Белые пешки

– Идемте, а? Я уже опаздываю, Ася и Ника меня слопают вместо торта!

Она энергично протянула руку. Лева предпочел не обратить на это внимания, поднялся сам, отряхнул одежду. Девушка устремилась к спуску с моста, Лева смиренно побрел следом. Шагала незнакомка быстро, явно спортсменка или, по крайней мере, ЗОЖница. С гудящей головой было тяжеловато за ней успевать, но Лева старался.

– Как вас зовут-то? – пропыхтел он, наконец ее догнав. – Хотите, понесу ваш торт?

– Саша, – отозвалась она, кинув на него новый взгляд. – Нет, спасибо, торт я вам не дам, вдруг вы…

– Сбегу с ним? – неловко сострил Лева.

– Упадете, вы же шатаетесь, а там такие фиалки красивые из крема… – Она лукаво прищурилась и все-таки спросила прямо: – Что с вами случилось-то? От вас…

– Спиртным пахнет, знаю, – покаялся он, видя, что ей неловко задавать вопрос «Насколько вы бухой?». – Но это так, несерьезно, а потом я… well, как раз упал. – Проблемы Прайда он разумно опустил. – Кстати, я Лева… – бог знает зачем добавил: – Ларин.

– Ларин, брат Татьяны?! – Она вдруг засмеялась и будто расслабилась. – Круто как! Прикиньте, моя фамилия – Пушкина. Теперь неудивительно, что я вас нашла.

– Александра Пушкина? – тут не поверил Лева. – Ого. А вы тоже пишете стихи?

Куда-то не туда он влез: девушка слегка потупилась, стала созерцать фиалки и желтую малину на торте так, будто выискивала тайное послание внеземной цивилизации.

– Пишу, – наконец призналась Саша. – И не только стихи.

Она все еще вела себя с ним как patron saint of dummies[12], но он чувствовал: тему лучше перевести, что-то тут не то. Поэтому Лева с охотой подхватил беседу, когда речь зашла о компании. Успел по пути узнать, что у одной из Сашиных подруг день рождения, что другая учится в милицейской академии, что их знакомый врач – каратист, что занавеска в баре черная, а бармен – браток. И еще многое. Но все это время, пусть фоново, Лева думал.

Что ему делать, когда этот упоротый вечер кончится?

«Бараний клык», действительно отгороженный от мира тяжелой черной портьерой, впечатлил меня: окно-звезда, деревянная мебель, широкая стойка. Колоритный бармен с татуированным черепом и дробовик на стене красиво дополняли антураж. Я знал много баров в Москве, как же пропустил этот? Было в нем что-то такое… в духе добротных вестернов. Саша лавировала в толпе, я ковылял за ней. На меня косились без любопытства: своих и чужих здесь явно не разделяли.

– Сейлор Мун снова с нами! Сюда, сюда! – На этот внезапный девичий голос мы протиснулись к стойке. – Ни фига себе! Это кто?

Сидевшая здесь компания поздоровалась с Сашей: три девушки и парень, затем подошли еще двое парней. И все они тут же заинтересованно обступили меня. Дружелюбно… как аборигены Кука. Ну, мне так показалось.

Компания была weird. Старшая девушка, Ника, – высокая, фигуристая, – попросила у меня документы. Марти – эпатажная, в коротком платье, – протянула надушенную руку и томно сказала, что Ларин – это по-онегински. Ася рядом с ними смотрелась ангелом из-за белого сарафана и невесомых хвостиков, она посматривала на меня, точно не определившись, пугаться или жалеть. Марти – самая общительная – представила мне парней. Одетый по-спортивному Макс сильно пожал мою руку, Кирилл улыбнулся подчеркнуто нейтрально. Пафосом от этого яппи веяло за километр. Тем не менее именно яппи, представившийся Крысом, деловито осмотрел мой череп, проверив, нет ли сотрясения, а бонусом дал пару советов, как справляться со скачками давления. Наконец я познакомился с третьим парнем, Дэном. Меня сразу зацепил его взгляд: глаза были большие, серые, светлые. Очень неземные и холодные глаза, хотя он много улыбался.

– Даня, между прочим, из вашей с Сашей семейки! – подмигнул Макс.

