Ночь перевертышей

Он обернулся: лес за спиной заволокло пунцовой мглой. Что делать? Повернуть назад, к болоту, и попытаться отыскать другой путь, или же перебежать поляну и выйти, наконец, на тропинку? Вся эта чертовщина изрядно надоела Илье: хотелось поскорее добраться до палатки, завалиться спать, а на утро навсегда уехать из этих проклятых мест. Больше его здесь ничего не держало.

Наплевав на все, Илья ступил на прогалину и, быстро шагая по мокрой траве, направился к противоположному краю, где маячила тропа. Под ноги выскочила лисица — и, поджав уши и хвост, замерла перед Ильей, вытаращив на него испуганные глазищи.

В следующий миг земля под ногами перевернулась: Илью подбросило, и с глухим ударом он шмякнулся во влажную траву. Гул, до этого монотонный, разбух и запульсировал в такт со всполохами красного света. Глаза заволокло кровавой пеленой, а потом обрушилась тьма.

* * *

Илья разлепил веки. Перед взором плыло и плясало, и никак не получалось сфокусировать зрение: изображения с сетчаток не стыковались друг с другом. Наконец, Илья догадался зажмурить один глаз.

Картинка встала на место: он лежал на земле, перед ним расстилалась все та же поляна, чуть поодаль темнели заросли елей и виднелась тропинка, уходившая вглубь леса. Дождь прекратился. Воздух, наполненный красным сиянием, был сухим и жарким, как перед грозой. В тело впивались травинки и комья земли, и Илья понял, что распластался по поляне совершенно голым.

Где моя одежда?!

Илья пошевелил рукой (плечо отозвалось острой, пронзительной болью), но вместо руки в поле зрения возникла нога. Холодок пробежал по спине и заколол по шее — гораздо раньше, чем к тому привык Илья.

Он поднял голову, огляделся. В глотке застрял крик ужаса.

Голова Ильи возвышалась посреди спины. Обнаженное тело резко обрывалось на том месте, где раньше была шея. Вместо рук по земле распластались ноги, а вместо ног из ягодиц прорастали руки.

Он превратился в перевертыша.

Илья открыл второй глаз, и перед взором снова поплыло. Он застонал, а потом сорвался на крик — и этот отчаянный, полный ужаса звук вылетал из его лба — там, где был теперь рот. Слезы брызнули из глаз — и потекли по шее, будто соленой жидкостью сочились уши. Илья потянул к лицу руки, но в движение снова пришли ноги, произрастающие из плеч.

Несколько минут он учился координировать сокращения перепутанных местами конечностей: чтобы ощупать лицо ладонями, следовало привести в движение суставы нижней части тела, откуда теперь торчали руки. Если же Илья хотел пошевелить ногами, то мозгу требовалось отправить команду на плечевой пояс — там, где раньше были руки. Каждое сокращение мышц отзывалось острой болью. Илье представилось, будто невидимый хирург — или, скорее, мясник — раскромсал его на куски, а затем хаотично сшил, позабыв о наркозе.

Изогнувшись, правой руконогой он дотронулся до лица. Его страхи сбылись: на месте орбит он нащупал соски, мягкая впадина пупка заменила собою нос, а глаза расползлись по бокам головы — Илья поочередно помахал перед ними ладонью. Он ощупал темя, затылок — и, наконец, нашел слуховые отверстия на задней поверхности шеи: когда он касался их пальцами, звуки внешнего мира затихали. Ушные раковины отсутствовали. Илья глубоко втянул ртом воздух (он не знал, где прятался теперь нос, да и остался ли он вообще), стараясь успокоиться и унять нервную дрожь.

Нужно что-то делать.

Непонятно, сколько времени он провалялся на поляне. Дождь прекратился, трава и земля высохли, но утро еще не наступило: ночное небо затягивала все та же красноватая пелена. Странно, могли ли почва и заросли так быстро просохнуть после мощного ливня?

Илья приподнялся на трясущихся конечностях: ноги, согнутые в коленях, торчали впереди туловища, а вывернутые в локтях руки топорщились сзади. Стоять было неудобно, тело дрожало и норовило грохнуться оземь. Илья сделал пару пробных шагов — и повалился на траву, вскрикнув от боли.

С третьей попытки он удержал равновесие. А затем осторожно, сжав зубы на лбу, поковылял к тропинке, маячившей у края поляны. Цель была простой: как можно скорее добраться до палатки и оттуда по спутниковому телефону вызвать помощь.

Трава щекотала живот, конечности, измазанные в грязи, то и дело оступались на кочковатой тропе, но Илья, постанывая, упорно двигался вперед. Когда боль в местах новых сочленений становилась нестерпимой, он позволял себе короткую передышку, а затем продолжал путь, продираясь сквозь чащобу.

Наконец заросли расступились, и перед Ильей открылась поляна, на которой возле потухшего костра высилась палатка. Илья с облегчением выдохнул: почти добрался, осталось совсем немного. Конечности дрожали от напряжения и усталости, готовые вот-вот предательски подогнуться и уронить его.

Еще чуть-чуть.

