Цена твоего прощения

Глава 34.

Сабир.

Кира шипит рассерженной кошкой, к себе не подпускает, рядом находиться не хочет. Даже в машине старается отодвинуться как можно дальше. Это больно. На душе от самого себя противно.

Я ведь с самого начала знал, что Кира если что-то решит, то переубедить её будет невозможно. Да она даже в своих отчётах, прежде чем поставит точку, пять раз всё перепроверит. А я и так косячил не мало. Но она оставалась со мной, оттаивала, принимала со всеми моими закидонами.

Сейчас смотрю и не знаю как подступиться, как разговорить хотя бы. Не слышит, и слушать не хочет, не верит, насторожилась. А меня без всяких преувеличений потряхивает всего. Нервы натянуты до предела, толком прийти в себя и осознать, что она жива, времени не было.

Срать мне на документы, какое бы имя там не значилось, она под любым именем будет моей женой! Пытаюсь вновь и вновь донести до неё хоть что-то из того, что чувствую, а она любое слово выворачивает, притягивает свою работу.

Она моя мания, мое сумасшествие, она мой воздух. Её запах наполняет грудь. Не духов, не всяких бабских пшикалок и мазилок, а её, тёплый, солнечный, такой, что аж полон рот слюны. Как будто вышел жарким днём на поляну спелой земляники. И прогретый солнцем воздух наполнен ароматом ягод и трав. Было и такое в моих воспоминаниях. Не всегда я был великовозрастным придурком.

Вот и сейчас втягиваю воздух до предела, руки жжёт от воспоминаний, как только что прикасался к ней, ощущал её, что вот она рядом, живая. Небольшая округлость манит прикоснуться, словно я под гипнозом. Протягиваю руку, понимаю, что сама Кира мне бы этого не позволила, не разрешила бы своими лапищами прикасаться к драгоценности, но в машине места мало, поэтому пока есть возможность, прикладываюсь. Когда ещё мне позволят это повторить.

Никогда не думал, что простой факт беременности твоей женщины и ощущение живота под ладонью могут вызвать столько восторга. Вдруг под ладонью ощущается такой толчок, словно там изнутри что-то лезет прямо сквозь кожу. Кира говорит мне, что это ребёнок так шевелится. Ничего себе шевеления! Да он там лягается, как жеребёнок задними копытами!

- Ну, не мне одной видимо не нравится, когда ко мне прикасаются чужие люди. - Говорит она и отваривается к окну.

Её слова. как удар наотмашь. Вот кто я для неё теперь. Чужой. Заслужил, сто процентов заслужил. Но, даже понимая это, хочется выть в голос и крушить все, что попадётся под руку. Смотрю на её профиль, на забранные в объёмный пучок волосы, и глаз отвести не могу.

А ведь в первый раз. как её увидел, даже и не заметил какая она красивая. Прокручиваю в голове весь разговор снова и снова. А память зараза подкидывает воспоминания. Словно издевается, мол, смотри, как девочка хотела раньше и что теперь, радуйся. Помню, наш разговор в кабинете, когда только речь зашла о возможной беременности. И как Кира переживала, что не сможет правильно ребёнка научить, потому что сама этих законов не знает. Вопроса, в каких традициях должен быть воспитан ребенок, перед ней не стояло от слова совсем. А сейчас даже фамилию мою давать на хочет.

Тычет мне моими словами, напоминает о том, что и так забыть невозможно. Задели её мои слова, сильно ранили. Говорят, одно дурное слово сотню добрых перечеркивает. Сколько мне сказать надо, чтобы она забыла о том вечере? Сколько сделать?

Ничего. Главное она жива, скоро моей будет. А там у меня вся жизнь впереди, чтобы её обиды развеять. Любящая мать, всегда примет того, кто любит её ребёнка. А то, что Кира будет самой лучшей мамой, я не сомневаюсь. И тахмировский мелкий к ней прикипел. Да и Амиран не просто так сказал, что видно уж очень она этого ребёнка хочет, раз даже в том, кошмаре, что ей устроили я и моя мать, она смогла сохранить беременность.

