Желтый жилет

Я отшатнулся на шаг. Сначала не поверил своим глазам. Подумал, что это какая-то шутка или розыгрыш, и сейчас откуда-то из-за угла выскочит бородатый дворник и двинет мне кулаком в рыло, чтобы спокойно утащить всю технику с участка.

Но дворник не выскакивал, а желтый жилет продолжал медленно плыть над толстой черной трубой.

— Шутники, вашу мать, — выпалил я без особой уверенности. — В фокусники вздумали затесаться? Несколько лесок ничего…

Нечто коснулось моей головы.

Я с криком отскочил в сторону, но стоило ноге только приземлиться на поверхность, как шею вдруг стиснуло что-то холодное и твердое, и меня с силой опрокинуло назад.

— Какого?!

Я захрипел. От удара о землю воздух со свистом вырвался из легких, а удавка на шее мгновенно затянулась, пережимая дыхательное горло.

Ужас заставил адреналин хлынуть по венам. Глаза мои широко распахнулись, ноздри натужно раздувались, пытаясь протолкнуть по глотке хоть какую-то порцию кислорода.

Я замолотил каблуками по грязи. Луч фонаря истерично замотало из стороны в сторону, и я принялся махать наугад куском арматуры, но та раз за разом задевала один лишь воздух.

Удавка медленно затягивалась. Я ощущал, как напрягаются мышцы шеи, пытаясь противостоять смертельным объятьям. Всего за пару секунд дела приняли такой кошмарный оборот, и мозг еще не понимал, что следует делать. Ему банально не дали времени решить.

Меня потянуло куда-то назад.

Я цеплялся одной рукой за рыхлую землю, пытаясь удержаться на месте, а второй тыкал арматурой куда-то наверх с надеждой отбиться от нападавшего.

В шее что-то захрустело. На скорости меня доволокли до самого края ямы, впечатав затылком в отсыревшие деревянные доски, после чего начали поднимать вверх.

Мир перед носом замерцал красными кругами.

Я наконец додумался отбросить железку и двумя руками вцепился в удавку. Пальцы нащупали что-то влажное, покрытое вязкой холодной слизью.

Туловище начало подниматься. Напряжение под черепом усилилось, и я оттолкнулся ногами от земли, пуская изо рта пузыри.

Перелом палача – вот как это называлось. Слова зачем-то всплыли в моей голове, и мысли затянули безрадостные картинки висельников, чьи бездыханные тела уныло раскачивались на ветках деревьев.

Под весом тела петля затягивалась, буквально разрывая связки шейных позвонков, что в большинстве случаев приводило почти к мгновенной смерти.

Неужели такая участь меня ждет? Или, что хуже, я буду вынужден медленно погибать от недостатка воздуха?

В глотке снова захрипело.

Я пытался вырваться из пут, царапал и тянул, однако все усилия были тщетны. Сердце в груди колотилось, разум сжался до единственной маленькой точки. Мысли лихорадочно метались в голове, и я даже не заметил, как обломались до крови ногти.

Удавка поднималась медленно, с насмешкой, будто нападавший хотел поиздеваться напоследок.

Мышцы в ногах взвыли. Все тело теперь балансировало на больших пальцах, едва удерживаясь от падения. А петля плыла и плыла, беззвучно и неумолимо приближая меня к потере сознания.

Я сунул руку в карман, скользкими пальцами нащупал изогнутую рукоять раскладного ножика и из последних сил полоснул им над головой.

Нечто наверху взвизгнуло. Не по-человечески взвизгнуло, скорее как здоровая кошка, которой наступили в темноте на хвост, и яростный вопль этот врезался в уши как пара раскаленных гвоздей, слышимый даже сквозь пульсирующую от пережатой артерии кровь.

Хватка на моем горле ослабла.

Я свалился обратно, шлепнулся на живот и закашлялся. Горло словно опухло от гематомы, и едва удалось вдохнуть, от чего легкие обожгло огнем.

— Кха-кха!..

Кашель стиснул грудь. Недавно съеденная колбаса одним мерзким клубком вывалилась наружу, и я на дрожащих конечностях пополз прочь, к фонарю, стискивая благословенный нож.

Лицо и руки измазались в глине. Фонарь еще лежал в трех шагах, освещая пенополиуретановые трубы, и сквозь бурые круги я схватил его, перевалился на спину и направил вверх.

Луч фонаря выхватил на ночном небе низкий толстый силуэт, но тот тут же скрылся, стоило мне приглядеться.

— Ч-что за…

Кашель продолжал наступать, и меня снова вырвало.

Все тело тряслось, и едва получилось взгромоздиться на ноги, пошатываясь от гипоксии.

Я выбросил фонарь, схватил в свободную руку выроненную арматуру и бросился к лестнице. Не знаю, чем я руководствовался в тот момент. Близость смерти заставила организм работать как никогда, и энергия хлестала через край. Страх застлала всепожирающая ярость, и я за несколько секунд взметнулся вверх, вооруженный ножом и куском тяжелого металла.

Должно быть, со стороны я выглядел смехотворно. Дрожащий грязный котенок в собственной блевоте, ощерившийся на пустоту тем, что нашлось под рукой.

Я огляделся, вжав голову в плечи, ожидая удара с любой стороны.

Где-то в стороне загавкала псина. Кажется, кто-то проходил мимо, и я на негнущихся ногах выбежал с участка, чтобы позвать на помощь.

Что это была за тварь? Лишь долю секунды она попала под яркий свет, и даже этого хватило, чтобы различить в незнакомце кого-то… что-то нечеловеческое. Толстое, приземистое тельце в огромных черных буграх и с зеленоватой склизкой кожей. А еще глаза…

Ни один человек не мог похвастаться круглыми абсолютно красными глазами, что светились в темноте.

