Подвал мистера Тиллинга и другие истории

Но, не сегодня вечером.

Он даже не заметил ни Bеликой Pатуши, построенной в конце 1400-х годов, ни её образцовых астрономических часов (Морли восхищался ими). Его состояние отрешённости усилилось, пока он шёл, и он предположил, что часть его подсознательного "я" закрывала свою обычно возбуждённую силу наблюдения, чтобы оттолкнуть от его чувств те ужасы, которые он видел в этих видеороликах. Следующее, что он чётко узнал, было то, куда он, казалось, направлялся: каменная тропа, которая в конечном итоге вела к Тумскому Острову (Соборный остров, дом собора Святого Иоанна Крестителя и Церковь Святого Креста, две самые знаменитые церкви города). Но Морли мало интересовался церквями и духовностью, и хотя он обладал оживлённым интересом к старой архитектуре, он уже видел эти две конкретные церкви в прошлом и не хотел видеть их снова...

Так почему же он шёл сейчас сюда, казалось бы, в трансе?

Затем в его воображении появилось странное слово: VRACANJE, слово, изображённое на этой жестокой SD-карте.

Господь всемогущий... - снова подумал Морли, и снова подступила тошнота.

Но теперь до него дошло, почему он обошёл все главные достопримечательности своего любимого города и пришёл на Соборный остров. Река вокруг острова была ближайшим водоёмом. Именно тогда подсознание Морли высвободило свои истинные намерения: он хотел избавиться от карты настолько безвозвратно, насколько мог. Обычная мусорная корзина не была достаточно хорошим вариантом, равно как и система канализации. Ему нужно было увидеть, как карта навсегда исчезнет под струящимся туманом.

С глаз долой... - размышлял он с небольшим удовлетворением.

Конечно, его первая идея состояла в том, чтобы сразу взять и отнести эту карту в полицию, но лишь дальнейшее размышление навело его на эту идею. Эта карта была цифровым устройством хранения настоящего снафф-видео, детской порнографии, пыток, изнасилований, и Бог знает, чего ещё. Простое владение такой ужасной контрабандой, без сомнения, было исключительно уголовным преступлением. Полиция захотела бы точно знать, как такая вещь попала к нему во владение.

И что бы он сказал?

Ну, офицер, понимаете, кто-то проник в мой багаж, всунул карту в мой ноутбук без моего ведома и, о-о-о, они также положили в мой чемодан полную горсть пережёванных голов золотых рыбок.

Нет.

Наш мистер Морли не собирался этого говорить.

И было хорошо известно, что католическая церковь, прямо или косвенно, участвует во всём понемногу в Польше, включая систему уголовного правосудия. Что касается данных на SD-карте, Морли мог легко оказаться в тюрьме со сроком в сто лет.

Не могу позволить себе дурачиться с этим. Я иностранец в чужой стране, здесь я без прав.

Следовательно, его гражданская обязанность сообщить властям о карте могла быть проигнорирована. Он заметил звезды, мерцающие в сумерках между двумя великими соборами, когда ступил на знаменитый стальной пешеходный мост, который соединял Центр с Тумским Oстровом. Мост был "знаменитым", потому что он был известен как "Мост влюблённых"; на протяжении более ста лет любовники гравировали свои инициалы на замках, привязывали их к ограде вдоль моста и бросали ключи в воду внизу. Трогательное чувство. Наверняка многие европейские мосты имели одинаковые традиции.

Когда на мосту не было пешеходов, Морли аккуратно уронил в воду SD-карту. Он даже услышал тихий звук, когда она ударилась о поверхность канала.

Хорошая работа.

Беспокойство о том, как именно эта карта оказалась в его слоте для ноутбука, принесло бóльший вред его настроению, чем сама карта.

Но кто-нибудь посчитает самым очевидным вопросом другой: кто спрятал такую ужасную вещь на компьютере?

Более того: почему?

