Синий кадиллак

Он оторвал руку от лица, и вдруг она с испугом увидела, что веки его покраснели. Господи! Он что, плачет?! Пьян, может быть? Вроде непохоже… Люде даже стало неловко.

Толик вытер пальцами веки.

–Не бери в голову, Людок. Просто сестра твоя мне все нервы уже измотала. Достаёт меня целую неделю – и днём, и ночью. И по телефонам по всем достаёт и даже у дома моего караулит.

–А зачем она тебя караулит?

–Деньги ей нужны. Но сама подумай, это с какого же хрена я должен твоей сестре платить?

Чёрт возьми, здесь что-то не так. Не связывается в его словах что-то одно с другим. Или это в её голове не связывается?

Лицо у Толика теперь стало обиженным и плаксивым от досады, как у ребёнка, у которого отобрали что-то опасное, а он не может понять – почему отобрали.

–Между прочим, Людок, это вовсе не я предложил Милене развод. Это она сама, блин. Всё сама. Я её, наоборот, уговаривал, я её предупреждал, что она нахлебается без меня по полной, а она мне не верила…

–Толик, – осторожно сказала Людмила. -Сколько уже лет прошло как вы развелись? Восемь?

–Девять. У меня сын уже во второй класс в этом году пойдёт. И дочке четыре года. – Толик залпом выпил свой чай, со звоном поставил чашку и вытер салфеткой рот.

–Ну, вот видишь, столько уж лет прошло, – пожала плечами Людмила. А ты всё волнуешься… – Она смотрела на него, ничего не понимала, и как-то постепенно теряла интерес к разговору. Сидит перед ней почти незнакомый мужик – в костюме и галстуке. А раньше, кстати, ходил в футболке и джинсах. Потненькими ладошками трогает лоб… Говорит что-то непонятное о Милене… А Людмиле кажется, что этот человек перед ней – вовсе не Толик. Её дорогой Толик – он как бы где-то далеко, она уже сжилась с ним, отсутствующим. А этот, теперешний, ей почему-то не нужен. И его странные проблемы ей не нужны… А Толик, тем временем, всё говорил, говорил, и глаза у него всё метались – то по столу между ними, то по рукам. И только в лицо он Людмиле не смотрел.

…-И ты, пожалуйста, скажи своей сестре, что если она будет настаивать, я выпишу её из квартиры через суд. Я вот только сейчас с адвокатом встречался – ты, наверное, видела, вон за тем столом мы сидели, когда ты мимо прошла. Так вот адвокат сказал, что по новому закону, это делается на раз-два. И бабки она с меня не получит. И тебя тоже я предупреждаю – не давай. Я тут у матери вашей о тебе кое-что расспросил… Ты, Людка, молодец. Не в пример сестре, сама ковыряешься. Мужиков не ищешь. Так что побереги зелёненькие. Всё равно это будет не в коня корм.

Людмила вдруг машинально сказала.

–А все говорят, что в Германии хорошо лечат.

Толик вдруг закрыл свой фонтан и прямо посмотрел ей в лицо.

–Чего?

Она повторила со вздохом, без всякого умысла.

–В Германии, говорю, хорошо лечат.

Он несколько секунд помолчал, будто осмысливая. Потом совсем уже другим голосом как бы заметил:

–Ну, лечат и ради бога…

Она перебила.

–Так ты, значит, не хочешь дать деньги моей сестре?

И Толик опять загорячился, забормотал что-то сбивчиво и непонятно, как шаман. А она всё слушала и не могла понять сути. И даже припомнить не могла, говорил он так с ней когда-нибудь или не говорил…

И вдруг до неё дошёл смысл его слов. Как будто сквозь пелену воспоминаний ясно проступил чёткий силуэт настоящего. Так вдруг при посадке самолёта из тумана облаков вдруг мгновенно проявляется земля – и начинают сбегать струйки дождя по стёклам иллюминатора и высвечивается лес с макушками деревьев и крыши пригородных дач. А потом своей прямолинейностью и неотвратимостью вдруг наступает взлётно-посадочная полоса. И шутки уже закончены, нужно либо садиться, либо снова взлетать…

–…Сама подумай, с какого это хрена, я должен продавать свою доставшуюся от родителей квартиру, чтобы она отправилась в Германию с этим … непонятно откуда взявшимся мотопедом? У меня, между прочим, дети… Да и вообще – не в этом дело!

–А в чём? – Тупо спросила Мила.