Сейчас бы только эту свадьбу пережить, а потом окружу её заботой и покоем, никаких волнений, никаких тревог. Пусть начало было отвратительным, оставшееся время беременности пройдет, как и должно было изначально. В неге и радости.

Под свадьбу занял недавно открытый музей. Помню, как Кира восхищённо рассматривала фото отреставрированной усадьбы. Хочу, чтоб красиво было, чтобы достойно её.

Любопытство и восхищение пробиваются даже сквозь её настороженность. На минуту исчезает женщина, перенесшая сильную боль, и появляется моя прежняя девочка. Жаль, нельзя её сейчас поймать в объятья и не дать уйти обратно. Тем более, что нам предстоит ещё один очень непростой разговор.

Кира не собирается соглашаться, о чем прямо и говорит. И хоть я к этому был готов, всё равно кипятком обдаёт. Только я хорошо знаю Киру, и знаю, что сейчас я поступлю низко, воспользуюсь её незнанием и благородством. Но выбора у меня нет, как бы не повернулось, я не смогу отойти и оставить её. Только если сдохнуть.

Тахмировы помогли в тот вечер ей, сегодня помогут мне. Стоило только упомянуть о возможных проблемах, что появятся у братьев, если она откажется, как я понял, что выиграл. Моя девочка никогда не подставит тех, кого приняла, как близких. О себе и о собственном благе она будет думать в конце.

Я победил, и пусть победа отдает горечью, она растворяется в ощущении лёгкого прикосновения её пальчиков к моей руке, в тихом "да", что словно бабочка порхнуло с её губ. Во всём её облике столько света и нежности, что мне казалось, я захлебываюсь своей никому не нужной любовью. Ей не нужной.

Я намеренно отказался от свадебного марша. Мне он показался грубым. Да и хотелось напомнить Кире о других моментах нашей жизни, а не только о том вечере. Когда мы были на Урале и решали вопросы с заключением договоров, возвращаться на базу каждый вечер стало неудобно. И мы сняли особняк. Там в гостиной стоял белый рояль. Однажды утром я застал её гладящей клавиши, вспомнил, что она училась играть на фортепиано, и попросил сыграть что-нибудь.

Вот тогда она и играла этот самый "Вальс цветов". И когда я готовил эту регистрацию, я подумал, что это будет лучшей мелодией для того, чтобы сопровождать один из самых важных моментов в нашей жизни.

И я очень ждал, когда я смогу вновь одеть ей на пальчик кольцо. Я помнил, что в тот момент у неё пошла кровь, видел подушку, что вместе с тестами и записью её голоса и сейчас лежали в моём сейфе. Но даже и не представлял, что настолько сильно повредил ей руку. На пальчике, на суставе было два светлых шрамика. Пьяная тварь! Не удержался, целую ей руку, прижимаясь губами к этим отметинам.

Сам себя спрашиваю, на что я надеюсь? Никто бы не простил. Не важно, из какого народа и семьи. Подобного не прощают. А я мечтаю. Надеюсь, что вернётся ко мне. У Киры светлое сердце, но всему есть предел.

Взгляд падает на её кулон, что как всегда на её шейке. Пусть её боги дадут ей сил, чтобы перешагнуть через мою вину. Я любую цену готов заплатить за её прощение.

Веду её на середину зала. Она часто напевала эту песню во время того, как колдовала на кухне. И услышав её на днях в машине, посчитал это добрым знаком. Да и слова там такие... Символичные.

Сложнее было научиться танцевать за два дня. Это Кира у меня получила прямо дворянское воспитание, бабушки, что говорится, постарались. Благо вовремя вспомнил, как Влад несколько раз танцевал в кабаках для наемников, поражая этим местных девок, что ошибались возле таких заведений, желая подзаработать.

Когда я его спросил, он сказал, что в детском доме научили, пока старая директриса была у власти. Потом-то новый директор пришёл, который готов был и еду совсем не покупать, лишь бы в карман побольше набить. Вот Влад, после того как перестал ржать, и учил эти два дня.

