Голодный город. Сборник рассказов

Голодный город

На мрачный, холодный город надвигалась ночь. Она неспешно разливала свои чернила по лабиринту улиц, скрывая прожорливых троглодитов, которых пока ещё не выпускали на волю алые лучи закатного солнца. Чем ниже скатывалось солнце к горизонту, тем ожесточеннее и нетерпимее становилось злобное рычание, доносившееся из подвалов заброшенных домов. Их чёрные глазницы сияли первозданной пустотой и лютым холодом, они давно не отапливались, в них не билось тепло человеческой жизни, потому что оставшаяся на земле кучка чудовищ не являлась больше человеческой расой. Всё пропало, но как – не мог сказать уже никто. Плотоядным зверям, по привычке перемещавшимся на двух ногах, было не важно, что было ДО, что станет ПОСЛЕ… Их цель была только жрать, уничтожать любую жизнь и превращать её в пищу для того, чтобы выжить самим. Как голодные, дикие псы, они сбивались в стаи. Слабых пускали на корм, сильных использовали в ожесточённых схватках, которые ежедневно случались на ночных улицах. Каждая стая хотела отгрызть себе новый ломоть от города, каждая хотела владеть и разрастаться, но, когда в головах нет ничего кроме голода и жадности, долго не проживёшь и быстро превратишься в корм.

Напряженную тишину улиц разрезал прерывистый скрип железной тележки. Она спотыкалась на мусоре и костях, густо разбросанных по тротуару, на её ручке все ещё можно было различить название супермаркета, в котором она когда-то стояла, хотя содержимое вряд ли можно было назвать продуктовой корзиной среднестатистического человека. Тряпье и сковородки, обглоданные конечности, уродливо срезанные скальпы, и одна единственная, неестественно яркая и режущая глаз банка консервированных персиков, как отголосок прошлой жизни. Это был главный трофей Волокуши, кативший свою тележку к окраине города. Когда-то Волокушу мама ласково звала Валюшей, потом Валюша стала Валькой, а когда "всё изменилось" – стала Волокушей. Она постоянно катила сою бессменную тележку по улицам выеденного города, собирала хлам и обменивала его у троглодитов на еду или что-то ещё, что оставалось в качестве трофеев после уличных боев. Волокушу никто не собирался жрать. На вид она была дохлая и грязная, воняло от неё за километр, потому что Волокуша сразу смекнула – хочешь выжить – не будь похожей на еду. Она обмазывала себя дерьмом и вешала на шею человеческие потроха, её грязную патлатую голову украшал где-нибудь добытый очередной скальп, ну а о том, чтобы сменить свои лохмотья не могло быть и речи – чем чище, тем больше шансов у тебя быть съеденной. Всё считали её безумной, но порой в её глазах сквозило куда больше разумного, нежели у прожорливых обитателей города.

Лиловые густые сумерки сменила чёрная вуаль прохладной ночи. Весь день раскаленный июльский ветер завывал меж опустевших домов вымершего мегаполиса, и теперь долгожданная прохлада гнала на волю диких существ, которые когда-то называли себя людьми. Худые и поджарые, крепкие и коренастые, полуголые или же облаченные в рваные, грязные одежды, они теперь выползали из своих укрытий в поисках новой жертвы.

И жертва эта нашлась. Стая, сколоченная из городских отбросов, которая по своим личным мотивам покинула насиженные места, теперь обитала в промзоне и, по счастливому случаю, напала на чей-то след. Эта стая уродливых недолюдей не брезговала ничем. Они забивали и сжирали любого, кто попадался им на пути, а в последнее время не попадался никто и голодные, озлобленные существа готовы были начать жрать членов своей стаи, но удача наконец улыбнулась им. Свежая кровь мелкими каплями рассыпалась по асфальту и, учуяв её, они дружно двинулись в том направлении, куда их вёл медно-солоноватый запах. Когда нестройная цепочка кровавых капелек прервалась, стая занервничала. Они уже предвкушали знатный пир на несколько дней, ведь если они напали на след взрослого раненого человека, то мяса у них будет вдоволь. Стая была небольшая – человек восемь осталось с тех пор, как троих они потеряли несколько дней назад в схватке со стаей окраины.

