Доверься мне

Но я никогда не узнаю. По крайней мере, не должна. Верно?

Нет. Нет, Оливия, черт возьми. Последнее место, где я хочу оказаться, это на вершине списка глупых поступков.

— Уверена, он быстро забудет меня, если уже не забыл, — неуверенно отвечаю я наконец Каре.

Тело с грохотом ударяется о стекло передо мной, и сердце уходит в пятки, когда я вскрикиваю. Я ударяю Кару по бедру, впиваясь в него ногтями, пульс бешенно стучит в ушах.

— Господи, — бормочу я, прикрывая рукой свое колотящееся сердце.

Кара фыркает от смеха.

— Ага. Быстро забудет. Конечно, — она поддразнивает меня локтем, а затем указывает на человека, постукивающего по стеклу. — Кажется, это твой поклонник.

Я знаю, кто это. Я чувствую его присутствие. Мой живот скручивается, а пульс отдает в бедра. Почему? Понятия не имею, но знаю, что этот парень — ходячий секс на коньяках, и теперь злюсь, потому что мне придется пойти домой и получить еще один неполноценный оргазм, пока я буду думать об этом раздражающем сексуальном мужчине, пытающегося привлечь мое внимание.

Рот Кары расплывается от удовольствия.

— Ты не посмотришь, да?

Я хмурюсь и качаю головой.

— Нет. Нельзя.

— Оливия! — кричит Картер Беккет. Это лишнее. Ради Бога, я прямо перед ним.

Опять это чертово постукивание. Чем дольше я его игнорирую, тем громче он стучит. Это не прекращается и раздражает, и все вокруг меня гудят от волнения, пытаясь понять, почему он привлекает мое внимание и, почему, черт возьми, я его игнорирую.

Им не понять. Сильнее всего меня отталкивает то, как он беспечно коллекционирует женщин, но на этом все. Я боюсь, что он может очаровать меня. Если кто-то и может это сделать, то только он.

— Лив, Лив, Лив, Лив, Лив, Лив, — повторяет Картер, стуча на каждое произношение моего имени.

— Что? — агрессивным шепотом отвечаю я, наконец-то поворачиваясь в его сторону, вскидывая руки вверх.

Его улыбка широкая, красивая, сексуальная, вызывающая. Облокотившись на бортик, он смотрит на меня через свою клюшку, крюк которой упирается в стекло.

— Привет.

Боже правый, я не могу. Что происходит?

Картер наблюдает за тем, как мои щеки краснеют только из-за него одного. Я могу сколько угодно притворяться отстраненной, но он не дурак. Он знает, что мне нравится то, что я вижу, а вижу я его, сексуального верзилу в своем снаряжении, улыбающегося, как глупый идиот, как развлечение и самовлюбленность сверкает в этих поразительные изумрудные глазах.

Картер знает, что он делает со мной, это меня и сведет в могилу.

Он наклоняется ближе, и я ненавижу себя за то, что делаю шаг вперед, как будто хочу быть рядом с ним, как будто у нас есть общий секрет.

Уголок рта Картера приподнимается, демонстрируя ухмылку, обычно лишающую девушек трусиков, когда он подбородком опирается на руку в перчатке.

— Я собираюсь забить для тебя гол, — в его низком тембре звучит уверенность, высокомерие, от которых у меня в животе все сжимается от предвкушения. Подмигнув и двигая бедрами, он отъезжает назад, опускается на колени, раздвигая ноги и надувая большой розовый пузырь жевательной резинки, не сводя с меня глаз.

— Ты выглядишь так, будто сомневаешься, — бормочет Кара, размахивая горстью m&m’s.

Мне удается оторвать взгляд от Картера. Это сродни подвигу, потому что он продолжает смотреть на меня, а я молча раздеваю его глазами, гадая, насколько велика палка в его штанах. Готова поспорить, она огромная, как и он сам.

— А?

— Я сказала, что ты выглядишь так, будто думаешь о том, чтобы согласиться на его предложение о сексе.

Любой намек на желание отдает кислинкой во рту, и я морщу нос, скрещивая руки.

