История одного злодея

– Значит, пусть прыгнет выше головы.

– Нельзя требовать от человека то, чего он просто не способен сделать.

– Хорошо, – Мамона дружественно кивнула собравшимся. – Что вы предлагаете?

– Будет разумно сначала влиться в коллектив, – Пугин обвёл глазами сидящих, но получил поддержку только от Клавы. Кажется, она пойдёт за ними и в горящий омут. От этой мысли он еле заметно вздрогнул.

– Я не стану работать под Шиловым даже номинально, – Люци устал от этого разговора гораздо быстрее, чем ожидал. Уважение к Пугину кричало, что стоит проявить чуть больше послушания, чем ему хотелось. Он устал от этого ужина, от людей, от своих амбиций. Голова раскалывалась, Люци думал только о стакане свежего, апельсинного сока, о том, как после он ляжет на свою большую подушку и пройдёт по дворцу своих воспоминаний. – Я не понимаю, чего ты ждал от меня?

– Понимания.

– Мы слишком долго готовились к этому, – Мамона предотвратила тираду Люци. По венке на его левом виске она поняла, что может произойти непоправимое. – Поймите нас правильно, мы не против решить ситуацию просто. Но нам бы хотелось, чтобы господин Шилов поднял свой наполированную задницу и сделал нам самое выгодное предложение. Пусть Люци не получит место президента. Мы не дураки, мы понимаем, что это ему не по плечу. Но найти что-то получше, чем номинальная шестёрка… В крайнем случае, господин Шилов мог бы освободить своё место и получить дочь назад.

– Ему на неё наплевать, – ровный голос Пугина разрезал пространство. – Я удивлён, что вы сделали ставки на его отцовские чувства. – В действительности Семён Карлович считал ужасной глупостью поступок Люци. Хуже было бы только похищение жены Шилова. Господи помилуй, да все, кто знает того человека более 5 минут, понимают, что ему нет дела ни до кого, кроме себя. По крайней мере сейчас.

Бессмысленный спор об истинных причинах происходящего больше не интересовал Люци. Он уткнулся в свою тарелку и разделывал утку так усердно, что в конце концов тема закрылась. Пугин с Клавой покинули Замок ни с чем. Мамона уехала вместе с ними, надеясь сгладить неприятный привкус прошедшего ужина.

Люци вошёл к себе в комнату с головой тяжелой от отсутствия мыслей. Скинув с себя неожиданно неудобные мокасины, он открыл окно и холодный летний воздух ласково потрепал остатки его шевелюры. Он ощутил то болезненное спокойствие, за которым охотился весь ужин.

Глаза закрыты.

Упругая прядь из-под тоненького платка цвета сирени, загорелые щёки, густая подводка. Её плохо скрываемая улыбка поддергивает тонкие, ровные губы. Серьги размером с его кулак и чёрными камнями. Пальцы поправляют ворот платья, ногти покрыты смешными блёстками. Кольцо с таким же огромным камнем, от которого тоненькая ниточка серебра проходит к запястью, превращаясь в браслет. Всё эти украшения достались ей от матери.

Он чётко помнил, как было жарко в тот день, когда он впервые увидел её. Солнечный диск топил московский асфальт, а горожане мечтали оказаться у воды. Люци было тогда чуть за двадцать. Он носил круглые очки в стиле Оззи Осборна, купленные на рынке за полцены.

На бульварах под пышными кронами зеленых деревьев прятались люди. Люци сидел на траве, прямо в поношенных джинсах, попивая неестественно холодную водичку. Его лысеющая голова загорала под палящими лучами, и ленивая нега московского лета сулила приятное расслабление.

Резкий визг с боковой аллеи заставил Люци обернуться. Две молодые девушки, одетые не по погоде, были беспощадно облиты из водяного пистолета нескольких разгоряченных войнушкой мальчишек.

Он осмотрел их закрытые всевозможными тканями фигуры, свиные рульки в кафе-мороженом, не иначе. Ухмылка на его лице сохранялась недолго, одна из девушек заметила пристальный взгляд и подняла глаза.

