Зловещие мертвецы (сборник)

Хватит ли у меня времени, чтобы проникнуть в тайну? Черные призрачные лапы все чаще возникают у меня перед глазами и с каждым разом принимают все более чудовищные размеры. Постоянно давит чье-то враждебное, чужеродное присутствие, едва вмещающееся в стенах дома. В коридорах меня преследуют уродливые, полупрозрачные лица и тени и усмехающиеся призраки с портретов. Роковой знак, что я продвигаюсь в моих изысканиях.

Теперь мне известно, что заклинание, в смысл которого я собираюсь проникнуть, скрывает изначальную тайну земного существования — тайну, которую безопаснее оставить непознанной и нетронутой. Гибельные знания, ее составляющие, не имеют ничего общего с природой человека и могут быть раскрыты лишь в обмен на душевное спокойствие и рассудок; постижение роковых истин делает их обладателя навсегда чужим среди людей, обреченным странствовать в одиночестве по планете. Иную опасность таят в себе порождения уцелевших рас, более древних и более могущественных, чем человеческая. Зоны и вселенные ничего не означают для них, чудовищные создания Старых Рас дремлют в надежно укрытых тайниках и пещерах, не подверженные течению времени, в любую минуту готовые пробудиться, стоит только земному отступнику узнать из черных книг их запретные знаки и секреты.

24 апреля.

Весь день провел на чердаке, изучая надписи на гравюре На заходе солнца дом наполнили странные звуки, которых мне до сих пор не приходилось слышать и которые, казалось, исходили откуда-то извне. Прислушавшись, я определил, что они доносятся со стороны увенчанного каменной грядой холма, расположенного на некотором удалении к северу от дома. Кто-то рассказывал мне, что от дома на вершину холма ведет тропинка. Подозреваю, что Ван дер Хейлы частенько пользовались ею, хотя я почему-то до этой минуты ни разу не вспоминал о ней. Шум на вершине холма напоминает пронзительные завывания расстроенной волынки, сопровождаемые необычно злым посвистом или шипением; подобный род музицирования, полагаю, трудно встретить на Земле. Удаленность значительно ослабляет звуки, к тому же вскоре они совершенно стихли, однако происшедшее заставило меня серьезно задуматься. Северный флигель с подземным ходом и окованной железной дверью направлен точно в сторону холма. Подобное расположение вряд ли можно объяснить простым совпадением.

25 апреля.

Сделал необычайное и тревожное открытие относительно природы моего заключения. Притягиваемый к холму непонятной силой, я обнаружил, что шиповник расступается передо мной, но только в одном этом направлении. Колючие кусты до середины опоясывают холм, на вершине же произрастает жалкая поросль мха и травы. Взобравшись по склону, я провел несколько часов среди обдуваемых ветром каменных монолитов, странный свист, возможно, объясняется трением струй воздуха о растрескавшиеся глыбы. Сейчас издаваемый ими шум сильно напоминает человеческий шепот.

Камни, стоящие на вершине, ни цветом, ни строением не похожи ни на что, виденное мной до сих пор. Их расцветку нельзя назвать ни серой, ни коричневой; скорее она грязно-желтая с неприятной прозеленью, предполагающей цветовую изменчивость. Узор на поверхности странно схож с рисунком змеиной кожи; прикосновение к камню необъяснимо отталкивающе, словно пальцы трогают спинку жабы или другой рептилии. Возле центрального валуна находится окаймленный галькой провал, о происхождении которого я не берусь судить: возможно, пересохший источник или подземный лаз. Когда я попытался спуститься с холма по склону, обращенному в сторону от дома, то обнаружил, что кусты шиповника перехватывают меня, как и раньше, в то время как тропинка к дому остается легкопроходимой.

26 апреля.

