Имплант

Но расшатавшийся имплант был сейчас самым меньшим из зол.

Я продолжила двигаться. От боли и напряжения у меня на лбу выступила испарина, но я медленно пыталась сползти с кровати, несмотря на зашитое бедро и тяжелую цепь. Я поставила ноги на холодный плиточный пол. Цепь упала вслед за ногой с кровати с громким звяканьем.

Я прислушалась. Ничего.

– Помогите!

Голос всё такой же слабый. Я слышу, как громко бьётся моё сердце, и больше ничего.

Может, меня похитили, а теперь требуют выкуп?.. Семья моего мужа довольно состоятельная, так что вполне вероятно, что меня похитили. Да и не забывай, сказала я себе, ты в Колумбии. Страна магического реализма, где может случиться всё, мать её.

Может, они похитили и Анхелику?..

В моменты отчаяния и неизвестности в голове начинает происходить страшное. Да, возможно, я заслужила всё это. Я не такая уж и хорошая женщина. Но я не всегда относилась плохо к Анхелике. Она была мне как сестра несколько лет. Мы просто не cмогли поделить моего мужа и её отца. Такой уродливый любовный треугольник… Когда наши отношения с ней дали трещину? Почему возникло напряжение, которое разрушало нашу семью изнутри? В темноте, разбитая, испытывающая боль, я жалела о каждом сказанном слове во время своих истерик. По большей части, Анхелика не заслуживала такого обращения с моей стороны, она была всего лишь подростком. Я могла её многому научить, если бы не стала глушить свои мозги антидепрессантами. После того, как я узнала, что своих детей у меня быть не может, всё стало каким-то нереальным.

Кстати, Хавьер не мой законный муж, мы живём вместе уже пять лет, с того момента, когда он перевёз меня в Картахену. Сначала всё было похоже на сказку. Он водил меня на светские приёмы и вечеринки, потому что моя светлая голова и белокожее лицо хорошо смотрелось среди них всех. По крайней мере, так считал Хавьер, он был убежденный расист. И я любила его таким.

К сожалению, я не учла одну вещь. Я была одна и полностью зависела от Хавьера, финансово и социально. У меня так и не появились друзья здесь, и мой круг общения стал ограничиваться несколькими приятельницами из книжного клуба, которым я открыла русскую классику. Сказать по правде, эти кумушки часто вызывали у меня раздражение, но радовало, что моё мнение по поводу книг они считали очень авторитетным. Меня не особо баловали вниманием тогда, да и у Хавьера были проблемы с бизнесом, он стал часто уезжать по делам.

Когда ты прикована цепью к кровати, мысли проносятся в голове как музыка в перемотке. По итогу остается только одна мысль о том, как же страшно умереть. И как хочется жить. А мне очень хотелось жить, поэтому я начала медленно переставлять ноги по холодному полу. Шов на бедре пульсировал болью, на лбу выступила испарина.

Ноги не выдерживают, и я падаю, а цепь весело звенит. Возможно, ползком мне удасться добраться до раковины. Трогаю пальцами неровные швы между плиток, чтобы хоть как-то ощутить реальность происходящего. Я ползу до закутка в конце комнаты, цепь позволяет. Поднимаюсь на ноги и наконец-то жадно пью воду, умываюсь и прижимаю пальцы к глазам. Пожалуйста, думаю я, просто верните меня к Хавьеру и Анхелике.

Приходит воспоминание о поездках Хавьера. Мне было очень одиноко, и я могла не выходить из комнаты неделями. Жалкое зрелище. Но Хавьер не возражал, по приезду он водил меня к врачам и следил за моей активностью в течение дня. Меня злило другое. Меня злила эта зияющая пустота между нами, я не могла предположить, что такая весёлая жизнь с праздниками и вечеринками может превратиться в зависимость от человека, который воспринимает тебя как комнатный цветок.

Между нами что-то умерло и смердило. А я не могла вернуться уже к прошлой жизни… поэтому я осталась существовать рядом с Хавьером, Анхеликой, суицидальными мыслями и антидепрессантами.