Ощущение её тела в моих руках пьянило. Забываюсь, подбрасываю её вверх, удерживаю на вытянутых руках и делаю то, о чём так долго мечтал. Целую её животик, всё равно, что все видят. и что мелкая вредина изнутри отвечает ударом. Моя! Теперь уже всё равно, под каким именем. Она моя! О чём и заявляю и в зале, где проходила регистрация и своим людям.

Но на том крыльце происходит что-то непонятное, если до этого Кира просто злилась и отталкивала меня из-за обиды, то сейчас она вся просто закаменела. Эта идеально ровная спина, холодная полуулыбка... Такой я её видел только после того разговора на балконе.

Дома она поднимается по лестнице, придерживая длинные юбки. Вот словно на казнь идёт. И не обернется, не посмотрит. Я всё время сравнивал две наши свадьбы. И хоть на первой не было вообще никаких церемоний, это по-прежнему один из самых лучших дней в моих воспоминаниях. Вторая... Даже говорить и думать не хочется.

Спускаться, и вообще ужинать, Кира отказалась. Видно сильно переволновалась, потому что уверен, намеренно отказываться от еды и вредить себе и малышу, она не будет.

- Здравствуй, дед! – говорю, как только слышу в телефоне его голос.

- Как Кира? - вместо приветствия отвечает он. Пересказываю ему все, что знал сам, не скрываю ничего.

- Значит, Тахмировы её признали сестрой. Это хорошо. - В голосе деда слышится облегчение, понимаю, что он тоже переживал за Киру. - Но не для тебя.

- Это в каком смысле? - удивляюсь я.

- Хорошо, что рядом с ней оказались нормальные люди и позаботились о девочке. - Как всегда не церемонится дед. - А вот то, что они теперь с тебя и спросить могут, для тебя не очень хорошо. Ты привык, что Кира сирота, а что Амиран, что Тайгир с твоим статусом считаться не будут. Младший вообще может вместо разбирательств просто пристрелить.

- Дед, ты с чего это взял? - ничего себе предположения.

- Ну, потому что я бы пристрелил.- Просто отвечает он.

- Как мать? - спрашиваю перед тем, как закончить разговор.

- Бог покарал. - Говорит дед.

- В смысле? - не понимаю его слов.

- Обездвижила. Ниже пояса вообще ничего не чувствует, руки еле слушаются, даже ложку не в состоянии удержать. - Перечисляет дед. - И речь пострадала. Нет, она говорит, но с трудом. Её родственница приехала, чтобы ухаживать. Твоя мать говорит, что это Кира её прокляла.

- Что? - чуть не подскочил я. - Это Кира что ли виновата? Новые обвинения?

- Остынь. Твоя мать знает, в чём виновата. - Слышу в ответ, и после долгой паузы. - Привези девочку.

- Я попрошу, дед. Обязательно. Давить не буду.

Разговор закончился. Понимаю, что дед доволен и рад. К Кире он привязался. И переживал за нее сильно, я помню, как он резко постарел, после признания матери, словно все его годы разом решили показаться. Горе действительно старит.

Но у меня предстоит ещё одна встреча. Влад уже сообщил, что гости пожаловали. Выхожу за границы своей территории, оставляю за воротами и охрану и оружие. Да и негоже родственников жены встречать с оружием в руках.

- Здравствуй, Амиран. - громко говорю, останавливаясь в двух шагах от очень злых братьев.

- И тебе не хворать, с@ка! - прилетает кулак поддых от Тайгира.

- Будем считать, обмен приветствиями завершён. - С трудом перевожу дыхание, всё-таки удар у младшего Тахмирова тяжёлый. - Киру не верну.

- Ты хоть понимаешь, в каком состоянии девчонка? Что не в её состоянии вот все эти приключения? В твоей башке вообще мозг есть? - Очень спокойно говорит Амиран, но от того его слова звучат ещё весомее. - Хоть какие-то остатки совести есть? Вообще понимание, чем рискуешь, присутствует?