–Ты что, не понимаешь? Он же бросит её там, в этой Германии, как только она бабки ему передаст. Тут же бросит, я даже не сомневаюсь! Она его и старше на целых четыре года, между прочим! А это в нашем возрасте вовсе немало!

Да… Как бы хорошо сейчас было бы взлететь прямо из-за стола, упорхнуть в окно, как бумажный самолётик из школьной тетрадки с плохой отметкой и никогда больше не возвращаться!

–Так ты, оказывается, ревнуешь Милену до сих пор…

У него вдруг вырвалось.

–Да если б она вернулась… Я бы всё отдал!

Вырвалось – и оборвалось. Закончилось всё для Людмилы. Разлетелись от правильного словца вдребезги и остатки глупой надежды, и разочарование, и злость, и недоумение – неужели вот так можно – сестру её любить всю жизнь, а перед ней Людкой – только притворяться хорошим, справедливым, честным? Якобы заботиться, чтобы не проиграла, чтобы не осталась в дураках, или правильнее сказать в дурах. А на самом деле по-звериному вцепиться в сестру, не отпускать, до сих пор любить, ревновать. В жертву приносить, не задумываясь – невесту, жену, детей… Столько лет! Вот оказывается, дело-то в чём. И не важно, что он сейчас говорит, и даже преданно заглядывает ей, Людмиле, в глаза. Убеждает, что он не ревнует, что он просто хорошо разбирается в жизни, а со стороны Милены большая будет ошибка связаться с таким му…., как этот Сергей и не вернуться к нему, Толику. И поняла Людмила, что, наверное, посильнее Толичкина любовь будет той, что мучила её саму все эти годы.

Люде даже жалко немного стало Анатолия.

–Я всё поняла. Можешь дальше не напрягаться. – Она допила кофе, полезла в сумку за кошельком. -Скажи мне только одно, Толик. Милена, когда разговаривала с тобой насчёт квартиры, упоминала что-нибудь о здоровье?

–Да этот её бугай здоров, как бык! С чего бы ему болеть? Нигде не работает, живёт то у одной бабы, то у другой… Я ведь говорил тебе – я о нём узнавал! Справки навёл, какие можно. Если не веришь – сама посмотри его посты в фейсбуке! Мотоциклы да бл..и.

–Ладно, уговорил. Посмотрю, – сказала она. – Только я вообще-то Миленино здоровье имела в виду.

–Милены? – Он посмотрел на неё растерянно. И тут же забеспокоился. -А что с Миленой?

Люда только плечами пожала. -Всего тебе, Толик, хорошего. – Несколько бумажек остались лежать возле её чашки. Толик рассеянно смотрел на них и очевидно не понимал, добился ли он своей цели. Но когда она уже проходила мимо его стула, он вдруг поднял к ней голову.

–Люд, ну пообещай, что не дашь Миленке денег. Я тебя очень прошу. Он её бросит, это сто процентов. А если она уедет – она не вернётся больше никогда. Она ведь гордая. Вот увидишь!

Мила, проходя, легонько потрепала его по плечу. – Не волнуйся. Толичка. Я тут собиралась кое-что прикупить. Так что деньги самой нужны.

Он спросил машинально. –А что прикупить-то собралась?

–Кадиллак мне понравился, синий. Так что не уедет от тебя твоя Милена. Не беспокойся. – Скользнула её рука небрежно по его волосам, по затылку, ничего похожего на прежние прикосновения не ощутила.

–Пока, Толичка!

И лёгкой походкой, которую она так старалась изобразить, и которую он не заметил, вышла на улицу.

…-Простите, не подскажете, где теперь находится онкологический диспансер?

Старое здание бывшей детской поликлинике, казалось, не ремонтировалось с самого её детства. Народу в диспансере уже не было. Уборщица вяло махала тряпкой у самых дверей. Мила с размаху чуть не проехалась по мокрому полу в своих итальянских туфлях. В полукруглом окошке регистратуры тётка с плохо прокрашенными седыми волосами за старым компом ела бутерброд и запивала молоком из пакета.

–Скажите, была здесь сегодня моя сестра?

–Мы справок не даём!

Мила вытащила голову из окошка, огляделась, тихонечко направилась к уборщице, тихонечко пошушукалась, тихонечко положила ей что-то в карман, отошла в сторонку, стала ждать. Та вскоре вернулась.

–Карты с такой фамилией у нас нет.

–Может карта в кабинете врача?

