Падшие наследники

Я наклоняюсь и понижаю голос, чтобы меня мог слышать только отец.

— Тебе пришлось бы приложить гораздо больше усилий, чтобы расстроить Жасмин, старина. Она крепкий орешек, помнишь? Что касается меня, то это все часть работы, которую поручил мне Чарльз, и которую ты усложнил ранее.

Когда я отстраняюсь, взгляд моего отца проницателен. Оценивающий. Я могу сказать, что он взвешивает правдивость моих слов. Я вспоминаю, что он сказал Пейтон в том видео — как он знает, что я влюблен в Жас, как он ожидал, что это произойдет. Черт, я даже не знаю, как объяснить, что я чувствую к ней, но он, кажется, убежден, а значит, мне нужно убедить его, что он ошибается. Что это все часть игры.

— Это так?

Я с вызовом приподнимаю бровь.

— Разве я дал тебе повод думать иначе?

Взгляд отца переместился со стола в сторону Жас, а затем вернулся ко мне.

— Я…

— Чувак. — Эйнсли подталкивает меня своим плечом. — Когда они собираются подавать еду? Я умираю с голоду.

— Я тоже, — говорю я ей.

Терпеть этот ужин каждый год можно только потому, что застолье впечатляет. Я улыбаюсь про себя, когда думаю о картофельном пюре, точнее, о том, как оно понравится Жас.

Мой отец раздражен тем, сто его прерывают, но я благодарен своему близнецу.

— Мы продолжим этот разговор в другой раз.

— Конечно. — Мой тон пренебрежительный, что еще больше злит его, но я делаю вид, что не замечаю этого. Я просто поворачиваюсь обратно к сестре и вовлекаю ее и Рида в разговор.

После того, как последние тарелки убраны, люди продолжают общаться, и я принимаю это как сигнал к тому, чтобы поработать с толпой. Чарльз совершает обход с Жас, обращаясь с ней как с ценной вещью, представляя ее нескольким деловым партнерам или знакомым. Моя девочка выглядит несчастной, но я не думаю, что кто-то еще может это заметить. Она знает, что мне нужно время, чтобы собрать информацию, поэтому она берет на себя ответственность за команду. Я убеждаюсь, что Бентли присматривается к Жас, прежде чем найти человека, которого я ищу. Неудивительно, что Александр Иванов — один из предполагаемых сообщников моего отца — стоит рядом с моим отцом в сторонке, увлеченный разговором.

Оба мужчины выпрямляются при моем приближении.

— Кингстон! Рад снова тебя видеть. — Александр протягивает мне руку. — Мы с Престоном как раз говорили о тебе.

Моя хватка, вероятно, крепче, чем должна быть, когда я пожимаю его руку.

— Надеюсь, все хорошо.

Александр усмехается.

— Конечно, конечно.

— Александр как раз рассказывал мне о праздничной вечеринке, которую он устраивает у себя дома, — говорит мой отец. — Он убеждал меня пригласить тебя и Жасмин на праздник.

— Ты не говорил. Это ужасно мило с твоей стороны, что ты подумал о нас.

Черт, я ненавижу эту хрень с общением, особенно с такими напыщенными засранцами, как этот.

— Конечно, я бы подумал о тебе, — заверил меня Александр. — Ты наследник империи Дэвенпорт, в конце концов. Итак, что скажешь? Это в следующую субботу.

— Я должен посоветоваться с Жасмин и перезвонить тебе.

Идти в дом этого придурка, наверное, одно из последних дел, которое я хочу сделать, но это могло бы быть плодотворно, даже я должен это признать. Но это не значит, что я хочу, чтобы Жас была рядом с ним.

Александр бросает растерянный взгляд в сторону моего отца.

— Боюсь, что у моего мальчика полно дел с девчонкой Каллахан. Она не очень-то любит выполнять приказы. Пока что. — Мой отец заговорщически смеется. — Я сомневаюсь, что она будет… восприимчива, если Кингстон примет приглашение от ее имени, не посоветовавшись с ней.