Снова поднимался на холм. Сегодня вечером шепот ветра слышался гораздо отчетливее; сердитое шипение почти переходило в настоящую речь, глуховато звучащую, гортанную, с отзвуками волынки, которую я слышал позавчера. После захода солнца на горизонте блеснула вспышка весенней грозы, сопровождаемая почти тотчас же — рокочущим гулом в поблекшем небе. Это совпадение сильно встревожило меня; казалось, что гул, стихая, прошипел какую-то фразу на неземном языке, оборвавшись гортанным вселенским хохотом. Что это? Мне начинает изменять рассудок, или же мое любопытство пробудило к жизни чудовищных обитателей сумеречных пространств Шаббат совсем близок. Каким будет мой конец?

27 апреля.

Наконец-то! Мои мечты как никогда близки к осуществлению, и я готов пожертвовать всем, чтобы проникнуть в приоткрывшиеся передо мной двери. Душа, жизнь, тело — никакая цена не остановит меня. Последние дни расшифровка иероглифов на гравюре продвигалась чрезвычайно медленно, но сегодня я отыскал недостающий ключ. Вечером я буду знать смысл надписи.

Под массивным фундаментом — я точно не знаю где — погребен один из Древних, который укажет мне дверь, куда следует войти, и сообщит утерянные символы и слова, необходимые для этого. Как давно он лежит здесь, забытый всеми, кроме тех, кто воздвиг валуны на вершине холма, и тех, кто позднее нашел это место и выстроил дом? Нет ни малейшего сомнения, что Хендрикс Ван дер Хейл прибыл в 1638 году в Новую Голландию только ради поисков этого Существа. Население Земли и понятия не имеет о подобных вещах, исключая разве тех, кто прихотью судьбы стал обладателем гибельных знаний, легенды о которых шепотом передаются из поколения в поколение. Само Существо не видел никто, если, конечно, исчезнувшие хозяева дома не продвинулись дальше, чем я предполагаю.

С разгадкой надписи пришло владение Семью Печатями Воплощений, давно утерянными обитателями Земли; на третьей Печати постиг молчаливое знание Смерти. Остается только произнести Заклинание из ритуала Акле, которое преобразит забытого хранителя Древней Двери. Меня очаровывает формула Заклинания. Резкие гортанные и шипящие звуки не походят ни на один из языков, с которыми мне приходилось сталкиваться в моих изысканиях. Даже Черные мессы из наиболее туманных глав „Книги Эйбон“ бледнеют перед их звучностью.

Поднявшись на холм на закате, я попытался произнести формулу вслух, нов ответ вызвал лишь зловещее громыхание на горизонте; небольшой смерч пронесся мимо, извиваясь и корчась, словно живое создание. Вероятно, я неправильно произношу чужие слоги, или же вся формула действительна только в канун Шаббата, ради которого меня продолжают удерживать в этом доме потусторонние силы. Через три дня откроется Дверь…

Этим утром испытал приступ невероятного страха… На мгновение мне показалось, что я вспомнил, где слышал имя проклятого Слейта. Эта мысль наполнила меня неизъяснимым ужасом.

28 апреля.

Темные грозовые тучи нависли над каменной грядой на вершине холма. Хмурое небо в этих местах не редкость, но сейчас контуры и расположение туч имеют мрачную особенность: вытянувшиеся, словно фантастические змеи, они удивительно напоминают зловещие призраки, которые попадаются мне внутри дома. Их извивающиеся тела медленно обволакивают валуны на вершине. Могу поклясться, что различаю доносящиеся из их глубин шумы и раздраженный рокот. После пятнадцати минут кружения тучи неторопливо отплывают прочь, обязательно к востоку, перестраиваются и возвращаются обратно, как батальон, готовый к бою. Неужели это и есть те жестокие Древние, о которых предупреждал Соломон, гигантские черные твари, чьи полчища неисчислимы и поступь которых сотрясает твердь?

