Крылья за моей спиной

— Может, в Макдональдс? — невинно предложила Вика. Но Настя решительно покачала головой.

— Ни за что.

Пришлось покататься по району, прежде чем увидели вывеску «Ресторан». До этого попадались небольшие кафе, но Настя как-то не рискнула в них зайти. А тут всё-таки большой, на вид приличный ресторан, вот только в обеденное время они оказались единственными посетителями. Заняли столик у окна, Настя смотрела, как дочка с аппетитом ест, и время от времени поглядывала в сторону работающих аттракционов в парке через дорогу. Всё казалось чужим и незнакомым, хотя вот то Чёртово колесо она ещё с детства помнила.

— Давай прокатимся, — как бы между делом предложила ей Вика, разламывая ложечкой песочное пирожное.

Настя с ней глазами встретилась, улыбнулась.

— А почему бы и нет?

В парке аттракционов они провели почти час. Сделали два круга на Чёртовом колесе, потом прокатились на Весёлых горках, но этой поездке Настя уже была не рада. Волосы растрепались, а ещё лак на ногтях облупился, после того, как она судорожно цеплялась за металлический поручень. Зато Вика была довольна. Весело подпрыгивала, держась за её руку, когда они шли через парк, а потом попросила сладкой ваты.

— Ты же не любишь, — удивилась Настя.

— А сейчас хочу. Зелёненькую.

Заехав по пути в супермаркет, домой вернулись с покупками. Настя уже в магазине задумалась о том, что зря не проверила, как работает старенький холодильник. Не хотелось, чтобы бы он потёк, получив такое изобилие продуктов в своё нутро, вдруг не сможет от удивления оправиться? Припарковав «жук» на прежнем месте, прямо под окнами своей квартиры, заднюю дверь Вике открыла, а потом багажник, начала выгружать пакеты с покупками.

— Возьми вот этот, — сказала она дочери, указав на самый лёгкий, — и неси пока к лавочке.

— Как без папы трудно, всё самим делать приходится, — вздохнул ребёнок. А Настя кинула на девочку подозрительный взгляд. Может, Вика что-то поняла или услышала случайно, и поэтому без конца напоминает ей об отце?

— А что в этом плохого? — улыбнувшись, поинтересовалась Настя.

— Да ничего, но папа ведь таскает твои сумки.

— Мои сумки?

— Да.

— Интересно. А я, значит, ни на что не гожусь?

— Мама, но я же про сумки говорю! А ты его за это потом кормишь.

Настя замерла на секунду, затем рассмеялась.

— Какое у тебя точное определение наших обязанностей. А для себя ты какие обязанности определила?

Вика поставила пакет на лавку, пожала плечами.

— Я ребёнок.

— Как удачно.

— А папа приедет, мам?

— Не знаю. Наверное. — И всё же решила поинтересоваться: — Почему ты о папе постоянно спрашиваешь?

— Он домой приедет, а нас нет. Ему далеко до нас ехать.

— Ничего.

— И куклу он мне обещал. У меня никогда не было деревянной куклы.

— Вот только деревянной, наверное, и не было, — попыталась все перевести в шутку Настя.

Вика ничего не ответила.

Дверь открылась, из подъезда вышел мужчина, легко сбежал по выщербленным ступеням крыльца, видно было, что торопился, Настя даже отошла в сторонку, чтобы не мешаться, и не сразу поняла, кто перед ней. Стремительный, интересно одетый, а светлые, выгоревшие на солнце волосы, небрежно взлохмачены, на носу дорогие тёмные очки. Догадалась только, когда мужчина остановился перед ней, очки на нос спустил, к ней приглядываясь, и встретив его озорной взгляд, Настя уже с уверенностью произнесла:

— Федя.

А он очки совсем снял, оглядел её с головы до ног, и насмешливо фыркнул.

— Настён, ты что ли?

Она разулыбалась.

— Я.

— Ничего себе.

— Вот именно, что ничего себе. — Она приглядывалась к Леру с недоверием. А когда он широко заулыбался и раскинул руки в стороны, рассмеялась, и даже приобнять себя позволила.

— Настёна, уж не чаял увидеть. — Федя вдруг её от земли приподнял, и Настя ахнула.

— Поставь меня, что делаешь-то?

Он её отпустил, отошёл на шаг и снова к ней присмотрелся.

— Слушай, классно выглядишь.

