И гаснет свет

– Нет, – сказал Джонатан и высвободился из рук Марго. – Я высплюсь только тогда, когда этот мерзавец ответит по заслугам. Когда они все ответят по заслугам…

Калеб сидел на лестнице, слушал весь этот спор, и в какой-то миг его губы тронула едва заметная улыбка.

Это определенно был сон. Было что-то в нем такое… с гадостным привкусом. Не зря Марго показалось, что чай, который она выпила после обеда, какой-то странный. Несмотря на отчаянное желание, сама она не сыпала в него «Сонный сон», а больше в доме некому было ее усыпить: Джонатан ушел куда-то, хлопнув дверью, а Калеб… ну не Калеб же, в самом деле, подсыпал ей снотворное…

В этом своем сне Марго как обычно сидела в кресле напротив окна, глядела на улицу. Прохожие торопились по своим делам. Проехал на служебном самокате констебль, гудя в клаксон, после чего улочка снова погрузилась в монотонное тремпл-толльское жужжание.

В гостиной тикали часы, помимо этого дом полнился тишиной. Джонатан бродил по городу, вынашивал бессмысленные планы мести, ломал голову над тем, как доказать всем и каждому свою правоту. Калеб сейчас, видимо, лежал у себя в кровати – как и все эти дни.

Почему же она подумала, что это сон? Просто начали происходить странные вещи. Слишком странные и ненормальные, чтобы быть реальными.

К примеру, Марго увидела Джеральдин. Сестра выглядывала из окошка потертого черного экипажа «Трудс», в руке у нее был бинокль. И она глядела прямо на нее, Марго. Она следила… будто бы ждала чего-то. Марго ни за что не заметила бы сестру, если бы рядом с ее окошком не остановились какие-то мальчишки, швырявшие друг в друга каштаны. Джеральдин на мгновение высунулась из окошка и прогнала их. После чего вернулась к наблюдению за окнами дома № 24. И зачем ей это понадобилось? Почему она просто не зайдет к ним в гости? Это было очень странно… по-сонному странно. Был бы здесь Джонатан, он непременно заявил бы, что Джеральдин «с ними» в сговоре или еще что-то в том же духе.

Еще страннее было то, что над землей за какие-то считанные секунды снова начал клубиться туман. Он сплетался быстро, уверенно, будто под чьими-то спицами.

– Вууууууу… вууууууу…– неожиданно раздалась сирена. Срочное Тревожное Предупреждение звучало уже второй раз за одну только неделю. Этого просто не могло быть! Туманные шквалы и прежде обрушивались на Габен, но не чаще одного раза за осень, а сейчас… Тревога проникла в уши Марго и поселилась там, наполнила ее всю, словно газ – воздушный шарик.

И тут входная дверь приотворилась – при том, что она заперла ее на замок и два засова!

Кто-то вошел в дом.

В прихожей раздались шаги и негромкий хрип, смешанный с шипением. Топот маленьких, но сильных ног. Марго повернула голову и увидела высокого человека в пальто, маске и двууголке. В руке он держал поводок, на котором сидела блоха размером с собаку. Вернее, тварь очень походила на блоху, но что-то ее все же отличало. В частности, наличие слюнявой пасти, полной острых клыков.

Не глядя на Марго, незваный гость и его питомец ринулись вверх по лестнице и проскользнули на второй этаж. Блоха прыгала по ступеням, взбудораженно носилась туда-сюда, как всамделишная собачонка, которую вывели на прогулку.

Марго хотела было подняться с кресла и последовать за ними, она думала позвать кого-то, но не смогла пошевелить и пальцем. Проклятая сонная беспомощность… Она поглядела в окно, попыталась помахать Джеральдин. Туман становился все гуще, поднимался все выше – он уже вырос фута на три от земли, скрыв под собой брусчатку, тротуар, котов… Он разрастался и ширился и вскоре затянул собой и экипаж Джеральдин. Последним, что увидела Марго, была улыбка глядящей на нее в бинокль сестры. Самодовольная, вероломная улыбка, как будто сейчас происходило нечто, чего она очень долго ждала. То, что она каким-то образом самолично подстроила…

***

Джонатан вернулся домой, отряхнулся от тумана. Морщась и фыркая, он повесил пальто и шляпу-котелок на вешалку, разулся, вошел в гостиную. В доме было холодно. Марго спала в кресле у открытого окна. Он не стал ее будить – поднялся наверх. Зашел в их спальню, сел на кровать. Задумался.

