Ветошь

******* ******* *******

Праздничный обед. За столом хлеб режут, Дидя свой кулёк на коленях укачивает, не спуская с ножа глаз, ноет:

- Как горбушечку... Чик! Как горбушечку!.. А что я сделал? Только смотрел, смотрел и всё!

А потом к отцу подходит низко наклоняется к нему и шепчет в лицо тихо, без слёз:

- Ты отнял, и я отниму. У меня нет, и у тебя не будет...

Отец сплюнул и ощерился, привставая...

Тётки ему с двух сторон - хлоп руки на оба плеча:

- Сиди себе, Витька. Будет тебе, ну, чего ты?

-- Дурачок ведь и брат к тому же родной. Мордовать что ли его на праздник?

Дидя был слабый, немощный и смирный. Однако сразу, как Владу в город забрали, показал себя. Они с отцом подрались люто, в кровь, и отец сдал его в дурку навсегда.

******* ******* *******

Дидя хоть прежде сам по райцентру не перемещался, на этот раз бог весть как добрался, без пальто, без денег. Он стоял под балконом и бил, гремел сухой веткой по прутьям. Упрямо так, яростно.

Отец по лестнице слетел быстрей, чем выпрыгнул бы с этого балкона.

Трясёт за грудки, а Дидя лает, как собака отрывочно, истошно:

- Дай! Дай! Отдай мне! Верни!

- Пошёл вон, падаль, кастрат! Собака издохлая!

Мать выбежала, кричит:

- Вот за этим он пришёл! Отдай ему! - и швырнула скомканным одеялом в обоих.

Отец рассмеялся. Дидя попятился... Продышался и, нет что б уйти, бросился, как рогами, макушкой под дых. Вцепился в глотку и получил с ноги.

Санитары увезли обоих: одного покусанного, в крови, другого в три погибели, с одеялком прижатым к паху.

******* ******* *******

14. 00

Фонарь мешает, и вообще. Хуже всего ложиться спать одной: лицом к окну ярко, спиной невозможно.

Её парень приедет через два дня. Он на сборах. Влада и хочет, и не хочет его возвращения. Компанейский качок, слишком настойчивый, не ласковый. Предплечье толще её ноги, юмор такой же. Зато, как шкаф - полкомнаты, он заполняет собой половину её жизни, как раз ту, где всякие страхи.

Это такая глупая, несерьёзная фобия: боязнь лунатизма, которого в действительности нет.

Пятый этаж. Владе кажется, что она может выйти из окна. Днём это просто неприятная мысль, ночью - изматывающий кошмар. Оконный проём искажается, идёт волнами, заваливается и накрывает постель глухим пыльным одеялком. Бесконечное одеяло, мешок зашитый со всех сторон. Не выбраться. Каждая попытка, каждый рывок удваивает мучения, панику, тесноту.

******* ******* *******

Скоро Влада замечает, что не просто выпутывается из одеяла, а вырывается из чьих-то рук. Нет таких слов чтобы передать, насколько страшно это понимание, какая жуть - ощущать эти руки на себе. А если он победит - не сквозь одеяло? Сон выворачивается наизнанку, становится отчаянным кошмаром.

Влада хватается за складки, пытается найти и удержать края. Но где они? Где углы и стороны одеяла?

Тот, кто снаружи нашёл их. Он пробирается внутрь голой, холодной рукой. Шарит, сипит от напряжения... То дальше, то ближе, то прямо напротив лица выдохи, вздохи... Цепенея как рыба во льду, Влада слышит хриплые отдышливые понукания: н-ну, н-ну....

Ещё чуть-чуть и сердце вырвется наружу, рёбра его не удержат.

Заканчивался кошмар всегда падением. Её разворачивали и швыряли в бездну.

Бормотание за одеялом ускорялось. Нетерпеливый голос делался угрожающим. Влада чувствовала рывки, треск рвущейся ветоши, нутряной знобкий холод. Её мучитель, абсолютно незримый в темноте, стонал от гнева, разочарования... Он развернул пустоту. Влады нет. Её нет. Нагое падение в ужас.

