Правда, только правда, и...

Платон, безграничное терпение которого именно в это декабрьское утро дало трещину, поднял руку, подобно прилежному школьнику. До сих пор Платон никогда не вступал с Кольской в открытую конфронтацию, оставаясь всегда отстранённым, холодным, равнодушным и безукоризненно вежливым.

- Да, Платон Васильевич, - растерянно и удивлённо повернулась к нему Алёна Дмитриевна. - У вас есть идея?

- Есть, - кивнул Платон. - У меня есть идея прекратить организовывать мероприятия, которые больше подошли бы для проведения школой, например. Простите, Алёна Дмитриевна, но большинство ваших идей - идеи на уровне пионервожатой или завуча по внеклассной работе. Сплошной голый энтузиазм, и никакого конкретного смысла.

Алёна Дмитриевна совсем не обиделась, - во всяком случае, обиженной или оскорблённой она точно не выглядела.

- Позвольте не согласиться с вами, Платон Васильевич, - бойко парировала она. - Благополучный и положительный имидж компании - это не детский лепет, это достаточно высокий уровень притязаний.

- Зачем нашей компании бесконечно подтверждать свой благополучный имидж? Мы участвуем в предвыборной гонке, Алёна Дмитриевна?

- Нет, Платон Васильевич, не участвуем. Но уже давно доказано, что положительный имидж благотворно влияет на успешность фирмы.

- Интересное заявление, Алёна Дмитриевна, но мне бы хотелось получить документальное подтверждение этого факта. Статистика? Расчёты?

Кольская, казалось, была в замешательстве, - и Платон почти по-детски обрадовался тому, что ему удалось щёлкнуть активистку по носу.

- А я целиком и полностью согласна с Алёной Дмитриевной, - неожиданно подала голос Галина Эдуардовна Суховей, начальник экономического отдела. - И готова предоставить вам требуемые статистические данные, Платон Васильевич.

Платон Васильевич и сам мог кому угодно предоставить статистические данные. О том, что Суховей (которую они с Кристиной за глаза называли "сухоцвет"), старая дева и в лучшем случае, просто феминистка, ненавидит всех мужчин, а молодых и привлекательных - в особенности, - Платон давно знал. Хороша поддержка у Кольской, нечего сказать!

- Буду с нетерпением ждать, Галина Эдуардовна, - едко сказал он и слегка поклонился.

И тут Платон увидел глаза Алёны Дмитриевны. Она не успела вовремя "закрыться", и он моментально всё понял. Понял то, как она рада, что ей удалось всё-таки "достать" его и вывести на реакцию. Понял то, что она, видимо, затаила на него обиду с первой встречи. Увидел торжество и удовлетворение.

А ещё он понял, что нравится Алёне Дмитриевне.

"Ах ты, маленькая дрянь! Вздумала играть со мной? Теперь не жалуйся и пощады не проси".

Весь день Платона не отпускало сделанное им открытие. Он даже ночью долго не мог уснуть, и решил построить свою дальнейшую игру по-другому: гораздо более смело, цинично и результативно. Используя Алёну Дмитриевну, разумеется.

Мысль о том, что Кольская в течение нескольких месяцев таила на него обиду и скрывала от него свою симпатию, заставила Платона искать новые, более изощрённые приёмы и пути к цели.

До сих пор никому не удавалось водить его за нос настолько долго, а это значит, что девчонка очень не проста. Изображать увлечённость ею или влюблённость смысла не имеет, - она вот так с ходу не поверит. Наоборот, может заподозрить Платона в корысти.

Изображать внезапно возникшие дружеские чувства тоже глупо, особенно, после того, как он принародно обнаружил своё раздражение и неприятие идей Кольской.

А это значит, что сразить Алёну Дмитриевну можно только её же оружием. И сделать так, чтобы инициатива исходила от неё самой. Наконец, придумав комбинацию и составив в уме план, Платон успокоился и уснул с чувством выполненного долга.

* * * * *

Идея Платона была, как обычно, простой и одновременно изощрённой, а строилась мысленная конструкция, разумеется, на инициативности Алёны Дмитриевны.