Разучиваю формулу Заклинания, которое пробудит Безымянное Существо; странное предчувствие охватывает меня каждый раз, когда я проговариваю незнакомые слова. Сопоставляя все найденное и прочитанное, я — прихожу к выводу, что единственное место, где может покоиться Существо, находится за железной дверью в подвала. По всей вероятности, за ней открывается потайной ход, ведущий в Пещеру Древних. Самая безудержная фантазия бессильна предположить облик хранителей, неусыпно — век за веком — таящихся за закрытой дверью. Прежние обитатели дома, вызвавшие их из подземных пространств Земли, знали их чересчур хорошо, что и подтверждают оставленные ими дневники и жуткие изображения.

Больше всего меня угнетает несовершенство Заклинания. Оно лишь вызывает, но не дает никакой власти над Древними. Разумеется, существуют общепринятые печати и пассы, но помогут ли они против злой воли Существа — остается только догадываться. Как бы то ни было, искушение слишком велико, чтобы считаться с опасностью, и даже если бы я захотел отступиться — какая-то неведомая сила побуждает меня двигаться дальше.

Обнаружилось новое препятствие. Чтобы проникнуть за железную дверь, необходим ключ. Замок слишком прочен, чтобы взломать его. То, что ключ находится где-то поблизости, не вызывает сомнений, но до Шаббата почти не остается времени. Немедленно приступаю к тщательным поискам.

Позднее вечером.

Последние два дня избегал подвала, однако сегодня решил спуститься снова.

Все было спокойно, но не прошло и пяти минут, как за железной дверью вновь послышались глухие удары и бормотание. На этот раз они казались сильнее и настойчивее; в шуме отчетливо различался шелест огромного змеистого тела, стремительно и беспокойно налегавшего изнутри на глухую стену.

Шум нарастал, и в его потоке все явственнее проступал тот зловещий, не поддающийся определению гул, который я слышал во время второго посещения подвала: приглушенное, тяжелое эхо — словно отражение далеких громовых раскатов. Сейчас, однако, их мощь возросла тысячекратно, а тембр наполнился новыми, пугающими обертонами. Сравнить этот грохот можно лишь с ревом гигантских чудовищ, населявших Землю в юрский период, когда среди ужасов, терзавших планету, разумные рептилии-валузиане закладывали основания своих магических каменных башен. Какая гибельная опасность скрывается за железной дверью и достанет ли у меня мужества открыть ее?

29 апреля.

Ключ к двери найден. Наткнулся на него все в той же запертой комнате с портретом: под грудой хлама, скопившегося в одном из ящиков ветхого письменного стола. Как будто кто-то запоздало пытался спрятать его. Ключ завернут в полуистлевшую газету, датированную 31 октября 1872 года, однако внутри сохранилась еще одна обертка из высушенной кожи какой-то неизвестной науке рептилии, на которой тем же почерком, что и в дневнике, нацарапано несколько предложений на неправильной латыни. Как я и думал, замок и ключ значительно старше, чем вся остальная постройка. Старый Клаус Ван дер Хейл приберегал их для какой-то отдаленной цели, но насколько эти предметы могут быть старше ею, я не берусь судить. Содержание старинной латинской надписи заставило меня пережить новый прилив ужаса.

„Да не послужат мне раскаянием эти откровения о таинствах Древних, гласили неровные буквы свитка. — Их знания, сокрытые в глубинах Земли, родились до рождения человека, и ни один смертный не смеет обрести их иначе, чем в обмен на душевный покой и рассудок. Забытый и неприступный, переживший бессчетные зоны и вселенные, город Энго раскрыл передо мной свои стены. В земной плоти я вступил под его своды и вышел из-под них, унося обретенное знание, губительное для человеческого духа, но неотделимое теперь от меня. С радостью я расстался бы с ним, но это не в моих силах. Я познал бездну, которую не дано познать смертным, и за это мне предстоит поднять из подземных глубин Того, Кто Дремлет. Посланные за мной гарпии будут преследовать и терзать мою плоть до тех пор, пока я или кто-то из моих потомков не найдет и не исполнит того, что должно быть найдено и исполнено.