– Какой семейки? – Я едва не подавился минералкой, которую щедро налил мне сочувствующий бармен. Нет, понятно, «законы жанра», по которым мы с милой Сашей просто обязаны друг в друга влюбиться… но она на меня в том самом смысле не посматривала, а я не посматривал вообще ни на кого, потому что плохо соображал.

– Онегинской! – подхватила тему Мартина. – Данька-то у нас Ленский!

– Как? – Я все еще откашливал попавшую не в то горло воду.

– По паспорту, – пожал плечами «Данька», хлопнув меня по спине.

– А-а… – Я перестал кашлять скорее от удивления: не ожидал такого удара, Дэн вовсе не выглядел машиной для убийства. Спина приняла удар довольно болезненно.

Вскоре бармен принес коньяк (опять этот яд, опять!), и стало весело: оказалось, что в этой незнакомой компании я чувствую себя ничего так! Мне торжественно доверили нарезку торта, но курсантка Ника сбежала, едва съев кусочек, и я ясно увидел: всех это расстроило. Они выпили еще. Я уже не стал, заказал кофе. Смотря, как Марти и Макс расстроенно переглядываются, я мог только пожимать плечами. Так бывает: ты приходишь в дом, который кажется тебе очень крепким, красивым и уютным, а потом в одной из комнат случайно наступаешь на прогнившую половицу или видишь выбитое окно.

– Крыс, пошли трахаться в сортир, – сказала Марти, когда коньяка почти не осталось, и за рукав потянула Кирилла в коридор. Тот не особо возражал. Их пальцы крепко переплелись. Лева, слегка окосевший после новой дозы алкоголя, проводил парочку взглядом, прикидывая, не была ли фраза плодом его воображения. Похоже, нет.

– Ага, пойдут они в сортир. Небось опять в каком-нибудь вип-зале, хуевы эстеты, – благодушно буркнул Зиновий, протирая стакан.

Лева вытаращился на бармена. Тот зевнул.

– А может, и без траха. Просто наделают фоток в стиле Адама и Евы на фоне всех этих фонтанов, скульптур и золотых подсвечников.

– Тут и такое есть? – изумился Лева. За границу он предпочитал летать, поэтому на Белорусском никогда не был. Обстановка, пока он шел с Сашей, показалась ему простоватой, скорее современный минимализм, чем барокко.

– На каждом вокзале, – бармен таинственно понизил голос, – есть блеск и нищета. И свои тайны. Но не для каких попало глаз.

Лева задумчиво посмотрел на Сашу, сидящую через два стула от него и дремлющую, потом на Макса с Асей, играющих в бильярд в дальнем углу. (Бильярд? Откуда? Лева мог поклясться, что минут десять назад стола не было и никто его не вносил!) Наконец он поискал глазами Дэна. Тот нахохлился в углу, за пустым столом, и рисовал в скетчбуке.

– А они?.. – задал Лева глупый вопрос, и бармен ожидаемо хохотнул:

– Нет, нет, групповуху они не ценят. И вообще странненькая дружба выходит, как по мне… – Он вздохнул. – Их не всегда хватает друг на друга. Ну, не всех и не на всех.

Казалось, здоровяк расстроен. Видимо, у него с ребятами были какие-то долгие отношения. Лева промолчал: о чем ему-то судить? Снова он посмотрел на Дэна – тот особенно притягивал взгляд. Хрупкая фигура буквально светилась в полумраке.

Бармен флегматично осушил стакан и почесал бок. А потом словно в никуда сказал:

– Может, кто-то мог бы их всех расшевелить?..

Отчего-то Лева принял это как знак. Взял со стойки бутылку, слез со стула и направился прямиком к Дэну. Ноги буквально сами понесли.

Когда над ним нависли, Дэн смутился, потупился и быстро накрыл лист ладонью. Светлые прямые волосы – недлинные, но пышные – упали на лоб.

– Можно к тебе? – Вот теперь Лева смутился – а ну как помешал? – За музу сойду?

– Да, – непонятно на что ответил Дэн и смахнул прядь с глаз. Улыбнулся, до конца осознав слова, и спешно добавил: – Садись, конечно, уважаемый муз.

– Будешь? – Лева махнул бутылкой. Всратое остроумие продолжало переть. – Хорошие музы с пустыми руками не приходят!

Дэн подумал, кивнул. Взгляд был вроде приветливым, но у Левы возникало необычное ощущение, что его скрупулезно и с интересом… зарисовывают? Он поскорее налил коньяка в стоящий поблизости стакан. Дэн проследил за движением.