Дело в том, что Кольская со свойственной ей склонностью ко всякого рода тимуровской работе (кстати, Платон был уверен, что по весне сотрудники компании начнут выходить на субботники в общественные места и привлекать добровольцев со стороны к своим "выходам"), организовала в компании нечто вроде службы взаимопомощи.

С наступлением осени всегда повышается сезонный порог заболеваемости всякого рода вирусами, а зимой и ранней весной ситуация лишь усугубляется. Многие заболевшие сотрудники компании - люди одинокие по какой-либо причине, и многие живут одни.

Конечно, сейчас хорошо организована работа службы доставки, однако Алёна Дмитриевна полагала, что простая человеческая забота незаменима, потому собрала группу добровольцев, посещающих заболевших на дому. Разумеется, с соблюдением всех необходимых требований безопасности.

Волонтёры приносили необходимые продукты и лекарства, а также делали дома у заболевших влажную уборку. При необходимости даже выгуливали домашних животных.

Платон в принципе крайне редко болел, а если и случалось, то восстанавливался очень быстро. Пока он размышлял о том, какую же болячку ему придумать, Кольская сама исчезла на неделю, - оказалось, загрипповала.

Через неделю появилась - бледная и осунувшаяся, но по-прежнему энергичная. И вот тут-то Платону выпала редкая удача: грипп добрался и до него.

Раньше Платон досадовал бы и негодовал на свою временную немощность, но только не в этот раз. Он сразу позвонил на службу, предупредил о том, что заболел, и вызвал врача на дом.

Теперь оставалось только ждать. Если он не ошибся по поводу того, как Алёна Дмитриевна относится к нему, то она не упустит возможности "поухаживать" за болящим.

На следующий день к Платону приехали Алёна Дмитриевна и ещё одна молодая сотрудница, - кажется, из бухгалтерии. Платон на всякий случай строго-настрого запретил приезжать Кристине (исключительно из соображений заботы о ней и безопасности), и не прогадал.

Девушки сделали влажную уборку, сходили в магазин и в аптеку. Платон в этот день чувствовал себя очень плохо, как и в два последующие дня. Зато радовался, как ребёнок, что не ошибся: Алёна Дмитриевна навещала его ежедневно.

В первые три дня Платон категорически отказывался от еды, только пил горячий чай, а на четвёртый день Кольская сварила бульон и заставила больного поесть.

Даже будучи по-настоящему больным, Платон не переставал строго контролировать процесс обольщения Алёны Дмитриевны. Он безошибочно чувствовал, какое именно поведение способно сильнее всего расположить девушку к нему, и вёл себя именно так.

Сначала был немногословным и покладистым пациентом, не стонал, не ныл и не жаловался. А как только Платону стало легче, к нему как бы начали возвращаться его обычные язвительность, насмешливость и небольшое упрямство (небольшое - это потому, что он ещё недостаточно окреп).

Конечно же, за прошедшие несколько дней Алёна Дмитриевна совсем растаяла, Платон видел это по её сияющим глазам. Разумеется, при помощнице и компаньонке Алёны Дмитриевны Платон держался очень скромно, однако удача улыбнулась ему вновь: на четвёртый день Кольская пришла к нему одна. Вполне возможно, что она именно так и хотела поступить, и дело тут было вовсе не в сложившихся обстоятельствах.

Алёна Дмитриевна готовила бульон, а Платон лежал в комнате, но потом встал, пришёл в кухню и сел на один из табуретов.

- Зачем вы встали, Платон Васильевич? - сразу всполошилась добровольная помощница. - Ещё рано! Я всё принесу вам сама.

- Я хорошо себя чувствую, Алёна Дмитриевна. И я устал валяться в кровати, как овощ. Давайте, помогу вам.

- Ещё чего! Тем более, бульон практически сам варится. Вы, должно быть, проголодались?

- Ну да, есть немного, - ответил Платон, рассматривая миниатюрную и стройную фигурку Алёны Дмитриевны.

