История одного злодея

– Аллё, – женский приподнятый голос звенел как начищенный хрусталь. – Сначала завтрак, потом телефон, – на фоне кто-то забурчал.

Владимир Сергеевич сразу узнал приказной тон Клавы и недовольные звуки Пугина. Для него самого отношения этих людей всегда были загадкой. Семён Карлович, влиятельный и представительный мужчина, позволяет какой-то женщине помыкать им как ребёнком. «Женщин любят не за покорность, а мужчин не за дерзость», – эти слова Пугина не нашли в нём отклика. Сам он всегда держал слабый пол в узде.

– Доброе утро, Клавдия! – он постарался сделать самый доброжелательный голос, но эта старая грымза всегда видела его на сквозь и не скрывала ответной неприязни.

– И вам не хворать, Володя, – Шилов был уверен, что она намеренно обращается к нему как к подростку, чтобы показать свой статус. – Не рановато ли для деловых бесед?

– Вопрос срочный, иначе бы я не беспокоил.

– Даже не сомневаюсь. Он перезвонит через 15 минут.

Клава положила трубку и упрямо взглянула на Пугина. Он всё ещё волочил по тарелке творог с вареньем без сахара и недовольно морщил нос.

Если ваш совместный быт исчисляется годами, вы, в конце концов, уходите от лишних слов и пустых форм, общаясь жестами, понимая друг друга ещё до того, как действие произойдёт.

Как любая верная супруга, Клава боролась за здоровье Пугина, то есть безуспешно истребляла его вредные привычки.

– Ты могла быть с ним куда вежливее, – Семён Карлович заставил себя проглотить ложку творога. Лучше поговорить, чем есть эту безвкусную гадость.

– Могла. Но зачем?

– А почему нет?

– А почему да? – она села на соседний стул, дав понять, что пока творог на тарелке, она не уйдёт.

– Тебе не нравится Шилов? – его спокойный голос как тёплый плед в январскую стужу. Клава улыбнулась, отчего около глаз растянулась милейшая сеточка морщин.

– Точно также, как тебе творог.

– Не еда, а чья-то блевотина, – Пугин отодвинул тарелку и усмехнулся. Вчера тоже самое он сделал с сельдереевым смузи.

Её холодная, тонкая кисть была такой изящной, что Семён Карлович не устоял перед соблазном погладить голое запястье. Да, он давно не дарил ей браслетов. Надо будет заехать сегодня к ювелиру.

Он прикоснулся губами к её увядающей коже и поднял свои тёплые карие глаза. Снизу она выглядела ещё красивее. Чёткий подбородок, острый нос, бледные глаза. Человек с таким лицом просто не мог быть бесхарактерным.

– Пойду приготовлю тебе яичницу, – Клава подняла фарфоровую тарелку, её рука всё ещё была у Пугина.

– И аджикой помажешь? – с надеждой спросил он.

– И положу две сосиски.

Шилов нервно отбивал дробь по столу, но не решался перезванивать. Ох уж эти бабы! Вечно лезут, куда не просят. Тата вчера весь вечер пыталась выпытать в чём дело, боится, что он нашёл новенькую. Одна единственная Виктория больше ни о чём не разузнавала. После воскресного разговора, та только пила и носилась по своим врачам да выставкам. Весь мир спокойно существовал без присутствия Ани, отчего у Владимира Сергеевича промелькнула мысль. Что если Люци согласится оставить её у себя, но не просить ничего сверх этого?

Смартфон на столе завибрировал, это был Пугин. Нервно откашливаясь, Шилов развалился в кресле, но не помогло. Он был натянут как шнурок фигурного конька, но всё ещё пытался создать беззаботную ауру.

– Аллё, – голос подвёл, его волнение стучало как град по черепице.

– Доброго утра, Шилов. Не будем о сантиментах, перейдём к делу.

Полчаса Тата поглядывала в стекло на своего любовника в надежде заглянуть. Ей как воздух нужно было подтверждение его страсти, но момент был явно не подходящий. Не зная, чем можно загладить вину за вчерашний допрос, она вырядилась в самое маленькое платьице. Но начальник не отметил.