Мистера Граймля больше никто не видел. Его контора, как и прежде, пустовала, соседи ничего не знали. И никого не волновало, что он исчез. Никому просто не было дела! Что был человек, что его нет. И это при том, что эта его контора находится по соседству с редакцией «Сплетни»!

Еще и этот туман подозрительный. Немного подумав и остыв, Джонатан все же понял, что в разговоре с Марго перегнул тогда с поддельным шквалом: слишком сложно, если не сказать невозможно, было бы подобное организовать. Это ведь погода – кому по силам ее контролировать? И тут, спустя неделю, туман вернулся. Судя по тому, что Джонатан только что видел в городе, тот застал врасплох не его одного. Обычно о том, что надвигается шторм, предупреждали заранее, но тут… сирены из вещателей на столбах и аэро-бакенах завыли совершенно неожиданно, да и то лишь тогда, когда туман уже накрыл улицы ковром в фут высотой.

Сигнал Тревоги снова загудел. На сей раз он прозвучал так резко и пронзительно, что Джонатан невольно вздрогнул, пришел в себя и поднялся на ноги. Нужно закрыть окно и разбудить Марго. Она там может совсем замерзнуть…

Джонатан вышел из комнаты, притворил дверь и вдруг услышал.

С недавних пор он всякий раз машинально вслушивался в любой звук, раздающийся в доме, когда выходил в коридор. Так, он полагал, он вовремя услышит, если случится что-то ужасное. Снова. И сейчас звук этот шел из спальни Калеба.

Джонатан бросился к детской, распахнул дверь и заглянул в комнату. Калеба нигде не было видно.

– Сынок! – позвал он. – Это папа.

Звук не стихал. Он сливался с сиреной из-за окна. Джонатан понял, что слышит плач. Сын плакал. Звук шел из шкафа.

Джонатан приблизился к нему, распахнул створки и раздвинул вешалки с верхней одеждой в стороны. Внизу, обхватив колени руками, сидел плачущий Калеб. Когда Джонатан склонился к нему, сын поднял голову. В расширенных, полных слез глазах мальчика застыл настоящий ужас.

– Тебе плохо?! – испуганно проговорил Джонатан. – Что случилось?

– Я боюсь…

– Боишься? Но чего?

– Этот человек. Он меня заберет!

– Какой человек? О чем ты говоришь?

– Этот человек, который приходил!

– Кто и куда приходил?

Губы Калеба тряслись, он глядел мимо отца – пытался увидеть, не стоит ли кто за его спиной.

– Это был… Он сказал, что это он передал мне ту куклу, Малыша Кобба. Гудвин.

Джонатан почувствовал, что воздух в легких закончился. В голове помутнело.

– Он был здесь?! – произнес он, не веря в происходящее.

– Да.

– Марго! – Джонатан повернулся к двери. – Марго!

– С ним была большущая страшная блоха, – сказал Калеб. – Она хотела меня укусить, но он не дал ей. Он сказал, что все равно меня заполучит, и я ему нужен целым. Он сказал, что никто ему не помешает, а еще он сказал, что все равно никто не поверит, потому что полиция на его стороне.

– Когда он приходил? – дрожащим от ярости голосом спросил Джонатан. Он так крепко сжал кулаки, что костяшки пальцев хрустнули – он весь побелел.

– Сегодня… сегодня приходил.

– Марго! – снова закричал Джонатан. – Где была твоя мама? Где она была?

– Она… она заснула. Он сказал, что усыпил ее. Она спала внизу, а он зашел в наш дом, поднялся по лестнице, вошел сюда. И сказал, что доберется до меня! Что скоро доберется до меня!