Эти глаза. Боже мой! Разве существуют слова, чтобы описать её глаза! Правдивые коньячные бриллианты под прозрачной пеленой от дневного света, в рамке черной подводки и огромных крыльев ресниц…

Люци спустя годы будет прокручивать этот момент снова и снова у себя в памяти, романтизировать его, замедлять.

Умники скажут, что всё это – ванильная лабуда, но поверьте мне, у каждого в жизни будет человек, который перевернет всё былое представление о чувствах и заставит понять, что своего человека узнаешь раз и навсегда, хочешь этого или нет.

Глава 12.

Сорока четырёх летняя Виктория Шилова очнулась в своей кровати одна, как и в любой другой день. Похмелье легло на её лицо остатками вчерашнего макияжа и серостью лица, поскольку после определённого возраста женщинам приходится бороться за некую свежесть.

Спальня всё ещё хранила ночную негу, поскольку Виктория требовала закрывать шторы на ночь. За плотными синими тканями играли веселые лучики летнего солнца, но женщина не хотела видеть это до срока.

Покачиваясь от ощущений вчерашней вечеринки, она поплелась в ванную. Рука в жемчужном браслете хватала холодную воду, Виктория жадно пила из ладони и чувствовала возвращение к реальности.

Владимир Сергеевич не уехал на работу, как того ожидала жена. Он вошёл в её спальню в тот момент, когда супруга пыталась очнуться от пьяного кутежа под горячим душем. Резко отдернув стеклянную дверь, он схватил Викторию за волосы и дёрнул наружу. Женщина непонимающе вскрикнула, но от неожиданности не успела осознать, что её сбивают с ног и швыряют на пол. Обнажённая и испуганная, она подняла на мужа вечно заплаканные глаза. Левое колено болело от удара о плитку.

– Слушай сюда, грёбанная шлюха, – Шилов говорил чётко и спокойно. – С кем ты трахаешься, мне нет дела. Ты для меня пустое место, пыль из-под моих сапог. Но пока ты считаешься моей женой, веди себя прилично. Твой папочка давно сгнил в могиле, тебя больше некому защищать. Если я ещё раз узнаю, что ты раздвинула свои поганые ноги перед кем-то, я упрячу тебя в психушку. Ты поняла меня? – он подошёл ближе. – Смотри мне в глаза, мразь. Ты поняла меня?

Виктория кивнула, Владимир Сергеевич удовлетворился этим и вышел, громко хлопнув дверью.

Значит, он узнал о её интрижке с Антошкой. Кто-то рассказал ему.

Она поднялась, аккуратно вступая по мокрому полу, и, не вытираясь полотенцем, вошла в свою спальню. Влажные следы на паркете от двери ванной до небольшого шкафчика с её личными запасами. Кладезь алкоголика, многочисленные бутылки вина, рома, виски, ликеров. Лучшие друзья Виктории Шиловой, самые близкие.

Одёрнув шторы с окон, она налила янтарную жидкость в стакан и бросила кубик льда из отельного холодильничка. Колено легонько поднывало, но сама она улыбалась. Начинать пятницу с лёгкого скандала с мужем всегда приятно. Она знала его натуру и была уверена, что теперь весь его день полетит псу под хвост. Это доставляла такую радость и негу…

О дочери она так и не вспомнила.

Зато Владимир Сергеевич не переставая думал. Нет, не о судьбе Ани, которая уже почти неделю была в логове бандитов. Светлая мысль о кровиночке так и не посетила его поредевшую голову. Но он то и дело оглядывался в страхе, кто-то хочет его место. И если за дочь он не был готов отдать даже пару скупых мужских слёз, то ради власти, ради той, кому в жертву он принес свою молодость, время, силы, ради пьянящей иллюзии свободы, ради людей, которые делали вид, что уважали его мнение, ради возможности уничтожать тех, кто ему не приглянулся – ради всего этого безобразия его будний, он мог сделать что угодно.

Так Шилов решил убить Люци.