Положив телефон, Шилов направился к двери. Но ожидания Таты провалились с жутким треском: Владимир Сергеевич закрыл замок и скрылся в не просматриваемой части кабинета.

В это время Аня уже уплела свой завтрак и вышла во двор с тоненькой книжкой, чтобы почитать на свежем воздухе. Скука, которую она испытывала в первые дни совместно с ломкой по морфину, сменилась смирением и каким-то покоем. Ещё никогда она не была без дела столько времени к ряду. Наедине с собой узнаешь много нового. Например, Аня вспомнила, что любила читать. Интересно, когда и почему перестала это делать?

Охранник, тот что был рыжим и моложавым, не устоял первым. Он воспылал самыми светлыми чувствами к пленнице и уже подумывал, как помочь ей сбежать. Это он принёс ей сначала небольшой томик стихов, потом несколько тоненьких книжек для не особо умных. На следующую его смену Аня заготовила список, названия, которые слышала в универе или школе. Её скудный опыт в этой сфере не был помехой. Талантливый человек талантлив во всём, а уж себя Шилова считала подарком Бога всему человечеству.

Но это планы на будущее. Сейчас же Аня включила в ежедневный график прогулку по окрестностям. Сказать по правде, её удивляла самоуверенность этих бандитов. Они не боялись, что, изучив местность, она даст дёру. Или просто не думали об этом.

Нет, на дураков явно не походили. Особенно Люци.

Они не встречались после воскресенья, но Аня видела его щегольские наряды из окна своей комнаты. Если бы он крутился в мире моды, то был бы колоритным персонажем с налётом эпатажа.

А как его внешность контрастировала со спокойным нравом и властью! (Вывод из разговоров охранников, обрывков фраз. Даже за спиной о нём боятся говорить плохо, чего-то же стоит такая репутация!)

Толи от одиночества (Астарот больше не появлялся), толи от любопытства, Аня потихоньку составляла портрет своего тюремщика и нашла в этом светлую отдушину.

Присев на лавочку, она погрузилась в роман о какой-то бедной простушке из Грязево и принце Датском.

Как раз к сцене перевоплощения в светскую кошечку её чтение прервали шаги. Аня потерянно осмотрелась и увидела Люци, который уже здоровался с её охранниками.

На нём была красивая тёмно-синяя футболка с длинным рукавом и светлые джинсы. В таком виде он предстал впервые, и Аня проверила, в кроссах ли он. Он был именно в них.

– Можно? – она отражалась в его маленьких круглых очках. Это вызвало в ней волну умиления.

– Да, пожалуйста, – её палец остался закладкой между тёплыми страницами.

– Надо же, – он откинулся на спинку, положив ногу на ногу по-мужски, прислонив к колену лодыжку.

– Что?

– Ты становишься вежливой, – ухмылка, которая вызвала ямочки на его щеках, шла ему куда больше стандартной серьезности.

– А ты молодишься? – она показала книгой на джинсы и улыбнулась, ветер закрыл волосами её лицо.

– Ха-ха, – Люци снял очки и посмотрел на неё. – Ты знаешь, почему я держу тебя здесь? Конкретную причину?

– Нет, но думаю, это связанно с тендерами или его креслом, – Аня отвела волосы с лица, но они вернулись на место. – Вижу, деньги у тебя в достатке.

– Это уж точно. Как тебе Замок?

– Стены как стены, – она кивнула на лес, что окружал поместье. – Вот это куда выразительнее смотрится. Хорошо, что не спилили.

– Мне нужно прятаться от людей, я же бандит, помнишь?

– Меня всю жизнь такие окружают.

Повисла тишина. Они сидели на приличном расстоянии. Аня любовалась своим маникюром, Люци искоса поглядывал на её разлетающиеся волосы.

– Сколько я пробуду тут?

– Не знаю, – Люци и правда не мог ответить, пока не прошли переговоры с Шиловым. – Мне не кажется, что ты скучаешь по дому.