— А ты этим, кажется, удивлён?

— Да нет, но… Сколько мы не виделись?

— Десять лет, Федя.

— Десять лет. Обалдеть. — Лер даже головой мотнул.

— А ты тоже здорово выглядишь, — решила похвалить его в ответ Настя. Окинула его взглядом, оценила фирменную футболку, дорогие джинсы, к тому же шею Лера охватывала золотая цепочка приличной толщины, и сейчас, спустя годы, в её качестве сомневаться не приходилось. Настя даже по плечу бывшего соседа похлопала. — Молодец, Федь. Я тебя даже не узнала.

— Да… — Тот лишь отмахнулся. Наконец он приметил девочку, удивлённо вздёрнул брови при виде знакомых рыжих косичек, смело встретил любопытный детский взгляд, и Насте кивнул. — Твоя?

Она дочку к себе притянула.

— Моя. Вика, это дядя Федя, наш сосед.

Вика оглядела незнакомца придирчивым взглядом.

— Ещё один?

— Чего это «ещё один»? Я единственный.

Настя рассмеялась.

— У нас в Москве сосед тоже Фёдор.

— О, москвичи, — фыркнул Лер.

— А ты здесь так и живёшь?

— Вернулся года полтора назад. Как развёлся.

— Что так?

— Что вернулся или что развёлся? — хмыкнул он. От девочки немного отвернулся и схватил себя за горло, при этом выразительно взглянул на Настю. — Совсем за жабры взяла. Оставил ей всё и свалил. А на новую квартиру пока не заработал. А у тебя как? Ты же с Маркеловым уезжала.

— Папа в командировке, — влезла Вика в разговор взрослых.

— Да? — Лер этой информацией очень заинтересовался. — Всё ещё женаты?

Вика всерьёз нахмурилась, глядя на взрослого дядю, который явно странно себя вёл и задавал ещё более странные вопросы. А Настя же спокойно кивнула.

— Да, женаты.

Федя хмыкнул.

— Ну, вы молодцы, ребята.

— Стараемся, — проговорила Настя без особой радости.

— Значит, ты не насовсем?

— Нет. Родители задумали квартиру продавать, вот я и приехала.

— Ну правильно, Галина-то ваша съехала. — Посмотрел на пакеты на скамейке. — Помочь?

— Если не торопишься, Федь. Буду очень благодарна.

— Да не вопрос.

Настя забрала у Вики самый лёгкий пакет и щёлкнула брелком сигнализации. «Жук» послушно мигнул фарами, что вызвало у Лера интерес. Он на машину оглянулся.

— Так это твоя?

— Да.

— А мне мать с утра говорит: приехал кто-то на чудной машинке.

— Она не чудная! — воспротивилась Вика. — Мы любим «жука»!

Федя опустил к ребёнку заинтересованный взгляд, затем качнул головой, вроде в недоумении.

— Какая ты. Вся в маму.

Настя улыбнулась.

— И что это значит?

— Ты такая же ходила по двору, с малолетства, деловая колбаса. Только шевелюра рыжая везде и мелькала. Ой, не рыжая!

Настя открыла перед ним подъездную дверь, рассмеялась.

— Да ладно, Федь. Рыжая я, рыжая.

— Солнцева, ты меня пугаешь.

— Боже, Федь, как давно меня никто так не называл! Я столько лет уже не Солнцева.

— А Серго-то приедет?

Улыбка на Настиных губах растаяла. Она отвернулась к двери квартиры, принялась замки отпирать, радуясь, что за этим делом может спрятать от Лера свои эмоции.

— Я не знаю, не уверена. Он очень занят.

— А когда он был не занят? Деловой наш.

Фёдор прошёл на кухню, поставил пакеты на стол. А Настя не утерпела, поинтересовалась:

— А ты чем занимаешься?

— Так я это, «Ультру» купил. Точнее, с другом напополам купили. Он сам в Москву перебрался, а я здесь заведую. Хороший доход приносит, между прочим.

— С ума сойти. — Настя на самом деле была поражена. — Ты молодец, Федя.

— Мой клуб — моя крепость, — рассмеялся он.

— Не пьёшь?

Он странно скис.

— Знаешь, Настён, как на духу тебе скажу, иногда и рад бы. Но ведь в чём свинство, привык к хорошему. Не меньше ста баксов за бутылку. А за такие деньги особо не попьёшь, разоришься. Приходится вести трезвый образ жизни.

