Легенда тихого города

4 глава

Больница Залесного была адским местом. Построенная над несколькими подземными цехами, она насквозь пропиталась страданиями и жаром, веющим из преисподней. Всего в ней было 4 этажа, два из которых пустовали. На первых двух иногда проводили операции, но большая часть работ велась в подземных палатах. Доктор Кричтон знал свое дело. За его спиной было сорок лет практики в главной областной больнице Обвинска. Когда-то он рассчитывал на спокойную старость, но судьба распорядилась иначе. И он застрял на своей должности. Навечно. Он не совершал зла при жизни. Не делал плохого. Не совершал плохих поступков от слова совсем. Он был деятельным человеком, преуспевающим врачом. Педантичный и упорный в своей работе. Он пытался спасти каждого своего пациента и сделать для него все, что в его силах. Так почему же он оказался там? Это вопрос, над которым Доктор Кричтон рассуждает уже не один десяток лет. И впереди у него еще целая вечность.

Оказавшись в пограничье, Доктор хотел покончить собой, но вскоре он сумел найти баланс между жизнью и смертью, сумел найти свою собственную прелесть в изуродованных телах и истошных криках, раздающихся ниже. И в его глазах навечно поселилось отчаяние. Медсестры не могли привыкнуть к своей работе. И накладывали на себя руки. Те, кто мог. Пограничье по-разному действует на всех: кто-то сразу приходит сюда мертвым, а кто-то еще недолго остается живым, привязанным к миру людей. Окинув новенькую своим стеклянным взглядом, Доктор Кричтон выдал ей абсолютно без колебаний фразу:

— Лучше сразу покончи с собой, пока можешь. Хотя бы попытайся. Ты здесь и дня не продержишься.

— Вы меня недооцениваете, Доктор.

— Неужели? Скажи, ты слышала о здешнем нулевом пациенте?

— Нулевом?

— Да, его палата не имеет номера и находится на самом нижнем этаже, близком к входу…туда. В подземный цех. В ней и лежит тот самый нулевой пациент. Мы его так называем, потому что его имя проклято. Как и он сам. Ты, вероятно, и не знаешь, кто он такой. Много лет назад он заключил контракт с темными силами и пообещал им 3000 душ в обмен на собственное благополучие, но свою часть сделки он…не выполнил. С тех пор все заводы, которыми он управлял, в реальной жизни заброшены, а здесь…здесь они продолжают работать. Под другим руководством. И это руководство совсем их не щадит. Они могут повредить себе все, что только можно повредить. Они кричат. Адское пламя пожирает их живьем. Хоть они не в реальности, но чувствуют все так же, как и люди, все чувствуют. Все ушибы, синяки, порезы, разрезы, переломы…да только умереть не могут. Они обречены вечно там страдать. Из-за нулевого пациента. И сам он обрел свое вечное пристанище в этой безномерной палате.

— А почему он там? Что с ним не так?

— Увидишь.

Валерия переоделась в униформу медсестры: накинула на себя белый халат, завязав его бантиком сзади, нацепила на голову твердую белую шапочку и силиконовые перчатки. Они с Доктором Кричтоном зашли в решетчатый лифт. Мужчина сказал ей держаться за стенки, а сам крутанул ржавый рычаг лифта вправо. Адское строение с огромной скоростью и скрипом устремилось прямиком в преисподнюю. Девушка почувствовала жар. Ее лоб покрылся испариной. Как будто прямо рядом с ней кто-то разжигал печку.

Нулевая палата была единственной на этом этаже. Она и Доктор Кричтон вошли в нее медленно и без лишнего шума. В темном и абсолютно душном помещении располагалась посередине кровать, окруженная белыми больничными занавесками. Весь пол и все стены были покрыты гарью, но самой ужасной была тишина, в которой раздавались тихие всхлипы. Прислушиваясь к ним, нельзя было понять, просит ли человек о помощи, плохо ему или хорошо, плачет он или наоборот, смеется. Это были хриплые звуки. Как будто ему было невероятно трудно дышать. Доктор Кричтон указал на поднос с инструментами:

— Периодически здесь проводятся операции. Мы подправляем его органы…его кожу и конечности, чтобы жизнедеятельность его организма продолжалась. Сам он уже лишь отдаленно напоминает человека, которым был при жизни.

— Почему же вам просто не убить его? Если он так страдает.

— Это слишком сложно, милая. Мы убьем его. И тогда что будет с остальными 3 тысячами? Из-за чего они страдают тогда? Нет. Его страдание должно быть совершенно. Их страдания должны быть обоснованными.

— Вы просто псих! Сами себя слышите, Доктор? Ваши слова не имеют никакой логики.