Холодная вода стекает по лицу и между пальцев, и я чувствую себя немного лучше. Я теперь думаю, что могу лучше проанализировать ситуацию. Меня похитили и посадили на цепь, предварительно зашив мне рану и вколов лекарства. Я пришла в себя и… дальше я абсолютно не знаю, что делать.

Мысли прерывает ноющая боль в зубе. Чертовы колумбийские дантисты. Я прикоснулась к зубу пальцем, и он ответил мне резкой болью.

Слышу звук открывающейся двери и замираю. Я задерживаю дыхание и прислушиваюсь. Кто-то явно вошёл в комнату и закрыл за собой дверь, я слышу медленные шаги. Мой посетитель останавливается.

Я слышу своё сердце где-то в ушах. Во рту пересохло, несмотря на то, что я минуту назад плескалась в раковине. Страх рождается в животе и переходит к конечностям, достигая самых кончиков пальцев, покалывая ладони и заставляя ступни как будто прирасти к холодному плиточному полу. И тут…

– Мария, я надеюсь, ты не наделала глупостей.

–

Хави?

Я слышу свой голос, но как будто со стороны. Держась руками за перегородку, я выхожу из своего укрытия.

Передо мной стоит моя любовь. Хавьер. Он пришёл меня спасти.

–

Хави, mi cariño… меня похитили? Ты знаешь, что происходит? Пожалуйста, скажи мне, что всё хорошо… я так рада, что ты цел! Где Анхелика? С ней всё в порядке? Как ты меня нашёл? – я продолжила тараторить и кинулась к нему, насколько это было возможно в моем положении.

Только уткнувшись носом в его шею, я почувствовала себя в безопасности. Тот же родной и любимый запах, который не раз меня возвращал из пучины безумия, в которую я погружалась. Запахи очень странная вещь, они активируют некоторые отделы мозга, отвечающие за воспоминания. Этот резко пряный, пробуждающий аромат любимого Хави, первая влюблённость, пустая веранда кафе, где мы поцеловались. Там, под фонарем, кружились мотыльки. Сердце радостно гоняет кровь по венам при виде него, я чувствую это каждой клеткой тела.

Хавьер мягко отстраняет меня и поддерживает за плечи. Я непонимающе смотрю в его орехового цвета глаза и встречаю печальный, серьёзный взгляд.

– Хави?.. – горячие слезы текут по щекам, моя губа предательски дрожит, и унять эту дрожь в силах только моим таблеткам. Их нет под рукой для удобства Хавьера, поэтому я начинаю задыхаться и захлебываться, и одними губами просить его не отпускать меня.

– Мария, пожалуйста.

Он посадил меня обратно на кушетку.

Я восстанавливаю дыхание и вытираю слёзы. Высморкавшись в пододеяльник, я вопросительно смотрю на Хави. Представляю, что он сейчас видит перед собой.

– Ты знаешь, что я вижу перед собой?

Чертов Хавьер, он что, мысли читает.

– Я вижу перед собой нестабильного человека.

– Хави, я проснулась неизвестно где после аварии, у меня гребаный шов через всю ногу, мне больно и страшно, а ты ведёшь себя так, как будто мы встретились на пляже…

– Я не говорю про сейчас. Я говорю про последние несколько лет. А я ведь правда очень тебя любил, с первого взгляда я понял, что ты мне нужна… НАМ нужна. Потом я убедился, что всегда был прав, Мари.

Я непонимающе уставилась на него.

– Мари, ты здесь по моей просьбе. Анхелике нужно твое сердце. Желательно, в самое ближайшее время.

– Сердце? Ага.

Я действительно услышала эти слова? Я смотрела на Хави и ждала его смеха, слов вроде «это же шутка, собирайся домой». Я даже пыталась засмеяться, но лицо моего мужа было непроницаемым.