– Мне нужно чем-то заниматься. Время много свободного, а потратить его кроме себя не на что.

– Вижу, ты увлекалась книгами. Дать тебе доступ в мою библиотеку?

– Было бы неплохо. А то от романов про скромных девиц у меня и крыша поехать может.

Они рассмеялись.

– Договорились. Попросишь интернет?

– Нет, но можно какие-нибудь фильмы. Я даже не помню, когда в последний раз была в кино.

Люци посмотрел на солнце, коварно крадущееся из-под занавески облаков. Будет долгий, жаркий день.

Он встал и молча пошёл к Замку. Аня смотрела в след невысокому мужчине с яркими глазами и думала, что не так уж и плохо быть дочерью Шилова.

Глава 9.

«Сколько нас здесь, одиноких, забытых существ?

Наша нужда в ком-то не связана с замечательностью конкретных людей, мы мечтаем быть зависимыми. Ведь по закону сохранения энергий, мы тоже станем значимыми.

И тогда кто-то спросит, как наши дела, не поглядывая на телевизор во время ответа, и не выбирая новую посуду. Кто-то станет нас слушать, потому что будет любить.

А любовь вызывает в человеке желание сделать чью-то жизнь лучше. Защитить его от ублюдства мира и от самых тёмных мыслей. Заботиться о нём, лучше, чем о себе.

И тогда, поверьте, найдутся и деньги, и время, чтобы купить те самые лилии или пожурить отвратительного коллегу. Тогда будет интерес.

А это нельзя выпросить или выменять. De facto, либо есть, либо нет».

Люци закрыл философский труд своего любимого автора и взглянул на комнату. Его библиотека, сошедшая с кадров мультика про красавицу и чудовище, была не единственной, но любимой. Он не терпел посторонних тут, поэтому лишь избранные коллеги знали, что шеф подолгу листает старые книги, спасаясь от скуки и бессонницы.

Сегодня в его голове боролось размышление, утомительная дума, не вызывающая интереса в сердце. Но Боже мой, какое это прекрасное утро!

Нежные лучи летнего солнца еле-еле вступали по ровному паркету, заходя всё дальше. Воздух под ними аккуратно кружил несколько пылинок. Вся мебель казалась светлее и моложе, а сам Люци не мог перестать улыбаться.

– «Мы. Женщины со своими страхами. Боящиеся быть покинутыми. Стесняющейся своей незащищенности.

Мы. Очарованные мужским вниманием. Восхваляющие воспитание.

Мы. Беспокойные и суетливые. Свято верящие в чистое, вечное.

Мы. Слишком ярко бывает накрашены. На высоких каблуках повседневности.

Мы. Кто руками проблемы сворачивает. Кто не будет творить безобразие.

Мы. На рифленных подошвах и в кружевеных платьицах.

Мы. Целый мир, совершенно другая галактика. Мы».

– Доброе утро, Мамона.

Женщина молча улыбнлась и повертела в руках книгу с автографом. Не так много мужчин на её памяти читали Аксенову. Она считалась дамским автором, современным философом. И хоть талант её признавался даже никчёмным союзом творческих личностей, мужчины официально с высока поглядывали на чувства, описанные девичьей рукой. Кто признает, что девушка моложе 30, куда умнее тебя в 60?

– Никто не знает, что ты здесь.

– Это хорошо.

– О чём думаешь? – Мамона опустилась на мягкий диван, всё ещё не выпуская из рук увесистую книгу.

– Пугин встречался со мной, – Люци всё ещё сидел в кресле, протёртом от его дорогих шмоток на подлокотниках.

– И? – её упругое лицо под лёгкими морщинами не выдавало напряжения. Она думала, что Шилов может прибегнуть к крайним мерам, но надеялась, что обойдётся.

– Он хочет, чтобы мы договорились.

– Он всегда хочет одного и того же. А если по делу?

– Шилов не очень-то переживает за дочь. Его страшит то, как легко я обнаглел. Как близко мои руки. Поэтому он слегка взволнован. Особенно после истории с его главной собакой.