Но чтобы поймать опытную лису нужно куда больше хитрости. Открыто объявить о поиске киллера было равно самоубийству. Люци не смог бы спустить наглой нападки и тогда даже Пугин не спас бы Владимира Сергеевича от верной смерти. А умирать, когда ты на коне, совсем не хочется.

Ценность жизни для Шилова лежала в разных банковских ячейках по всему миру, и видит Бог, он подготовился к любому исходу, кроме этого.

А всё потому, что Люци совсем недавно был его ангелом-хранителем, товарищем, крышей. Как не назови их отношения, а они регулярно подпитывались солидными денежными потоками из самых разных официально разрешённых источников.

Нет, не подумайте, что Шилов имея такой пробивной талант и подловатую натуру искренне доверял бандиту. Просто ничего не предвещало беды. Их объединяла самая верная любовь в мире: любовь к власти.

И вот в один прекрасный день всё полетело в неправильном направлении. Однако личной ставки с Люци Шилов боялся. Теперь, когда нерушимый охранник оказался вполне себе досягаемым, Владимир Сергеевич не хотел испытывать судьбу. Рисковать можно только тем, что можно восполнить.

Конечно, было бы идеально, чтобы Пугин решился на убийство Люци. Но для всех, кто был знаком с Семёном Карловичем, было очевидно, что быстрее Земля пошлёт куда подальше Солнце и создаст независимую галактику, чем этот мудрый старикашка влезет в чей-то спор и нарушит закон. Интересно, держал ли он когда-то в руках оружие? Судьба этого уважаемого господина интересовала многих, но никто так и не решился копать глубже.

Значит нужно пойти в другую сторону, менее пугливую.

Шилов перебирал кандидатов и нервно похрустывал костяшками рук. Ещё и жёнушка начудила. Этот чёртов день не задался с самого начала.

Астарот блуждал по своей комнате туда-сюда, стараясь не покидать безопасное пространство. С того момента как он с истинной потребностью впился пальцами в родную гитару, он не мог перестать думать о своих давно похороненных надеждах.

Кем он был? Кем он стал?

Мальчик, мечтающий о славе музыканта, превратился в понтореза, бьющего женщин и не способного сделать хорошо даже свою, бандитскую работу. Он ведь считал это временной мерой, лучшей участью в сравнении с сомнительным заработкам в московских переулках.

Наивность губит столько жизней, но об этом никогда не расскажут в новостях, это же не международный вирус. Ха.

Во времена юности небо совсем по колено, всё кажется таким простым и понятным. Для осуществления задуманного вполне себе достаточно желания и креативного подхода. Тебя ждёт целый мир, готовый восхититься твоим безмерным талантом, стоит только протянуть руку.

Протяни же руку, Астарот!

Теперь это всего лишь детская шалость, выдумка подростка. Его реальность – грабёж, убийства, вымогательство, вещества. Грязь, которую Люци прячет под своими манерами и дорогими костюмами, но которая так и рвётся наружу через его усталые, голубые глаза. Люци… Тот, кому не было всё равно, тот, кто в ущерб себе помог ему, постороннему человеку, тот, кто уничтожил его будущее.

Как часто мы виним в своих ошибках наших благодетелей? И можно ли вообще понять, какая дорога была бы верной, привела бы к истинным целям?

Аня вошла без стука, скорее, чтобы показать отсутствие значимости своего охранника. Молодой человек ходил по комнате, не замечая её, погружённый в свои мысли. Она осмотрелась. Помещение явно отличалось от её спальни, куда менее классическое и скучное. На стене висело несколько гитар, одна из которых была электронной. В углу пригрелся усилитель, но слой пыли выдавал нечастое использование. Стены были матовыми, однотонными, слишком тёмными, но хорошо оттеняли предметы интерьера. Некачественная фотография на стене, явно случайная, этот тип с какой-то старой акустической гитарой, обклеенной цветными пятнами. На его лице была видна явна ушедшая теперь подростковая припухлость, менее прокаченные руки, более лучистые глаза. В принципе, его комнату можно бы было назвать уютной, но какое-то смущённое напряжение мешало Ани расслабиться. На секунду ей стало интересно, что с ним.