— Я не вызов, и я не хочу стать следующей девушкой в новостях, которая оказалась в грязных отношениях с капитаном Сифилисом.

Половина попкорна Кары падает на пол, когда она сильно смеется.

— Знаешь, на самом деле он тот еще задрот и очень милый, когда не пытается залезть к тебе в штаны.

— Ну да, наверное, я не знаю, — я опускаюсь обратно на свое место и кладу ноги на стекло так, чтобы они скрыли лицо Картера. Он выглядывает слева из-за них, все еще улыбаясь как осел. — И что случилось со всеми твоими предупреждениями? Большую часть своего дня рождения ты провела, убеждая меня, что он — плохая идея, и говорила мне, чтобы я не велась на него. Ты говоришь неоднозначные вещи, и это сбивает с толку.

— О, он — это определенно плохая идея. Я безумно его люблю, но, если бы была одинокой женщиной, я бы, наверное, хотела оторвать ему член и запихнуть его в глотку, — она показывает на свою промежность, а затем делает вид, что засовывает воображаемый член себе в рот.

Она слегка улыбается.

— Но потом он делает что-то подобное, — она бросает кусочек попкорна через стекло, и Картер ловит его языком, без единого следа розового шарика жвачки, прежде чем он пропевает «спасибо», а затем резко сталкивается с Эмметом в медвежьем объятии. Они вместе падают на лед, а когда, наконец, встают на ноги, Картер бьет его клюшкой по попе. — Клянусь, иногда мне кажется, что у меня есть дети.

Я неконтролируемо хихикаю, и радуюсь тому, что разговор к началу игры уже позади. Находиться здесь несложно, потому что Кара сидит рядом и кричит при каждом действии. Она ничего не знала о хоккее до встречи с Эмметом. Теперь же, я уверена, она станет одной из тех сумасшедших хоккейных мамаш, которые орут на судей, пока неизбежно не получат красную карточку.

— Да ладно, судья! — она стучит кулаком по стеклу. — Разве у тебя нет жены, чтобы пойти домой и трахнуть ее? Хватит трахать моих парней!

Картер перепрыгивает через борт, улыбаясь мне, прежде чем повернуться и сесть на скамейку.

Две минуты спустя он становится в линию для штрафной шайбы, наклоняется, клюшка у коленей, поднимая идеальный хоккейный зад в воздух. И улыбается мне.

Он проезжает на коньках мимо скамейки. И улыбается мне.

Набирает воду в рот. И улыбается мне.

Все, на чем я могу сосредоточиться, это его огромное, широкое тело, плавно перемещающееся по льду. На его быстрых маневрах ногами, когда он несется по льду, с шайбой на его клюшке. Он постоянно кричит, привлекает внимание, управляет своей командой, шутит с игроками с обеих сторон.

А когда этого не делает, то смотрит на меня.

В середине второго периода Картер требует шайбу у красной линии, ударяя клюшкой по льду. Он взлетает, как молния, обводит защитника, встает на одну ногу и пускает шайбу в полет. Я замираю, когда шайба проносится мимо головы вратаря, и его ловец на долю секунды задерживается. Звучит финальный звонок, а я уже намокла.

Я имею в виду, что? Нет. Это лед. Это лед мокрый. Я не… нет. Это… это смешно.

Я сжимаю бедра, наблюдая, как Картер с победным криком вскидывает руки вверх, когда эхо разносит звук по арене и тела его команды сталкиваются с ним. Он проносится мимо скамейки запасных, отдавая пятюню каждому игроку, разбрызгивая лед в воздухе, когда останавливается.

И его сияющий взгляд встречается с моим.

Его клюшка поднимается в замедленной съемке, указывая на меня. На меня. Картер Беккет направляет свою чертову клюшку прямо на меня.

И он подмигивает. Он, блять, подмигивает.

Для тебя, — произносят его идеальные губы.

О. Нет.

Камеры поворачиваются в мою сторону, меня ослепляет белыми огнями, когда я сажусь на свое место, пытаясь спрятаться за своими ладонями.