— Молодец, — снова похвалила его Настя, рассмеявшись.

— У меня такое чувство, что ты мне кличку дала, — несколько язвительно отозвался Лер. — Молодец!

— А что поделать, раз ты молодец?

Он на часы глянул.

— Ладно, я пойду, у меня дела. — В расстройстве поскрёб гладко выбритый подбородок. — Пожарники должны прийти, снова будут душу и деньги из меня тянуть. Но мы с тобой ещё поговорим. Ты ведь не уезжаешь?

— Нет, пока не уезжаю.

— Вот и отлично. Солнцева, я, честно, рад тебя видеть. — Он окинул Настю выразительным взглядом и пошловато хмыкнул. — Особенно, когда ты так выглядишь. Как из журнала.

Настя поморщилась.

— Только не говори из какого, — попросила она. — Не хочу знать.

Федя ухмыльнулся, потом посмотрел на девочку, которая стояла у стены и внимательно за ними наблюдала.

— Пока, мелкая Солнцева, — попрощался он.

Вика выдвинула ногу вперёд, совсем как отец, и упёрла руку в бок, принимая вызывающую позу.

— Я — Маркелова!

— Вот сейчас я вижу, — рассмеялся Лер. — Потом поговорим, Насть.

— Поговорим, — согласилась она, открывая ему дверь. — Удачи тебе с пожарниками.

Федя рукой махнул и быстро спустился по ступенькам, хлопнула подъездная дверь.

— Мам, кто это?

Настя на дочку обернулась, та на самом деле выглядела обескураженной.

— Это дядя Федя, друг моего детства. И не говори, что он тебе не понравился. Такого ещё не было. — Настя прошла на кухню, а Вика замерла в дверях. Посмотрела в задумчивости.

— У тебя, оказывается, было трудное детство.

Настя от неожиданности замерла, перестала шуршать пакетом, через плечо обернулась, но дочка уже убежала в свою комнату. Оставалось лишь в растерянности хмыкнуть.

Сергей приехал на следующий день. Настя ждала его появления, мысленно пыталась просчитать время — когда он, самое позднее, может прилететь; сколько времени ему потребуется, чтобы выяснить, куда они с Викой уехали, а это зависит от выдержки Лиды и больше ни от чего; сколько времени добраться сюда. Она ждала его и волновалась. Кормила дочку завтраком, почти не слушая, что та ей говорит, только кивала. Потом они вместе сходили в салон красоты, Настя сделала маникюр, а Вика внимательно наблюдала за процессом. Она любила ходить вместе с матерью в салон, даже никогда не канючила, сколько бы времени не требовалось потратить на наведение красоты, Вике всё было интересно, а уж если ей самой нужно было сесть в парикмахерское кресло — восторгу не было предела. В этот раз в салоне они провели около часа, и когда вышли на улицу, Настя сразу кинула взгляд на часы. Время приближалось к обеду, и по Настиным подсчётам Маркелов должен был вот-вот появиться. Даже подумала, что когда они вернутся к дому, он уже будет их ждать у подъезда. Вот только предугадывать, в каком настроении он будет — не хотелось. Это он провинился, а не она, и выслушивать его претензии за столь скорый и сумасбродный отъезд, она не намерена.

Но у подъезда их никто не ждал, Настя ещё постояла немного на улице, наблюдая за дочкой, которой захотелось покататься на качелях. Та побежала на детскую площадку, а Настя снова окинула некогда родной двор изучающим взглядом. Сейчас все события, произошедшие десять лет назад, — любовные страсти, осуждение соседей, шёпот за спиной — всё казалось странным, и происходило вроде бы не с ней. Когда-то мнение окружающих имело для неё огромное значение, даже мнение людей, которых она толком и не знала, но которые, проходя мимо, могли бросить на неё косой взгляд. И это задевало, это было важно и беспокоило, не давало жить спокойно, ведь так воспитывали её родители, вкладывая в её голову приличия, которые соответствовали их окружению. С годами всё изменилось, не то чтобы наплевать стало, просто изменились ценности, приоритеты; черта, за которую невозможно заступить, отодвинулась и стала чётче, не столь размытая, обусловленная одним словом «нельзя». С возрастом стало понятно, что именно нельзя, а что иногда и необходимо, как бы двулично это не прозвучало.