Обессиленные от голода, они не выстояли бой и стали кормом для победителей, но такова жизнь и тут ничего не поделаешь. Человеческим существам стало чуждо сострадание и скорбь, а потому они не оплакивали свои потери. Каждый день на пустеющих улицах города кто-то умирал и от этого невозможно было сбежать. Если ты покинешь город, тебя сожрёт промзона, если вдруг тебе удастся выбраться из неё, не спеши радоваться, стаи окраин тебя точно пустят на фарш, ну а если тебе всё же посчастливится выбраться из этого ада, знай, тебя добьют те, кто прячется в лесах. Среди «городских» бытовало мнение, что в лесах живут травоядные, те, кто выстоял в самые тёмные времена и не опустился до каннибализма. Жители же окраин считали иначе. По ночам из леса до их ушей доносились страшные звуки, глаз касались отсветы костров и, смешиваясь, от чего-то они вселяли не поддельный ужас в жителей окраин, но это только домыслы. Каждая стая доживала свою маленькую жизнь, каждый знал, что никто не в безопасности и рано или поздно настанет и его черёд. Эти существа больше не двигались в сторону прогресса и после того, как случилось страшное, и облака ядовитых испарений захлестнули города и страны, выжившие решили, что оставаться людьми уже не обязательно.

Уровень прогресса когда-то был так высок, что передовые разработки в области биохимического оружия достигли своего апогея и, не сумев подчинить себе своё же творение, эксперименты вышли из под контроля. Утечка данных в одной лаборатории, пропажа образцов в другой… Одно необдуманное действие влекло за собой другое и вот уже лихорадило один город, за ним второй, третий, далее переход за границу государства, агрессия государства соседнего, высокопарные речи глав правительств, сменившиеся оскорблениями и угрозами и за считанные месяцы мир преобразится до неузнаваемого. Голодные монстры рыскали по улицам города, в бункерах увядала элита, не способная себя защитить, потому как оказалось, что в постапокалиптическом мире деньги не имеют значения, только сила, только стая, а когда твои телохранители съедены, то…

Ночь не самое любимое время Волокуши. Она предпочитала передвигаться днем, когда надоедливые твари не снуют по улицам в поисках еды, воды или "веселья". Она знала, что даже ночью никто не будет её жрать, но всё же предпочитала солнечные лучи и яркое синее небо ночному мраку и холоду. В прошлой жизни Валюша дважды в год моталась на море, и дважды в год меняла того, кто бы её сопровождал и всячески развлекал там. Валюша была красоткой, жившей в центре мегаполиса, носила под кожей немного силикона, немного ботокса, немного черной туши в виде затейливых узоров, немного краски для волос модного оттенка и вот простушка из области превращалось в городскую львицу, чего конечно не скажешь о ней теперь.

Этой ночью Волокуше нужно было пересечь город и добраться до окраин. Путь её лежал через промзону и она, неспешно катя свою скрипучую телегу, медленно, шаг за шагом, двигалась к своей цели, чтобы у стай окраин обменять кое-какие свои безделушки.

Ночь стояла такая же ясная, каким был день, с той только разницей, что яркое, палящее солнце сменила такая же яркая, но холодная луна. Она разбрасывала свой потусторонний свет на скелеты брошенных заводов и складов. Когда-то здесь кипела жизнь, работяги сменяли друг друга, товары приезжали и уезжали и всё было хорошо, но, видимо, настал черёд и этих железных машин. Им было суждено остановить свой ход, ведь в этом новом мире нет места ни заработку, ни покупкам. Этот мир был лишён системы, чёткого и ясного распорядка, позволяющего контролировать течение жизни. Теперь же, лишённые смысла, эти заводы уныло вздыхали своими несмазанными механизмами, а склады манили своей пустотой, ведь в их мрачных чревах можно было укрыться от непогоды, разделать тело и даже приготовить его, если удастся договориться с Волокушей, ну а если не удастся, то можно сожрать и так. Чудовищам не привыкать, а мнение жертвы никому не интересно.

Волокуша остановила свою скрипучую тележку и прислушалась – где-то поблизости рыскала стая. Она слышала их тихие перебежки, слышала, как они шумно тянут воздух, припадая к земле. Видно взяли след, подумала Волокуша. Где-то в глубине гниющего завода, послышался металлический грохот, за ним шелест одежды и жалобные, еле слышные всхлипы. Стая сорвалась с места и нырнула в чёрные глазницы выбитых окон.