Мой отец не ошибается, и я чертовски ненавижу, что он знает это о ней. Черт, меня бесит, что он вообще что-то о ней знает.

Глубокие морщины образуются вокруг глаз-бусинок Александра, когда он понимающе усмехается.

— А, она немного похожа на дикого мустанг, да? Их нелегко приручить, но от этого владеть ими намного приятнее, верно?

Я ухмыляюсь, представляя, как заеду этому парню в челюсть.

— Точно.

— А как насчет блондинки с большими сиськами? Наследница Деверо? Разве вы не обсуждали брак? Ты все еще держишь ее на связи для разнообразия? — он вытягивает руки перед грудью, словно хватаясь за пару грудей, и вздергивает брови.

Придурок.

Ни он, ни мой отец не видят, насколько ошибочно их женоненавистничество, и не понимают, почему объективировать кого-то, кому едва исполнилось восемнадцать, — это не нормально. Иванову чуть за сорок, так что разница в возрасте не такая значительная, как у моего отца, но все же. Есть что-то чертовски неправильное, когда мужчина средних лет испытывает вожделение к подростку.

— Нет. У Пейтон проблема с засовыванием слишком большого количества членов в рот. И в другие места, я уверен. — я бросаю короткий взгляд на отца. — Она довольно неразборчива в этом отношении. Никогда не знаешь, кому она отдастся в следующий раз.

Глаза отца сужаются, но я не уверен, потому ли это, что я подвергаю риску наследство Пейтон, или потому что он подозревает, что я знаю, что он трахает ее. Возможно, и то, и другое. О, какие запутанные сети мы плетем, когда вступаем в сговор с целью обмана.

Александр несколько раз моргает, прежде чем сообразить, что на это ответить.

— Ну, если ты хочешь знать мое мнение, то ты поменялся.

Смотрите-ка: крупица правды среди всего этого дерьма.

— Я не собираюсь спорить с тобой по этому поводу.

Я сканирую комнату, немного расслабляясь, когда нахожу Жас. Когда наши глаза встречаются, на ее лице появляется искренняя улыбка, и я не могу не ответить. Чарльз притягивает ее к себе, представляя ее еще одному богатому мудаку, заставляя ее нахмуриться. Мои брови сходятся вместе, когда я имитирую этот жест. Я ненавижу, как ей некомфортно находиться так близко к Чарльзу, изображая идеальную дочь, которой он хотел бы ее видеть.

Я оборачиваюсь и вижу, что отец и Александр смотрят на меня. Иванов подмигивает мне, мол, молодец, сынок, но взгляд моего отца подозрительный со здоровой дозой ревности. Странно видеть этого человека не холодным и роботизированным. Он был настолько закрыт всю мою жизнь, но в последнее время его практически захлестывают эмоции. Удивительно, как появление Жас приподняло завесу, которую мы все старались сохранить на протяжении многих лет. Чарльз, Мэдлин, Пейтон, мой отец, Бентли, я — никто не застрахован. Жас просто оказывает на тебя такое влияние. Бороться с ним бесполезно.

— Если вы позволите, я бы хотел поговорить еще с несколькими людьми, прежде чем мне нужно будет уйти. — мои глаза перебегают на Александра. — Я свяжусь с тобой по поводу вечеринки как можно скорее.

Он кивает.

— Пожалуйста, перезвони. Если это поможет убедить твою подругу, твоя сестра будет там.

Это заставляет меня задуматься.

— Почему это?

Вопрос был адресован Иванову, но вместо него отвечает мой отец.

— Хороший друг Александра — декан Лос-Анджелесской школы исполнительских искусств. Алекс был достаточно любезен, чтобы организовать знакомство. Я знаю, что твоя сестра мечтает о Джуллиарде, но не помешает иметь другие варианты, особенно так близко к дому.

Блядь. Теперь я должен идти, несмотря ни на что. Я ни за что на свете не оставлю Эйнсли в таком уязвимом положении. Кто, черт возьми, знает, как будет выглядеть список гостей?

Я делаю глубокий вдох, напоминая себе, что нужно сохранять спокойствие.

