Имплант

Когда его губы отрываются от моих, наши носы до сих пор соприкасаются. Я снова подношу руку к губам.

– Я люблю тебя, Хави. А себя я всё-таки хочу спасти от этой любви.

Я не знаю, откуда у меня взялись силы сделать это настолько быстро и неожиданно для него. В кровь выбросился адреналин, и я в долю секунды вытащила изо рта злосчастный штырь, одной рукой схватила его за шею, а другой вонзила штырь в эти сплетенья ореховой радужки. Я думаю, он не понял, что произошло. Я чувствовала, как под пальцами лопается глаз, и теплая смесь крови и стекловидного тела заструилась по моим пальцам. От неожиданности Хавьер упал на плиточный пол. Его крик показался мне нечеловеческим. Моё чудовище. Моя любовь.

Я прижала его к полу насколько смогла, вооружившись только штырем. Он держался за глаз, его шея, его рубашка была пропитана кровью, когда я, вспомнив уроки самообороны из университета, надавила со всей силы на второй глаз большим пальцем. Выдавить мне его не получилось, но Хави стал метаться как обезумевший от боли зверь.

Ты мыслишь четко и прагматично. Там, у него за поясом, пистолет.

Я схватила его за рукоятку, но не смогла удержать, потому что Хавьер набросился меня настолько яростно, что я теперь упала на пол и ударилась головой. В глазах потемнело. Пистолет упал рядом с нами, теперь это был вопрос нескольких секунд.

С неожиданной для себя прытью я ударила его головой (там уже действительно нечего терять) и вырвалась из-под него, поползла к пистолету и дрожащими, потными, кровавыми руками схватила его.

– Hija de puta!! Pedazo de zorro! Perra!! – хрипел Хавьер, пытаясь схватить меня за ногу, но кровь и остатки глаза мешали ему понять, в какую сторону нужно бросаться.

Кажется, я даже не прицелилась. Я нажала на курок и раздался выстрел. Хави дернулся и схватился за шею, которая мгновенно окрасилась багровой жидкостью. Его кровь стекала между пальцев, глаз превратился в грязное месиво, он хрипел и хватал ртом воздух.

Мне показалось, что его хрипы никогда не прекратятся. Они будут преследовать меня вечность, пока сердце ещё бьется в моей груди.

Я не знаю, сколько прошло времени, но Хавьер неподвижно лежал на полу в луже крови.

Склонившись перед ним на коленях, я не могла поверить, что я его всё-таки убила. Мне стало трудно дышать, но слез не было. Я обшарила карманы его джинсов, и тут удача решила обернуться ко мне. Ключ. Это должен быть ключ от моей цепи.

Не помню, сколько я не могла совладать со своими руками и трясущимися пальцами, но тут ключ всё-таки поворачивается в замке и железное кольцо поддается. Господи, какое чудо…

Бежать. Бежать.

Неведомая сила придала мне энергии, я кинулась к открытой двери своей тюрьмы и оказалась в коридоре. Уже были слышны крики других людей, это были люди Хавьера, охраняющие здание.

Пути назад нет. Я оборачиваюсь и вижу в другом конце коридора маленькое окно, но я могла бы в него пролезть. Какой это этаж? Я же просто упаду и разобьюсь об асфальт. Я даже не знала, где я.

Кажется, я чувствовала себя как будто во сне, потому что сейчас я не помню, как в мою бедную голову пришла идея выстрелить в это чертово окно и с разбегу прыгнуть.

Я прыгаю в окошко, не замечая, как осколки терзают мою жалкую больничную ночнушку, мои босые ноги, а шов расходится на бедре. Кажется, я сошла из кадров из фильмов про психопатов и их жертв. Да уж, иногда жизнь оказывается гораздо хуже вымысла.

Благослови Господь эти фавелы. Здесь каждое здание расположено очень близко друг к другу, а высота домиков разная, и под моим окошком оказалась чья-то крыша. Только бы спрятаться до рассвета, только бы найти убежище и телефон… Ватными ногами я пошла по крыше, перелезла на соседний дом. Я слышала топот сзади, я чувствовала невидимое дыхание за моей спиной, он очень близко, он не умер… Миновав несколько крыш, я оборачиваюсь и вижу его, без глаз. На этих пустых глазницах его черные рэйбены.

Из груди рвется крик ужаса, я спотыкаюсь об очередную надстройку на крыше фавел и падаю в темноту.

Маленькая женщина по имена сеньора Андраде нашла меня, окровавленную и бледную, на своей веранде ближе к утру. Вскоре я попала в госпиталь. Мне это всё рассказали позже, потому что единственное, что я помню из тех дней, это его пустые глазницы, которые поглощали меня в моих снах. Это его голос, который говорил te amo te amo te amo. Это его орехового цвета глаза и глаза его дочери, полные ревности.

Потом я просыпалась в больнице и кричала до тех пор, пока ко мне не приходила медсестра. Крики ужаса наполняли больницу. Крик отчаяния. Крик свободы и скорби по своему любовнику.

Мой психотерапевт посоветовал перенести мой рассказ на бумагу. Домой в Россию я вернулась в ужасном состоянии, совершенно вытеснив жизнерадостную Машу из своего тела и заменив её коматозным чудовищем, убийцей и… будущей матерью.

Сейчас, сидя в комнате моей мамы и поглаживая живот, который округлился и которому суждено было стать началом жизни моему ребенку, я немного начинаю забывать всё, что происходило. Мама плачет каждый день, когда я рассеянно глажу её по голове. Она исступлённо обещает мне, что я обязательно поправлюсь и мой ребенок (НАШ ребенок с Хави, моим любимым Хави) будет расти здоровым и счастливым.

Я же думаю, что Хави проклял меня, умирая. Но я думаю, он проклял меня ещё при жизни, показав свою любовь. Я до сих пор слышу его голос.

– Я буду защищать тебя, Анхелика. Для нас ещё есть место в этом мире. – говорю я, обращаюсь к своему животу.

Она приветственно толкает меня ножкой. Значит, всё будет хорошо.

КОНЕЦ

Все персонажи являются выдуманными. Место и время действия не имеют логики. Выдумка моей тени.