В памяти всплыли детские страшилки, и я мотнул головой.

Нет, всего лишь галлюцинации от удушения, ничего больше.

Я выбежал обратно к тропинке, готовый ткнуть арматурой в любую приблизившуюся чертовщину, однако по пути никто меня не встретил. А собака, здоровая черная сволочь с длинными висячими ушами, лишь воззрилась из-за дерева как на умалишенного и побежала дальше по своим делам, махнув на прощание обрубленным хвостом.

Я откашлялся в рукав. Спрятал нож в карман, не отпуская из рук, и быстрым шагом направился обратно к вагончику, нервно оглядываясь на затихший снова темный участок.

— Кха-кха!..

Оградка привычно затрещала. Я накинул обратно крючок и перевязал ее для надежности торчащей из пластикового полотнища проволокой.

— Ты чего тут расшумелся?

Подавив едва не вырвавшийся наружу истеричный крик, я резко обернулся и налетел на вышедшего из тени дерева напарника.

— Тише, тише! — Борисыч поднял руки, заметив у меня кусок арматуры. — С кем воюешь, малой? Я же говорил тебе не шастать в одиночестве. Если снова эти приперлись, надо было меня разбудить.

Я сглотнул. Белесые глаза из-под густых седых бровей окинули меня оценивающим взглядом, и старик нахмурился.

— Господи, да что с тобой случилось?

— Т-ты… Ты чего вдруг вышел?

Я глянул ему за спину.

— Чего? Разве не ты только что меня звал?

— Звал? — во рту пересохло. — Никого я не звал, мать твою!

По его лицу вдруг мазнуло тенью.

Я ничего не успел сделать. Не успел среагировать, оттолкнуть. Лишь тупо смотрел, как связанная из чего-то мертвенно-синего петля ловко накидывается на его шею, и в следующий миг…

Раздался хруст.

Старик даже не вскрикнул. Его тело резко подлетело вверх и с тошнотворным хрустом что-то в шее моего напарника сломалось, от чего повисшие над землей конечности мелко затряслись как от разряда током.

Его лицо навсегда отпечатается у меня в памяти. Взгляд, полный шока и непонимания. Струйка пены в уголке широко распахнутого рта. И синяя удавка, чем-то напоминавшая… ха-х, связку огромных сарделек.

Борисыч повис над землей в полутора метрах. Хрипел.

Я застыл, лишь взглядом проследил вверх, к замигавшему уличному фонарю, на вершине которого сидело это толстое жабоподобное существо, вывалив из огромной безгубой пасти толстый язык – орудие убийства.

Из-за контраста света и тени мне не удалось его разглядеть. Лишь смазанные очертания голого тела с короткими одутловатыми лапами, которыми оно цеплялось за высокий фонарь, и круглые как блюдца красные глаза, воззрившиеся – нет, вовсе не на свою жертву – прямо на меня.

Словно оно предупреждало. Только о чем?

Старик еще трясся в предсмертной агонии, когда на землю прямо под его ногами шлепнулась вдруг какая-то черно-красная коробка.

Пачка электродов, два с половиной килограмма. Такие завезли неделю назад нашим рабочим, когда наняли дополнительных сварщиков на участок, потому что не успевали со сроками.

Я тупо уставился на электроды, пытаясь найти какую-то с ними связь, но голова наотрез отказывалась думать.

Наверху заклекотало. Я уже приготовился бежать, но тело напарника вдруг шлепнулось на землю, и безобразный язык, щелкнув в воздухе, исчез, втянулся обратно в это… существо.

Когда я поднял голову, никого уже не было.

Я остался в одиночестве, с пачкой электродов и свежим мертвецом.

Все произошло слишком быстро. Непонятно. Наверное, так ощущает себя прохожий, сбитый вдруг на пешеходном переходе пьяным водилой.

Дальше все прошло как в тумане. Звонок дежурному, сорок восемь часов в кутузке. Допрос, бесконечные попытки навязать мне мотив убийства. Я лишь отрицательно качал головой и повторял, что он уже лежал так, когда я вернулся обратно.

Следователь, неприятный тип в мятой рубахе и старом пиджаке, все ругался, но черту не переходил. По итогу выяснилось, что мы с напарником никогда не конфликтовали, и дело закрыли как самоубийство. Вроде как у Борисыча был за плечами болезненный развод и потеря сына, погиб в автомобильной катастрофе. Правда никто так и не удосужился внятно объяснить, куда делась удавка, и почему он лежал посреди участка над высоким фонарем, куда бы никогда в жизни не умудрился закинуть веревку.

Кажется, в бумагах написали, что какой-то «мимоход», скорее всего, пытался помочь и скрылся, поняв, что старик уже мертв.

При обыске у Борисыча нашлись еще электроды. А еще моток кабеля, несколько баллончиков герметика и пены, бутылек растворителя и десять метров медной проволоки.

Не знаю, на кой черт все это было ему нужно. Как я и говорил, наверное, некоторые люди просто тащат все, что неровно лежит. Природа легкой наживы.

Когда меня отпустили с концами, я сразу же забрал деньги и уехал в родной город, поклявшись никогда больше сюда не возвращаться. Лишь спустя год от знакомых я узнал, что нашли тех убийц, что затолкали в канализацию труп дворника. Ими оказались охранники с соседнего участка. Они вместе с мертвым дворником сдавали втихую чермет, и в один из таких дней напились и что-то не поделили, вот и вся история.

В общем, на хер такую работу.