Он сделал шаг — и наступил на сухую ветку. С треском она переломилась. В ту же секунду силы покинули Илью, и на подогнутых конечностях он опустился на землю. Завалиться в нескольких метрах от палатки со спасительным телефоном было обидно и глупо, поэтому Илья, стиснув зубы и превозмогая боль, пополз на животе: сзади он отталкивался руками, а впереди загребал ногами, подтаскивая за ними туловище. Тело, растягиваясь, отзывалось пульсирующей болью в аномальных суставах, и Илья громко простонал. Покряхтывая и мыча сквозь стиснутые зубы, он волочился к палатке по сухой, шуршащей траве.

— Эй, кто там пьяный бродит? — гаркнул резкий, отдаленно знакомый голос.

Илья замер. Внутри кто-то был! Неужели Степаныч?! Пришел на его поиски? Илья открыл рот, собираясь позвать на помощь, но изо лба вырвалось нечленораздельное мычание. Прошибло потом: он не мог говорить!

Илья, пошатываясь, приподнялся на дрожащих конечностях, чтобы ускорить движение к палатке, но, не рассчитав сил, повалился на пенек с забытым на нем котелком. Сбитая посудина с лязгом упала на землю. В следующую секунду по его телу полоснул яркий свет: из окошка в палатке бил луч фонаря.

Ослепленный ртутной вспышкой, Илья трясся на месте, пытаясь с трудом устоять на шатких конечностях. Он отрывисто захрипел, силясь выговорить хоть какое-нибудь слово, — и, покачиваясь, двинулся ко входу в палатку, обходя ее сбоку. Луч фонарика исчез из окошка и светил теперь изнутри, понизу шатра.

Потемнело: выгнув голову вверх, торчащим на виске глазом Илья увидел, как на небе сгустились багровые тучи, готовые обрушить мегатонны воды.

Утробно мыча, Илья проковылял ко входу в палатку. Просунул ноги в полог, затем подтянул туловище с головой на спине, очутившись в душном полутемном нутре, рассеченном лучом фонаря.

С неба громыхнуло, а в следующий миг грохот выстрела и яркая вспышка разорвались перед Ильей. Левое плечо прожгло мощным ударом: Илью выбросило из палатки на поляну, и холодные капли дождя посекли его тело.

* * *

Он очнулся от красного света: алые всполохи мерцали перед взором, и вначале Илья принял их за пульсацию крови под веками. Сфокусировав зрение, он понял, что жидкое сияние разливалось с небес.

Мелькающий лес. Утробный гул. Вибрирующие деревья. Тряска шагов. Струи дождя. Влага на теле. Кровь на плече. Жгучая боль.

Органы чувств — пусть и расположенные как попало на теле — поочередно собирали информацию от окружающего мира и организма, и вскоре у Ильи сложилась полная картина: раненого, его несли на плечах, словно тушу подстреленного зверя. Точно так же, как совсем недавно он тащил на горбу перевертыша.

Холодок пробежал по телу, и Илья непроизвольно содрогнулся. Человек, который его нес, остановился и прислушался. Илья застыл, не зная, как поступить: отозваться или замереть? Человек, постояв, продолжил путь, и ветви елей зацарапали голое тело Ильи. Боль в левом плече жгучими волнами разливалась по туловищу, подкатывала в голове — и в какой-то момент стала настолько невыносимой, что Илья потерял сознание.

* * *

Удар вернул его в чувства. Илья застонал, ощущая телом холодную жирную хлябь. Он лежал на животе, раскинув конечности. Несло тиной и затхлой болотной вонью. Голова Ильи свисала со спины, и он не мог ее поднять — силы оставили его вместе с кровью, хлеставшей из простреленного плеча. Он разлепил один глаз и повел им вокруг: промелькнуло багровое небо и темные заросли вдали. Взгляд остановился на сапогах, и он посмотрел выше.

Перед ним стоял его двойник — точная копия самого Ильи. Дождь хлестал по перекошенному от отвращения лицу, красные всполохи отражались в широких черных зрачках.

Илья с ужасом замычал. В одно мгновение, равное вспышке с небес, в голове сложились кусочки мозаики: он разгадал тайну красной ночи. Каким-то невероятным образом — будь то пространственно-временная аномалия или другая чертовщина — на загадочной, неведомо откуда взявшейся поляне его перекинуло в прошлое на несколько часов. Очевидно, такие «забросы» случались в лесу и раньше: их жертвами обычно становились животные, а пять лет назад в ловушку попался отец. Мгновенные перескоки в пространстве не проходили бесследно, и невольные путешественники во времени возвращались в прошлое деформированными — в виде перевертышей.

В перевертыша превратился отец. Перевертышем обернулся Илья.

И он знал, чем все закончится.

Двойник подошел ближе и пнул Илью под живот, сталкивая в болото. Илья, вскрикнув, завалился на бок: голова, торчащая из спины, не давала ему распластаться. Двойник присел рядом и столкнул его в болото.

Плотная холодная жижа сомкнулась у тела — и потянула вниз. Илья не мог пошевелиться: вязкая гуща сковала и без того обессиленные конечности. Он лишь вертел головой над поверхностью болота, хватая воздух и захлебываясь зловонной кашей.

«Не ходи на поляну!» — пытался выкрикнуть Илья, но вместо слов изо лба вылетали надорванные булькающие звуки.

Глаза заволокло мутной жижей, но над болотом еще оставался рот. «Поляна!» — в предсмертном вдохе вырвалось у Ильи, но он уже знал, что двойник — он сам — не поймет предупреждения.

Тьма поглотила Илью и потащила на дно — туда, где ждал его отец.