— Мы скоро поговорим. Приятно было повидаться.

Намереваясь попасть к Жас, я пересекаю комнату, но останавливаюсь на полпути, когда на моем пути встает тридцатилетний темноволосый мужчина.

— Мистер Дэвенпорт.

Я пытаюсь вспомнить этого парня, но у меня ничего не получается.

— Я вас знаю?

Он качает головой. — Нет, но у нас есть общий друг. Мужчина тянется в нагрудный карман своего смокинга и достает визитную карточку.

Рэйф Гарсия, финансовый аналитик.

— О, да? И кто же это?

— Джон Петерсон.

Мои глаза инстинктивно сканируют комнату, ища любого, кто мог бы подслушать этот разговор. Во что играет этот парень? Неужели мой отец каким-то образом узнал о Джоне? Он нанял этого парня, чтобы выудить из меня информацию?

— Извините, но я не думаю, что знаю кого-то по имени Джон Петерсон.

Рэйф мягко улыбается.

— Я понимаю твою нерешительность. Я хотел представиться, чтобы вы могли сопоставить лицо с именем. Номер на этой карточке ведет к ячейке, которую невозможно отследить. Поговорите с Джоном, он поручится за меня. После этого позвоните мне, и мы договоримся о времени встречи.

Мне совсем не нравится, когда меня вот так застают врасплох. Запихивая карточку в карман пиджака, я говорю: — Как я уже сказал, мистер Гарсия, я не знаю никого по имени Джон Петерсон. Если позволите, я как раз собирался поговорить кое с кем. Приятного вечера.

Он кивает.

— И вам того же.

Я подхожу к Жас и Чарльзу как раз в тот момент, когда сенатор и его жена уходят.

— Чарльз, ты не возражаешь, если я уведу свою девушку?

Он выглядит раздраженным, но не собирается устраивать сцену.

— Конечно, нет. Вы, дети, развлекайтесь.

Я жду, пока мы не окажемся вне зоны слышимости, прежде чем заговорить.

— Ты готова уехать отсюда?

— Конечно готова.

Никто из нас не произносит ни слова, пока мы не оказываемся в моей машине, подальше от любопытных ушей. Сегодня вечером мне не удалось пообщаться с достаточным количеством людей, но мои инстинкты кричали мне, чтобы я увез Жас подальше от моего отца. Он не в духе, а моя интуиция еще никогда не сбивала меня с пути, так что я не собиралась игнорировать ее сейчас. Кроме того, поскольку посещение вечеринки Иванова больше не является обязательным, я уверен, что у меня будет еще один шанс. У него и моего отца много общих друзей или деловых партнеров.

Жас вздыхает, пристегивая ремень безопасности.

— Клянусь, если бы мне пришлось встретиться еще с одним конгрессменом, или судьей, или кем-то еще, я бы закричала. Ты бы слышал, какие тошнотворно сладкие вещи говорил обо мне мой донор спермы. Они все ели у него из рук.

— Я уверен. Для Чарльза все дело в шоу и в том, сколько людей он может запихнуть в свой карман.

— Я не знаю, как можно жить так фальшиво. У них у всех одна и та же блестящая фанера.

Я пожимаю плечами.

— Когда ты растешь в мире, где материальные блага или власть определяют твою ценность, ты привыкаешь выступать. Это все, что большинство из нас когда-либо знало.

— Ну, если хочешь знать мое мнение, это дерьмовый способ жить. Я не знаю, как кто-то может заниматься этим долгое время. Я бы едва выдержала сколько? Полчаса, может быть? Мне приходилось физически прикусывать язык, когда Чарльз расхаживал вокруг меня, как проклятый трофей. Каждый раз, когда он прикасался ко мне по какой-либо причине, даже если это было всего лишь плечо или рука, я боролась с желанием отпрянуть или обругать его. Я не переставала задаваться вопросом о маме. Приходилось ли ей когда-нибудь работать с такой толпой и как она с этим справлялась. Или смотрела ли она на меня, когда я росла, и это каким-то обрпзом напоминало ей о нем.