– Ну уж нет, – сказал Джонатан. – Ничего не бойся, слышишь, Калеб? Ничего не бойся. Он не доберется до тебя. Поверь мне. Я тебе обещаю!

Джонатан вытащил сына из шкафа, усадил его на кровать, после чего выбежал из детской. Забежал в свою спальню, достал из-под перины спрятанный там револьвер и бросился вниз по лестнице.

Марго как раз поднималась на его крики, испуганная. Она еще толком не пришла в себя после сна. Пробуждение было просто ужасным.

– Джонатан?

Он едва не сбил ее с ног, пронесшись мимо. В последний момент она успела отскочить в сторону и вжаться в стену.

– Джонатан! Что происходит?! Ты куда? Джонатан, стой!

Но Джонатан не слушал ее. Он схватил пальто и, даже не обратив внимания на шляпу, бросился вон из дома. Дверь хлопнула.

– Мама! – раздался голос Калеба.

Марго ринулась наверх и забежала в детскую. Калеб стоял у окна и глядел на улицу, следил немигающим взглядом за отдаляющейся в тумане фигурой отца. Тот сжимал в руке оружие, а прохожие шарахались от него в стороны. Распахнутое пальто трепетало на ветру.

– А куда пошел папа? – спросил Калеб.

На лице мальчика не было и следа былых слез, весь страх куда-то исчез, а в уголках глаз поселился совершенно недетский прищур.

***

Марго стояла в центре гостиной. На ней было застегнутое на все пуговицы черное платье с воротником под горло. Беспросветно-угольное траурное платье. Рядом, на столе, лежала шляпка с черной вуалью.

За эти дни много чего произошло. Сюда приходили и полиция, и Джеральдин, которая внезапно оживилась, несмотря на происходящее. Почему-то Марго чувствовала то потаенное удовольствие, которое Джеральдин всячески пыталась скрыть. Она заявилась, стала командовать, утешать ее, принялась играть роль любящей старшей сестры, заботливой нянюшки и строгой учительницы в одном лице. Она заверила Марго, что той не о чем беспокоиться, что она сама организует похороны и все с этим связанное.

После самоубийства Джонатана прошло всего три дня. Квартира не то что опустела, в ней будто появился черный угол, из которого разрасталась тьма, и он, этот угол, с каждой минутой затягивал в себя всю прежнюю жизнь. Ничего не осталось. Никаких эмоций, никаких чувств.

Часы пробили девять утра. С их последним ударом внутри Марго словно заработал какой-то механизм. Не поворачивая головы, она направилась вверх по лестнице. В руке она сжимала большой кухонный нож.

Она знала, что именно произошло. Она все поняла. Но было слишком поздно. В иное время она могла бы корить себя за то, что не поверила Джонатану, за то, что не поддержала его, но сейчас из нее словно специальной машиной откачали все эмоции. И в ней осталось лишь какое-то придушенное подушкой холодное осознание происходящего.

Она поднялась по лестнице, прошла мимо их с Джонатаном спальни и двинулась прямо к детской. Зашла в комнату, тихонько прикрыла за собой дверь.

Калеб стоял возле кровати, глядел в пол и ждал. На нем был черный костюмчик: штаны, жилетка и пиджачок. Из опущенной долу руки свисал непослушный галстук, который он так и не смог повязать. Когда мама зашла, он даже не посмотрел на нее, но его губы тронула улыбка.

– Что это за странная женщина, которая стоит у меня на пороге с ножом? – негромко произнес Калеб. Это было сказано тем же самым голосом, который она слышала в этой комнате совсем недавно. Голосом, который она пыталась забыть.

Марго покачала головой.

– Все хуже не бывает, да, мамочка? – спросил Калеб. – Тетушка Джеральдин слишком груба с тобой! Тетушке Джеральдин никто не позволял так говорить с моей мамочкой. А еще те злые полицейские… Как бы они не споткнулись, не упали в канаву. Они не пожалели мамочку, они тоже грубили ей, вели себя плохо.