Наш мистер Морли, возможно, был немного отшельником, но в первую очередь он был неплохим человеком. Он сомневался, что у него когда-либо был враг, и не мог вспомнить, когда он обращался с любым другим человеком со злобой или презрением. Он был приятным человеком, который старался, чтобы в нём было всё приятно, и таким он был всегда.

Я уверен, что это всего лишь национальный предрассудок, - подумал он. - Я - гадкий американец. Толстый, богатый, экстравагантный.

Это было правдой: большинство европейцев не любили американцев по той же причине, что и большинство остального мира. Более высокий уровень жизни, больше свободы, меньше безработицы, больше "Starbucks", больше еды, больше фильмов, больше гаджетов, больше всего. Это была человеческая натура: винить в своих проблемах людей, которые живут лучше.

Кто-то в отеле вставил SD-карту в компьютер, когда мой багаж поднялся на лифте. Просто чтобы испугать меня. Посмеяться над богатым толстым парнем. Хорошо, чёрт с ними! Эта карта потеряна навсегда, и я не позволю никому испортить мою радость!

Морли перешёл на шумный, хорошо освещённый остров. Он посмотрел в сторону собора, устремил взгляд на мерцающую, бормочущую реку Одер, затем повернулся направо и вернулся в Центр. Еда, напитки и, возможно, сексуальное освобождение были его идеей. Это был идеальный способ забыть об этом неудачном начале своего отпуска. Ещё одна тридцатиминутная прогулка заставила его довольно поверхностно рассказать о закоулках Центра - всегда приятного и живописного места, особенно когда приближалась ночь. Он прошёл несколько продуктовых магазинов, которые напомнили ему, что он собирался купить копчёного лосося. Мало того, что продовольственные магазины здесь были чище и намного лучше снабжены, чем в родной стране Морли, но и копчёный лосось в Польше был намного лучше, чем любой другой, который он ел где-либо в мире. Но он решил совершить эту покупку на следующий день, когда он смог бы пойти в свою любимую продуктовую лавку, "Carrefour Galeria Dominikańska", расположенную около его отеля. Затем он прошёл мимо "Empik", увлекательного магазина журналов и предметов искусства, а затем, "Fenick", многоэтажного универмага, где, как известно, он покупал нижнее бельё, а также сдавал свою одежду в чистку, а не страдал от утомительной прачечной самообслуживания. Едва уловимые ароматы доносились со стороны "Soho Café", другого места, которое нужно обязательно посетить, потому что куриная печень и лук, тушёные в масле, и жареная свиная рулька были ошеломительно хороши. Многие вывески приглашали его с приветственным словом Alkohole, но он сопротивлялся настолько, насколько он сейчас мог.

Вскоре он приблизился к периметру Центра, минуя KFC (и, да, курица здесь вкуснее, чем в Америке, как и всё остальное) и группы уличных хулиганов, которые спаивали ничего не подозревающих иностранцев и грабили их. На расстоянии мили он заметил "Небесную Башню": знаменитый высокий чёрный обелиск, похожий на высотку роскошных апартаментов, с шикарным торговым центром на нижних этажах. В этом торговом центре находился любимый суши-бар Морли в Европе, "Fuku Bistro", и там даже продавали японское пиво, но сегодня вечером было не до этого. Он прошёл мимо большой бронзовой статуи Болеслава Храброго, первого польского короля, и одной из самых внушительных статуй в городе. Здесь уже начался участок улицы Свидницкой, главной магистрали, и места, которое приведёт его к пункту назначения.

Только теперь ему пришло в голову, насколько лучше он себя чувствует, так как он отложил свои размышления об этой смущающей и в конечном итоге ужасающей SD-карте. Его первая ночь здесь была спасена. Наконец он нашёл искомый знак туалета и поспешно вошёл. Вот ещё один пример того, почему он так ценил культуру Польши: общественные туалеты здесь намного чище, чем на его родине.

Закончив с главным делом, он, конечно, вымыл руки, и когда вода лилась из крана, Морли поймал себя на мгновение на странном ощущении, уставившись в зеркало. Его брови нахмурились, и он замер, а затем изображение его лица, казалось, деформировалось и начало расплываться, как на речной глади. Какой-то неидентифицируемый импульс перевёл взгляд Морли с его собственного отражения за его пределы, в область пространства за его плечом.

