешь, я все равно скажу. Помнишь, вы ходили с Томом в кино? Это было перед тем, как ты психанула и сказала, что ненавидишь?

– Джонатан… – Я хотела остановить, но он перебил:

– Я понимаю. Это про Тома и про ту ссору, но все же.

Я повернулась в его руках, чтобы посмотреть в глаза, хотя в сумерках практически ничего не видела, только свет, отражающийся в зрачках. Я прислонилась рукой к колючей скуле Натана, пытаясь остановить разговор, но он все равно продолжал:

– Вы тогда целовались под фонарем.

– И ты позвонил.

– Да, – подтвердил он, поглаживая меня по спине. – Я видел вас тогда.

– Ты следил? – прошептала я ему в ухо и почувствовала, как кожа на его руках и плечах стала гусиной. Я улыбнулась и поцеловала его в плечо.

– Не то чтобы… – Он усмехнулся. – Просто я ждал тебя и… Мне кажется, я тогда сильно взревновал.

– Так-так, – всего лишь ответила я, понимая, что разговор о каких-то пустяках, кажется, принимал другой оборот. Джонатан собирался сказать что-то важное, что вдруг заставило меня тоже стать серьезнее и напрячься.

– Я ужасно себя тогда чувствовал. – Его пальцы переплелись с моими, и он сжал мою ладонь.

Занавеска колыхнулась за его спиной, поднимаясь ветром до кровати, но нам было тепло и уютно здесь вдвоем, а разговор этот все равно когда-нибудь должен был произойти.

– Знаешь, когда я снимался в том фильме, ну, про парня, который прощает своей девушке поцелуй с другим. Я все никак не мог поставить себя на его место.

Я сглотнула комок, подкативший к горлу, понимая, о чем он решил поговорить.

– Я… – всего лишь вырвалось у меня.

– Настя, – остановил мои объяснения он, приложив указательный палец к губам. – Не надо объяснений, просто я хотел сказать, что теперь знаю почему. Раньше я совсем ничего не понимал в жизни.

Чтобы я ничего не смогла ответить, он сначала поцеловал меня в нос и тут же в губы.

– Все равно я могла…

– Это не важно. Я люблю тебя, и большего мне не надо. Верь мне!

Я все равно хотела что-то ответить, но Натан не собирался меня больше слушать, он вообще не собирался слушать никаких оправданий, просто хотел, чтобы я знала его позицию, а дальше его действия говорили сами за себя. Парень просто хотел доказать, что все это значит, покрывая каждый миллиметр моего тела жаркими поцелуями. Он был везде: во мне, в моей душе. Сейчас мы были единым целым, такими, как мне мечталось и хотелось.

Спустя какое-то время, восстанавливая дыхание, Джонатан возобновил разговор:

– Мой менеджер говорит, что я очень изменился за пару последних месяцев.

– Это плохо? – удивилась я, располагаясь на его груди.

– Она сказала, что у меня теперь другой взгляд, и на женщин я смотрю по-другому. – Он усмехнулся и поцеловал мое запястье.

– И как же ты на них смотришь? – рассмеялась я и поцеловала его туда, где с бешеным ритмом стучало сердце.

– Вскользь, словно меня никто не интересует. А еще мой помощник сказал, что в моих глазах можно прочесть загадку. Так сказала его жена. – Он высунул язык и приподнял правую бровь.

– Мне кажется, что ты все тот же мой Джонатан… – тихо проговорила я.

– Повтори еще раз, – сбивчиво прохрипел он.

– Что? – не поняла я, поднявшись на локтях и заглядывая в его глаза.

– Последнее…

– Мой Джонатан… – повторила я, и он прижал меня крепче к себе.

– Моя Sunny…

Мы еще болтали о каких-то глупостях и много целовались, потому что понимали, что наутро нас ждет расставание, но я не знала, что еще приготовит мне это хмурое утро.

Коул выглядел уставшим, невыспавшимся и взвинченным, отвечал уклончиво и что-то пытался решить по телефону. Его раздражало все: серое небо, щеколда окна, влажный воздух и даже, казалось, я. На секунду мне подумалось, что вся ночь была просто сном.

Мы впопыхах собирали свои пожитки и пытались не толкать друг друга попами. И мне не нравилось настроение Джонатана, его неразговорчивость действовала на нервы. Я не могла никак понять, что происходит, что он задумал, что хотел от меня, и все время ждала какой-то подсказки. Но ее не было.

Через час мы стояли возле двери, выходящей на улицу, где должно было ждать такси, которое развезет нас в разные стороны, в разные страны, в разные жизни. Только теперь мы знали, что есть друг у друга, даже находясь на разных континентах.

– Я люблю тебя, – сказал внезапно Натан, порывисто целуя. – Все будет хорошо.

Через секунду дверь открылась, и десятки ярких вспышек ослепили меня, не давая времени понять, во что я вляпалась на этот раз.