– Мария, я не хотел, чтобы до этого дошло. Но случилось то, что случилось. Анхелике требуется пересадка сердца. До недавнего времени мы справлялись медикаментозным поддержанием состояния, но сейчас наступил критически момент, переломный… Я надеялся, что можно будет обойтись без пересадки и донора, но… Ты нужна ей, Мария.

Я следил так же и за твоим здоровьем. В один прекрасный день, увидев результаты анализов и поговорив с твоим лечащим врачом, я понял, что ты идеальный донор на случай ухудшения состояния… Поэтому я не мог рисковать здоровьем своей дочери и сохранил тебя рядом с нами. Глупая маленькая Мария, если бы ты была меньше увлечена своими вечеринками и таблетками, то могла бы интересоваться жизнью моей семьи и здоровьем Анхелики. – Хавьер усмехнулся.

Такая исповедь Хавьера была для меня не то чтобы неожиданностью, почему бы просто не пристрелить меня прямо сейчас? Я с трудом верила происходящему, да и как можно верить этим гадким словам, которые произносит мой любимый, тот, кто был рядом со мной все эти 5 лет?

– Хавьер, это что, шутка?

– В нашей стране довольно сложно найти подходящего донора. Ещё сложнее сделать это легально. Я мог бы легко тебя пристрелить или поручить это кому-нибудь. Да и моему ангелочку вряд ли бы понравилось узнать, что ради неё кого-то убили специально. Поэтому выбор пал на автомобильную аварию, которую я подстроил, чтобы всё выглядело естественно. Счастливая семья возвращается домой, но тут их машина разбивается – жена трагически погибает, а девочке нужна срочная пересадка сердца. Почему бы не воспользоваться случаем и не пересадить сердце того, кто уже умер?..

– Но я осталась жива… – произнесла я. Свой голос я слышала будто под водой.

– Не только это, mi carino. После того, как ты попала на стол к моим специалистам, и были взяты дополнительные анализы, – Хавьер вздохнул и приблизился ко мне вплотную, – Ты оказалась ещё и беременна.

В ушах звенело. Кажется, вдруг стало мало воздуха вокруг. Слишком много информации для одного и так необычного дня… Необычного в самом худшем смысле этого слова.

Постепенно смысл начал доходить до меня. Всё это время нас вместе держало только… моё здоровое сердце.

– Хави, почему бы тебе не накачать меня морфием и вырезать это чертово сердце? Кажется, я не выдержу больше твоих откровений.

– Тогда мне придется убить ребенка, которого ты носишь.

– То есть то, что ты убьешь меня, тебя ни капли не смутит?

– Посмотри на себя, Мария. – Хавьер обнажил свои белые зубы и посмотрел мне прямо в глаза. – Глупая девчонка на закате своей молодости. У тебя нет цели в жизни или каких-либо достижений. Вестей от твоих родителей мы не получали около трех лет. Скажи, кто тебя хватится?

Мне больно от этих слов. Мне больно оттого, что Хавьер прав. Слезы, горячие, крупные, стекают по щекам, губам и дальше, на шею. Голова гудит, и мне кажется, я теряю сознание. Последнее, что я помню, удар о плиточный пол, а дальше темнота.

Из окна машины вижу горы. Дорога, длинная, извилистая, столько поворотов. Солнце светит прямо в лобовое стекло, поэтому на нас темные очки. Меня мотает на заднем сидении, вправо-влево. Сколько мы уже едем, наверное, часа три. Когда выезжали, было совсем темно. И всё это, чтобы пересечь границу.

Не отвлекайся, веди машину, я слушаю музыку в наушниках; меня немного укачивает от поворотов. Закрываю глаза. Какая-то другая реальность, другая жизнь всплывает перед глазами, где нет этого высокого солнца. Где я?

Слышу испанскую речь с переднего сидения. Я же ведь вас понимаю, вы об этом знали? Возвращаюсь в машину, которая едет к границе. Испанская речь. А где я теперь?

Ноздри сохнут – здесь очень высокое давление. Какой-то грустный аккорд в наушниках, напрашивается слеза.