– А мне он был нужен для красок…

– Чего? – растерялся Лева. Дэн молча указал на стакан. – А, чтоб воды налить? У тебя и тут краски есть?

– Коробочка акварели, почти всегда со мной. – Прозвучало виновато, почти как «У меня почти всегда с собой наркотики». Дэн даже опять отвел глаза.

Лева завис. Ох, не привык он общаться с творческими людьми и не имел понятия, с какого боку к ним вообще приближаться. Да и стоит ли? Он все же попытался:

– Ого, ну с таким подходом точно прославишься! Очнусь – а у тебя уже выставка в каком-нибудь Метрополитен-музее…

Оживить беседу получилось не очень: Дэн смутился только сильнее, подцепил измазанными в грифеле пальцами косичку, заплетенную из единственной длинной пряди волос. «Падаванская коса» – так, кажется, это называлось. Лева замечал у некоторых эту моду, еще с премьеры первого эпизода «Звездных войн».

– О выставке я не думал, – наконец отозвался Дэн. – Но… – Он кивнул на что-то, прислоненное к столу. – Вот. Я рисую примерно такое, если тебе интересно.

Зелень, золото, синева весеннего неба. Облака, липовый цвет, корабли. Все это – над головой светловолосой девушки, все это – миры. Там же лебеди, принцесса, лиловый дракон. Смуглый музыкант с увитой терновником скрипкой, стайка нетопырей, лягушка с фонарем. И полумесяц с лицом девы, и одноглазый великан, и воины, и лошади, и сам Всадник Смерти. И почему-то особенно броско – серая чайка, крыльями обнимающая пирата.

– Это Ася, – пояснил Дэн. – И разные истории. Ася с Сашей пишут сказки.

– Если они пишут, как ты рисуешь… – не мог отойти я, залипал на детали. Все больше офигевал.

– Лучше, – твердо сказал Дэн.

– Amazing. – Неловкий вопрос так и просился, я не сдержался. – И ты это… ну, без наркоты все это рисуешь? На веществах не сидишь?

Дэн не то что не возмутился, даже не удивился, только плечами пожал:

– Не сижу. Зачем? От этого, думаю, голова скорее туманится.

Я вздохнул. Вот они, гены Сизифа. Похоже, я даже хвалю так, что человек обижается. Захотелось извиниться, но я не стал, поняв: ему это не надо.

– Сходство, кстати, поразительное. – Лева помедлил. Было неловко, но он произнес первую пришедшую в голову мысль: – И видно, что с любовью рисовал.

Теперь вздохнул Дэн. Длинная белая косичка толщиной с мизинец лежала сейчас на его плече. Вид стал совсем печальный, он пробормотал: «Да, я… как все… очень ее люблю». Как все? Или как Макс? Лева, решив скорее перевести тему, спросил:

– Чего ты не с ними-то?

– Не «в сортире»? – слабо усмехнулся Дэн.

Лева в эту минуту увидел, как Ася подошла к стойке и села, положив голову на плечо Саше. Макс принялся, изображая хлопотливого официанта, разливать им минералку. Посетителей в баре было сейчас мало, и три ярких силуэта здорово притягивали взгляд.

– Ну не знаю… – растерянно пробормотал он.

– Я… – Дэн помедлил, отпил из стакана. – Все просто. Я немного из другого мира, мира, куда им нельзя вмешиваться. Так они думают. – Он кивнул на большую работу, потом на скетчбук, все еще прикрытый ладонью. – Из-за всего этого. Что когда я, например, беру карандаш, от меня лучше отстать.

– А ты не разубеждаешь? – Этого Лева не понимал. Дэн закусил уголок губы.

– Ладно. Дело не только в этом. Мне… – Он тоже посмотрел на ребят. – Кажется, что в больших компаниях, особенно таких разношерстных, редко живет по-настоящему крепкая «дружба на всех». Рано или поздно каждый выбирает кого-то одного, самого-самого. Это не обязательно отношения, просто… – Он накрутил на палец косичку. – Связь крепче, что ли. Остальные обычно это видят, но тут ведь ничего особенного. И ничего не поделаешь. В нормальной семье ребенок не ответит на вопрос «Ты кого больше любишь – маму или папу?» Не ответит – но почти всегда будет знать ответ.