Но Картер не закончил. О нет, конечно же, нет. Он не был бы Картером Беккетом, если бы закончил на этом.

Он запрыгивает на скамейку, прижимает перчатки к стеклу, ухмыляясь мне, как назойливый сексуальный засранец.

— Тебе это нравится, Оливия? — кричит он. — Это для тебя!

Но самое худшее, конечно же, самое страшное?

Мое краснющее лицо на гребаном большом экране.

ГЛАВА 6

НАДУВНОЕ ЭГО

Я в эйфории от победы, парю в воздухе и чувствую себя непобедимым. Но в этот раз ощущения немного сильнее — пьянящее, затягивающее чувство, голод, который я хочу утолить, и, черт возьми, я в кои-то веки знаю, как именно хочу его утолить.

Очевидно, Эмметт не разделяет мою радость.

— Лив выколет тебе глаза, — говорит он, вытираясь полотенцем.

Похоже на то, на что она способна. Но все равно я спрашиваю: — Почему?

— Как ты думаешь, почему?

На это есть множество причин. Кажется все, что я делаю, выводит ее из себя. Но если бы мне пришлось сделать предположение, наиболее близкое к действительности…

— Потому что я вывел ее на большой экран?

Он подмигивает, указывая на меня пальцем.

— Бинго.

Я улыбаясь развожу руки в стороны.

— Я лишь показал миру, какая она красивая.

Адам фыркает и проходя мимо бьет меня по ногам своим сырым полотенцем.

— Хорошая мысль. Прибереги ее для того момента, когда она будет выкалывать тебе глаза. Может, это спасет тебя.

Эммет качает головой, но смеется.

— Ты также раскрыл всему миру ее имя.

— Да ладно, — я ставлю руки на бедра. Если я не могу назвать ее имя в интервью после игры, когда меня спросят кто она, тогда на какой хрен оно мне все нужно? — Какой девушке это не понравится?

Я пытаюсь заработать очки в свою пользу, и считаю, что начало неплохое. Я почувствовал ее ярость на расстоянии. Почему она разозлилась? Потому что я неумолим и свожу ее с ума? Возможно. Но думаю, что дело скорее в том, что она хочет меня и бесится с этого. Ирония судьбы — ее злость только сильнее меня заводит.

— Это та девушка, которая отказала тебе в прошлые выходные? — вскакивает на ноги Гарретт, натягивая брюки.

Эммет ухмыляется.

— Дважды.

— Она мне не отказала, — я взъерошиваю мокрые волосы полотенцем, а потом надеваю шапку.

— Дважды, — тычет он двумя пальцами мне в лицо.

— Мы только узнаем друг друга, — я пожимаю плечами. — Поэтому она немного нерешительна.

— Чувак. Когда ты предложил ей свой номер, она заявила, что откажется, а потом захлопнула дверь перед твоим носом.

Гарретт заржал, переставая при этом застегивать рубашку.

— Не может быть. Она продинамила тебя? Вот прикол! Ты наверняка потом ночь не спал.

Ладно, это было действительно забавно. Как только я отошел от шока, я не мог перестать улыбаться.

Оцепенение от шока. Вот что эта женщина делает со мной. Ошеломляет, блять. Я не имею ни малейшего понятия, почему. Она чертовски красива, но мне не в первой.

В ней есть что-то, что меня зацепило — может это нахальство или сарказм. Есть в ней и мягкость, и что-то глубоко внутри, что она пытается спрятать. Ставлю на то, что она выплескивает весь этот огонь, чтобы ее стойкость не разрушилась как песочный замок. Она из девушек типа «все или ничего». Наверное, поэтому секс на одну ночь — не в ее вкусе.

Мне все равно. Я просто пытаюсь сделать себя в ее вкусе.

Может быть, поэтому, когда наша команда заходит в бар, я первым делом смотрю на эту роскошную гриву мягких, темно-шоколадных локонов с оттенком карамели. Она похожа на гребаное мороженое, и все, чего я хочу, это попробовать ее на вкус.