Хорошо, что девушка стояла к нему спиной и не могла видеть его изучающий нескромный взгляд. Ведь перед Кольской необходимо было разыгрывать этакого положительного во всех отношениях парня, но в меру откровенного, упрямого, занудного и с характером.

- Ох, а пакет-то я оставила в коридоре! - спохватилась Алёна Дмитриевна. - Я же купила овощи и зелень.

Она собиралась рвануть в прихожую, и в этот момент Платон встал и сделал то же самое, рассчитав всё так, чтобы они с Кольской столкнулись на подходе к двери.

- Простите, - Алёна Дмитриевна вспыхнула до корней волос.

- Я принесу, - пояснил Платон. - Должна же от меня быть хоть какая-то польза.

- Такой большой жёлтый пакет, - в спину ему сказала Кольская.

Видимо, с целью хоть что-то сказать и прикрыть своё явное смущение. Платон даже не ожидал, что всё пойдёт настолько хорошо.

- Тут ещё какие-то кисти, - сказал Платон, разбирая пакет и выкладывая его содержимое на стол.

Достал две упаковки с разнокалиберными кистями, повертел в руках, улыбнулся.

- Вы что, пишете картины, Алёна Дмитриевна? - вот и повод для неформального и лёгкого общения нашёлся.

- Нет, что вы! - улыбнулась Кольская. - Это я на работу купила. Будем завтра с девочками окна в офисе разрисовывать к Новому году. Это кисти для гуаши.

- А что, кисти бывают разные для разных красок? - удивился Платон.

- Ну вообще, да, - кивнула Алёна Дмитриевна.

- А я рисованием занимался только в школе, на уроках изобразительного искусства. У меня была одна кисть - такая, знаете, из коробки с акварельными красками.

- Такая синтетическая, в меру тонкая и с пластмассовой ручкой? - продолжала улыбаться Кольская.

- Ага, - кивнул Платон. - Я её ещё прижимал изо всех сил к листу бумаги, и кисть становилась похожа на причёску бездомного.

- А в какой школе вы учились, Платон Васильевич? - казалось, Алёна Дмитриевна очень рада тому, что может вот так запросто болтать с ним.

- Я вырос в соседнем регионе, не здесь. Учился в обыкновенной средней школе, в обыкновенном классе. И учился средне, звёзд с неба не хватал.

- Надо же, - искренне удивилась Кольская. - Я была уверена в том, что вы были отличником и учились в очень престижной школе.

- Вы разочарованы?

- Что вы? Наоборот!

- А почему наоборот? - сузив глаза, Платон пристально смотрел на девушку.

- Не люблю мажоров, - коротко ответила Алёна Дмитриевна и отвернулась к плите.

- Почему, Алёна Дмитриевна?

Девушка пожала плечами, по-прежнему стоя спиной к Платону, и ничего не ответила.

- Простите, я не должен был спрашивать, - в меру виновато и расстроенно произнёс Платон. - Это совсем не моё дело.

- Это вы простите, - повернулась к нему Кольская. - Я же сама затеяла этот разговор. Сказав "А", нужно говорить и "Б". Я чуть не вышла замуж за одного из представителей столичной золотой молодёжи. Мы даже прожили вместе полгода, на более долгий срок меня не хватило. Если бы папа не ушёл в мир иной, меня бы всё-таки дожали и выдали замуж, я думаю, очень уж выгодная партия была. Но папы не стало, и я почти сразу сбежала от Стаса.

- Ну и ну, - только и смог сказать Платон, и на этот раз реплика проистекала полностью из глубины души.

А ведь он почему-то считал Кольскую невинной простушкой, и даже не поинтересовался её личной жизнью.

- Осуждаете?

- Да Бог с вами, Алёна Дмитриевна! Кто я такой, чтобы судить других людей? Тем более, вы прекрасный человек, очень порядочный и добрый. И ещё я бесконечно благодарен вам за помощь в эти несколько дней. За вашу неоценимую и своевременную поддержку. Теперь мне стыдно за то, что я был несправедлив к вам. Вы действительно делаете нужное дело.