— Поработай здесь почти 40 лет и поймешь, как быстро потерять рассудок. Думаю, что ты потеряешь его еще быстрее, чем я, ведь в твои обязанности входит ежедневное обмывание его…тела.

Сказав это, он резко открыл шторки. Валерия вскрикнула от ужаса и закрыла глаза руками, перед ней предстала ужасная картина: на больничной кровати лежало голое и полностью изуродованное тело Кларка Шабурова. Оно было полностью безобразным и бледным, покрытым трупными пятнами. От него несло запахом разложения на всю палату так сильно, что запах просачивался и за ее пределы. Каждая из глазниц Шабурова была полностью пустой. Его рот не имел зубов, а вместо носа у него были лишь две маленькие дырочки. Его туловище было сплошь в кроподтеках и шрамах, а правая нога отсутствовала. Он напоминал обезображенный холодный труп, но его грудь тем временем по-прежнему вздымалась. Он все еще был жив.

— Почему он…почему он…живой?

— Я же тебе все рассказывал. Бери тряпочку. И начинай мыть. Она стоит в углу, а я пока посмотрю, что там у него со шрамом на правой ноге. На месте сгиба начался процесс разложения, это бы повредило всем остальным тканям, так что мы ее ампутировали. Ты берешь или нет тряпку? — Кричтон уставился на девушку, как на полную дуру, — ты понимаешь, в чем заключается твоя работа на данный момент? Бери тряпку! И….у него еще есть иногда скопления насекомых в глазницах и рте, поэтому промывай их особенно тщательно.

— Я не буду. Я не буду этого делать.

— Тогда иди и попробуй убить себя. Больше ничем не могу помочь.

— Я хочу уйти отсюда. Я просто хочу уйти отсюда.

— Иди. Дверь открыта, но там нет выхода в реальный мир. Только эти чертовы туманные дороги. Ты походишь по ним пару недель, тебе наскучит и вернешься обратно. Я тоже через это проходил. Поверь, там нет абсолютно ничего, а здесь хоть какие-то занятия.

Валерия не слушала его дальше. Она пулей выскочила из больницы, сбрасывая с себя фартук и перчатки. Ее ноги несли ее все дальше и дальше от больницы. Она не помнила, как долго бежала, но внезапно в ее боку закололо, а дыхание стало затрудненным. Девушка остановилась, окруженная бескрайними туманными облаками и прижалась спиной к фонарному столбу, погружаясь в сон.

Проснулась она уже утром. В теплой постели. На ее лицо падали лучи солнца. Она медленно подняла веки и обнаружила себя лежащей в кровати. Все было позади. И сестра. И этот ужасный город. И этот завод. И этот доктор. Просто сон. Плохой и отвратительный. Лера выдохнула с облегчением и присела на кровати. Она внезапно поняла, что ее зрение все это время после пробуждения было расфокусированным. Когда оно пришло в норму, девушка поняла, что по ошибке приняла свет лампы над головой за лучи солнца, но вот комната была вполне реальной.

— Приснится же, — выдохнула она, когда услышала, как кто-то заходит в ее комнату.

— Ты уже проснулась?

Голос был знакомый. Она, как мумия, застыла в сидячем положении у изголовья кровати и наблюдала за тремя людьми, вошедшими в ее комнату. Один из них, конечно, уже смутно напоминал человека. Хусейн — монстр с длинными конечностями, Мисселина и Доктор Кричтон собственный персоной смотрели на нее. Лера похлопала себя по щекам. Закрыла и открыла глаза, но страшное видение никуда не делось. Она закричала, подбежала к окну и выглянула — это был Залесный. Разрушенный и пустой город с туманом за окном. Это был не сон.

— Детка, куда же ты убежала? По городу сейчас бродят сбежавшие рабочие, я не хочу, чтобы ты пострадала, — заботливо сказала Мисселина, подходя к кровати, — в следующий раз сообщи мне, если отправишься на прогулку, а еще было плохо вот так бросать Мистера Кричтона одного в палате, я назначила тебя его помощницей. Ты помнишь?

— Да, Валерия, Мисселина права, больше не убегай, там может быть опасно, выхода отсюда ты все равно не найдешь, — раздался милый голос монстра за спиной Мисселины.

— Моя сестра. Она вернется за мной.

— Она не вернется за тобой. Никто не вернется за тобой. Никто никогда не придет, Валерия. Отныне мы — твоя единственная семья.

— Нет, нет, нет, нет, нет, — шептала Лера, сжимая в руках одеяло, она закричала, — нет!

Отзвук ее голоса разнесся по округе, распугивая ворон. И никто его, конечно же, не услышал. Лишь черные птицы, улетающие к серым облакам.