Отдышка, сердцебиение, холодный пол и сиротливая тапочка под пяткой.

******* ******* *******

15. 00

Батареи шпарят, а из окон сифонит так, что на лестнице ветер свистит.

Влада устроила себе шатёр, накинув чей-то клёвый перуанский плед на высокую спинку кровати и спряталась в нём. Надышала, стало дремотно.

Экран смартфона мигает десятью процентами заряда. Розетка в дальнем углу комнаты. "Не, утром подзаряжу".

Свернувшись калачиком, Влада поплыла в сон. В привычный кошмар. На этот раз её, завёрнутую в одеялко, куда-то уносили. Сердце подпрыгнуло и перекувырнулось.

******* ******* *******

Шаги раскачивают дёрганным ритмом. Слышно, как открываются замки, как захлопываются двери. Нездоровое хриплое дыхание слышно.

Пришли? Держат на коленях? Незаметно сон окуклился в обычные рамки - в тесноту безнадёжной молчаливой борьбы.

Некто снаружи судорожно ищет вход. Шарит по всему телу, отклоняя руки, пробираясь вдоль - макушка, лицо, ямка между ключиц, грудь, руки, мешающие руки. Живот, холмик, мешающие руки, ложбинка между ног. Спина, плечи, лицо, щёки...

- Щёки... Щёлка... Где щёлка?.. - сопение уходит по плечам обратно вниз.

Больше всего Влада боится случайно схватить его за руку. Это, как откликнуться.

- Щас... Мы щас... - крутит, раскутывает, путается в спешке. То шепчет, то мычит. Беспокойно и требовательно, ужасно:

- Проверить... На месте ли?.. А то ведь!.. Ладно, ладно...

Влада цепляется, заворачивается, мучается от духоты и неестественной жажды. Слишком сильная жажда. Малодушное желание: если бы дал хоть один единственный раз глотнуть свежего воздуха, то пусть...

Побеждает.

******* ******* *******

Первым движением холодная рука накрывает лицо и долго, жадно трогает его, не отрываясь. Рука смотрит наощупь: нос, глазницы, уши, рот. Макушка, затылок. Гладит...

Влада отворачивается. Бесполезное движение. Пальцы хотят дальше: в губы, в рот, упираются, давят.

Сипящий шёпот напротив лица продыхивает сквозь одеялко:

- Ннну!.. Ннну... Ладно, ладно... Ну же... нну...

Влада сдаётся и берёт губами палец. Думает: "На этот раз я взгляну! Сейчас. Сейчас открою глаза! Раз, два... Три!"

Она резко просыпается от возбуждения и тошноты.

Плед скинут. В окне фонарь. Кислый, железный вкус на языке.

Ни рук, ни ног, ни холодного пола, словно там пропасть. Влада смотрит в пропасть.

******* ******* *******

Кто-то худой в жутком тряпье стоит напротив, упираясь затылком в потолок. Исподлобья оглядывает комнату.

Растягивая в стороны, он держит за верхние углы оконный проём, как одеялко запылённое фонарным светом. Хочет набросить, а там в проёме - следующее окно и такой же ловец, и ещё, и ещё. Последний из них, незримый, громко зовёт:

- Лада!.. Ну же!.. Ладно тебе... Ладно...

От ловца к ловцу, как полый железный мяч по бетонным ступенькам, голос летит по анфиладе: ладно-ладно? Ладно-ладно?.. Ладно?

- Лада... -- тихо зовёт ближний ловец.

Она вздрагивает, поднимает голову и на мгновение видит его лицо. Фонарь гаснет. Квадратный глухой сумрак, пошатываясь, начинает путь. Очертания предметов, дверь, пол и потолок, вся комната меркнет, даже сам воздух.

На обе ноги припадающий сумрак идёт, хватаясь углами за стены, отодвигая их за себя. Он подходит отовсюду вплотную, замахивается целиком собой, медлит... и без удара, беззвучно ложится, смыкаясь как рука на маленьком яблоке.