Снова отошла в сторонку, оттуда наблюдала, как две головы кумекают что-то перед светящимся экраном.

–Нет, в компьютере тоже такой фамилии нет.

–Ошибки быть не может?

–Что ты милая, у нас, как в аптеке. Кто был, кто не был – всё компьютер знает. И из полиции если бывают – сразу туда.

–Ладно. Счастливо, тётеньки, оставаться.

Она взялась за телефон.

–Мама, как у вас дела? Милена пришла?

–Пришла. Вместе с Сергеем. Он её на руках буквально принёс, так она устала.

–Ага. Ты их покормишь?

–Кормлю уже. Вроде у Милены даже с твоим приездом аппетит появился.

–Ну и прекрасно. Смотри не выпускай обоих никуда, пока не поедят.

–Куда уж выпускать-то – на ночь глядя?

Скорее, скорее на улицу, пока птички не улетели.

–Такси! – Есть в этом городе такси?

Какой-то частник остановился на старых «Жигулях».

–Куда везти-то тебя?

–Домой вези. К старому оврагу. – И потянула ручку задней дверцы, чтобы сесть.

–А-а, это значит, к элитному теперь дому?

Как ни торопилась Людмила, а изумилась.

–Куда?

–Ну, как же, не знаешь что ли, что новый наш мэр в этом доме теперь целый подъезд для своей администрации откупил? Сам-то за городом, понятное дело, проживает… Народу чтобы не мешать.

Они доехали за пару минут.

–Сколько тебе дед отсыпать?

–Сто мне давай. А лучше двести. Потому, как ты, небось, приезжая. Не в курсах, значит, о жизни-то нашей … А что, может и ты квартиру здесь покупать собираешься? Приехала-то откуда?

–Сотню ему давай… Три минуты не ехал…– Людмила рылась в кошельке, а в голове всё крутилась Милена. Ни фига, значит, сестра не больна! Опять хотела всех обвести вокруг пальца! А мать-то убивается… Так вам и надо, идиотам! – В скрытой ярости кинула водиле бумажку через спинку сиденья. – Какая я тебе покупательница? Совсем что ли в людях не разбираешься? Я всю жизнь сама в этом доме прожила! Я здесь родилась! -Гаркнула ему и выскочила из машины. Ну, вот и подъезд. Ну, попадитесь же вы мне, сволочи, голубки божьи! Только бы не ушли!

Ворвалась в квартиру. Туфли даже в прихожей не сняла.

–Ну, здравствуйте, люди добрые!

Только бы не вспугнуть…

Но что это с Миленой? Где же её красота?… Бледная сидит за столом, глазки ввалились, от углов рта книзу, к подбородку тоненькие морщины, как две скобочки из примера по математике, который не можешь решить на контрольной…

–Здравствуй, Милена…

А что это за чудовище рядом с ней?

Огромный. В чёрной футболке с красными черепами, плечи, как два круглых бугра – швы в рукавах, наверное, надо распарывать, а то не поместятся туда эти мышцы. Волосы – густые, рыжеватые в мелкий завиток, сзади толстым хвостом в резинку забраны… Глаза чисто бычьи, на выкате, коричневые с хитринкой, с искоркой, которая тут же и проскакивает, когда эти глаза устремляются на что-то или на кого-то…

–А вы, видимо, Сергей.

Нехотя всё-таки поднялся из-за стола, лениво протянул огромную лапищу. С усмешкой пожал самые кончики пальцев – будто подчеркнуть хотел своё силовое превосходство. Голову чуть назад откинул, чтобы ещё больше поразить своей монументальностью. Только Людка-то уж теперь не девочка, что бы её так сходу можно поразить. Улыбнулся снисходительно. И она улыбнулась в ответ. И тут же почувствовала на себе сестрин взгляд. Сторожит мужика-то, словно собака. И нутром поняла, что она, Людмила, сейчас привлекательнее для Сергея. Ну, вот, дорогая. Пришёл мой час. Неужели сочтёмся? И тут же всплыл Толичка. Вот для кого краше Милены никого видно нет. Ну, а этот Сергей – нужен он Людмиле? Посмотрела на сестру – точно больная. Взгляд подозрительный, ни вот что не верящий. На лице болезненная гримаса. Будто боится сестра чего-то, будто надеется, да сама не верит в свою надежду. И ненависть при взгляде на неё, на Людмилу. Мол, чего ты припёрлась сюда не вовремя? Кто тебя, идиотку, звал?