Какого хрена здесь происходит?

Затем его глаза начали слезиться от внезапного запаха, самого ужасного запаха, запаха густого, как пар, и тотчас же его живот начал сжиматься. По крайней мере, если он собирался вырвать, то он был в правильном месте. Если бы он был более склонен к литературному языку, ему могло бы прийти в голову, что ужасный запах можно сравнить с запахом человеческой промежности, немытой в течение нескольких недель, или, нет, десять или двадцать таких промежностей, сконцентрированных в одном месте. Морли покачнулся, отогнал ещё несколько побуждений к рвоте, выключил кран и собирался выскочить оттуда, но то, что он увидел в зеркале, заморозило его на месте: позади него, внизу и слева было что-то. Это было коричневатое лицо, усеянное прыщами, и с короткими чёрными волосами. Гнилые зубы показались в улыбке. Затем Морли вспомнил: короткорукий бомж, который обращался к нему за деньгами у входа в "Иблис". И теперь он вспомнил зловоние, тот ужасный запах тела, который заставил его глаза щипать.

- Ты! - крикнул Морли. - Я помню тебя! - и с бравадой, как будто это обычное дело для него, он развернулся, чтобы противостоять нарушителю. - Ты смуглый маленький педераст! Ты преследуешь меня! Я буду обращаться к властям!

Но после того, как он полностью повернулся, никого уже не было видно, только быстрое движение шагов, шумный смешок и более интенсивный запах тела. Конечно, Морли был не в форме, чтобы преследовать его. Он постоял на месте несколько секунд, обдумывая ситуацию.

Нужно отпустить, - посоветовал он себе. - Что я скажу полиции? Извините меня, офицер, но тот очень маленький, смуглый человек с ужасными прыщами и чрезмерно короткими руками посчитал нужным преследовать меня, потому что я отказался дать ему деньги. И, между прочим, он пахнет довольно плохо, как... ну, совсем как щель в заднице. Нет, это не подойдёт, они подумают, что я идиот.

Затем он приготовился уйти из этого места и вернуться к своим делам, но когда он подошёл к выходу из туалета, другое наблюдение остановило его: это была надпись, сделанная красным маркером или помадой на светло-голубой кафельной стене. Надпись гласила:

VRACANJE.

* * *

Нет, нужно его догнать! - подумал наш мистер Морли и пошёл намного быстрее по улице Свидницкой, миновал просторный торговый центр "Renoma", затем остановку трамвая "Arkady", где его когда-то чуть не сбили за то, что он был невнимателен, и тогда он фактически обгадил свои шорты.

Было темно, но маленький дворик с деревьями, по которому он шёл, сверкал приятными мерцающими огнями. Несколько нищих появлялись на глазах, и все они казались в гораздо более дружелюбном расположении духа, чем захватчик в туалете. Морли дал им деньги без особого внимания, а они все отвечали благодарностью на нескольких языках. Снова его настроение поднялось после предыдущих неприятностей, и теперь его темп ускорился при свете звёзд. Огни впереди, казалось, сияли, как будто объявляя о своём возвращении в длинный ряд магазинов, кафе и баров, которые существовали непосредственно под надземным железнодорожным мостом, улицей с немыслимым названием Войцехуцкитба. Он снова почувствовал себя потерянным в то время, когда поезд прогремел где-то рядом. Его глаза осматривали ряд знакомых ему таверн и магазинов. Он был особенно рад видеть паб "Sielanka", фаворита Морли. В пабе был интерьер с мебелью и обоями начала 1900-х годов, не говоря уже о портретах польских правителей со времен, когда Польша только появилась. И Морли с восхищением заметил на окне рекламу Primator - очень хорошего чешского пива, одного из любимых Морли. Но он шёл дальше, сердцебиение с каждым шагом возрастало. Оставалось три витрины, потом две, потом одна, а потом - возмущённая гримаса исказила его лицо.