Взять измором или наказать сказочника

Его глаза больше не были полны ярости. В них было что-то другое, что-то теплое, обволакивающее, наполненное нежностью и трепетом. Что-то что только зарождалось и было столь хлипким как хрусталь, но таким ощутимым как сталь. И я могла поклясться, что мои глаза были отображением его бездны. Так на меня никто не смотрел.

Сердце мое хотело выскочить, щеки заалели, а руки вцепилась в плечи.

— Так, — запнулась, прикусив губу, — это правда?

— Прости меня, Варь, — нежно взял меня за подбородок, закидывая голову назад. — Что-то было в твоем пироге, — улыбнулся. — А у тебя и правда самые красивые глаза в мире.

И его губы накрыли мои. Нежно, словно познавая их, наслаждаясь ими, изучая контур языком, покусывая губу, отчего внизу живота разлилось томление. Рука поглаживала щеку, а сам Морозов пошел напором на меня.

Задом он вытеснил меня в коридор, из коридора в комнату, там я неуклюже запнулась об оставленный свитшот, но упала уже на кровать.

— Цветочек, — прошептал, прижимая меня к кровати, а я сладко застонала. Мой халатик задрался, но не случайно, а намеренно, рукой Ильи.

Шепот, губы, стоны, затем полетели вещи, что были крайне лишними. Остались только два человека обнаженные друг перед другом телом и душой. Это абсолютная гармония.

— Цветочек, давай! Вот так, — горячо на ухо промолвил, взяв мою руки в свою и ведя по себе.

Застенчиво, но с любопытством я ловила каждое его слово. Когда из его уст вырвалось нечто первобытное, что откликнулись и во мне, не было мочи ждать.

— Илюша! — простонала и призывно поцеловала в шею, подбородок, ключицу.

— Сейчас, Цветочек! Сейчас!

Он встал, но тут же рассеяно оглянулся и, улыбнувшись, пожал плечами.

— Я как-то не планировал.

Сразу смекнула о чем речь, и поспешила достать из тумбочки пакетик.

Парень нахмурился, а я, схватив его за руку, потянула на себя.

— Сделай это сама.

Подчинившись, смело раскатала латекс, заставив мышцы Ильи задрожать под моими руками.

На этот раз все было нежно, плавно, как только может быть у людей чувствующий себя комфортно, отдаваясь друг другу. Это еще не «любовь», но не обычное «нравится», не похотливое «всунул». Это то отчего забываешься, то в чем растворяешься, чувствуя каждой клеточкой тела наслаждение.

И самый пик его пришел внезапно. Спина выгнулась дугой, протяжный стон изо рта, и словно «бах!» случился внутри меня.

— Варька, — прошептал Илья, последний раз двинувшись.

Он повалился на меня, но тут же скатился, притягивая в кольцо рук.

— Что же ты со мной сделала, малая?!

Вопрос риторический и не требовал ответа. Впрочем, болтать мне сейчас было не под силу. Один молодой человек высосал из меня все соки. Однако, на один вопрос я все же ответила:

— Варь, а ты тоже ко мне, — он не сказал «любовь», он сказал, — «это» чувствуешь?

И просто ответ. Простой, необдуманный, слетающий с моих губ непринужденно:

— Да.

— Не соврала Павлова, — хмыкнул.

А я тихонько рассмеялась, так вот, он, кто первый «клиент».