Волокуша стояла в нерешительности. Сколько раз ей доводилось видеть, как стаи рвут на части слабых, не способных себя защитить одиночек. Ей было плевать. Сколько раз она слышала, как человекоподобные твари вырывали конечности и тут же принимались их жрать. Ей было всё равно. Она ждала сою порцию за обмен или остатки от пира в виде одежды, побрякушек или ещё чего. Всё знали, что Волокуша не от мира сего и никто не воспринимал её в всерьёз. Она была необходимым винтиком, связывающим все стаи в округе, некоторые даже передавали послания через неё в виде, например, отрубленной головы врага. Все знали, что она нужна городу, а потому она не раз была свидетелем пиршеств, и при этом всегда возвращалась с них живой. Но мало кто знал, что Волокуша не ела человечину. Когда-то Валюша поддалась модным веяниям и течениям, перешла на ЗОЖ и ПП, а потом и вовсе стала вегетарианкой, как ни как, а оболочку нужно беречь, думала она тогда. Те времена давно прошли, Валюша сменила имя на Вальку, потом – Волокушу, а привычка не есть мясо (чьё бы оно ни было) осталась. По крайней мере, это позволяло ей чувствовать себя человеком, хотя на вид таковым и не являлась.

Она оставила тележку на дороге и бесшумно двинулась за стаей. Внутри завода холодная тьма раскинула свои щупальца во все углы и лишь изредка можно было увидеть, как робкие осколки лунного света проникают сквозь битые окна. Стараясь держаться на расстоянии, она увидела в свете луны рассыпанные по пыльному полу кровавые следы, а потом услышала плотоядный клич стаи – они нашли жертву.

Подойдя ближе, к тому месту, где собралась стая, она услышала женский плачь. Кто-то выволок девушку из угла, в который она забилась, на осколок лунного света. Стая расступилась, и в глаза Волокуше врезались её пышные формы и выдающийся круглый живот. Что-то кольнуло её внутри, в самое сердце, и холод заструился по венам Волокуши. Неужели они сделают это, пронеслось у неё в голове. Да, мир жесток, и она не просто знала это, она жила в этом мире, но даже теперь, видя все его ужасы, не могла осознать того, что происходило на её глазах. Беременная женщина сидела в круге лунного света, а её обступали голодные злобные твари. В их глазах не было ни намёка на жалость. Только голод. Волокуша была не так глупа, как казалась, напротив, в этом диком мире, она одна из немногих, не утратила рассудок. Она знала обо всех опасностях, которые могут подстерегать на улицах голодного города, и она всегда была наготове. В складках и карманах её лохмотьев можно было найти всё, что угодно, причём именно то, что нужно было в конкретный момент. Сейчас она бесшумно вытащила обрез, достала и сразу положила в ладонь патроны и тихо, словно тень двинулась на стаю. Они не видели её, будучи полностью поглощенными своей добычей. Выстрел, ещё один, перезарядить, выстрел, выстрел, повторить. От неожиданности стая растерялась, и она успела положить пятерых. Больше патронов в руке не оказалось и она, спрятав обрез, выхватила нож. Кинувшись на одного, она всадила ему в живот шесть-семь глубоких, частых ударов, превращая его внутренности в фарш. Двое оставшихся тащили женщину в более безопасное место, но она была слишком тяжёлая и неповоротливая, и к тому же сочилась кровью, поэтому дело у них шло плохо. Как пиявка Волокуша вцепилась в одного из них, нанося хаотичные удары в шею. Он даже не успел взвыть от боли, кровь заполнила рваное горло и, издавая предсмертные хрипы, он так и умер, пока Волокуша давила на него всем своим весом. Последний решил не испытывать судьбу и, бросив беременную, дернулся к выходу, но Волокуша понимала, что оставлять его в живых никак нельзя и как обезумевшая бросилась на него. От голода и усталости он упал на землю, а Волокуша, словно огромная тень укрыла его своими лохмотьями и частыми ударами небольшого ножа изрешетила ему грудь.