Красногубая гостья. Том 1

XVI

На следующий день я страдал в течение целого утра от мигрени и едва мог сделать то или другое движение; но не это телесное недомогание, главным образом, занимало меня. Я был сердит и недоволен самим собою и своим поведением в прошедшую ночь. «Слабое сердце!» – повторил я про себя. «Да, Элли имела право, – чего я испугался? Почему не воспользовался благоприятным случаем? Я лично мог видеть Цезаря, а страх заставил, меня потерять голову; я плакал от страха и дрожал как маленький ребенок перед розгой… Что касается Разина – это другое дело… В своем положении дворянина и помещика… Но все же: к чему страх?.. Слабое сердце! Слабое сердце!»

«Не было ли все, что я видел сном?» – спросил я себя в заключение. Я позвал свою служанку.

«Марфа! В какое время я вчера лег? Помнишь ты наверно?»

– «Милостивый Боже! кто бы мог тебе сказать это, кормилец? Немножко поздно, думается мне. Как стало темнеть, ты ушел из дому… а в твоей комнате, до полуночи, как будто кто то ходил ощупью… Около утра, да, около утра, да… И так уже три дня… Ты горюешь, кормилец?»

«Хорошо», – подумал я, – «но эти воздушные полеты, эти воздушные путешествия?.. Что может уничтожить мои сомнения?..» «Марфа!» – спросил я – «как я сегодня высмотрю?».

– Как ты высмотришь?.. Прости, я погляжу на тебя… У тебя немного щеки похудели; ты побледнел, нет, пожелтел как воск, кормилец…

Немного взволнованный я отпустил Марфу.

– «Я умру или помешаюсь», – сказал я самому себе и задумчиво подошел к окну. «Должен быть конец, это ужасно! Сердце мое все еще бьется. А когда я лечу, мне кажется, как будто кто-то пьет мою кровь… Все это заставляет меня содрогаться!.. А Элли?.. Она играет со мной как кошка с мышью. Быть может, у ней в виду имеется коварный замысел против меня… Ага! Идет!.. Но пусть это будет в последний раз что я ей доверяюсь… Я буду очень внимательным… и!.. Вообще эти быстрые воздушные путешествия должны мне вредить во всяком случае. Говорят, в Англии воспрещено, чтобы поезда ездили с большей быстротой, чем 120 верст в час…»

Так я раздумывал долго. Но в 10 часов я опять был около старого дуба.

Ночь была темна, холодна и печальна; в воздухе чувствовался дождь. К своему великому удивлению я никого не нашел под дубом. Несколько времени я прохаживался взад и вперед; я дошел до леска, вернулся опять назад, стараясь взором проникнуть глубокую темноту… Никого не увидел!.. Я ждал долго, долго; наконец я вскрикнул несколько раз «Элли», все громче и громче, но… напрасно. Я был печален, почти болен. Я уж больше не думал об опасности, которая меня только что так заботила. Мне хотелось лететь, лететь… и я никак не мог представить себе, что Элли не придет.

«Элли! Элли! Иди же!» – «Ты не хочешь прийти?» воскликнул я в последний раз. Ворон, встревоженный моим криком, спустился вдруг с верхушки ближайшего дерева и хлопая крыльями, принялся кружиться около его сучков. Элли не появлялась.

Недовольный, с опущенной головой направился я к дому. Я находился уже на тропинке ведущей к моему дому, огонь, видневшийся из окна моей комнаты, то вспыхивал со всей силой, то исчезал за фруктовыми деревьями, стоявшими перед домом.

Вдруг я почувствовал позади себя нечто вроде содрогания воздуха и тотчас же я был слегка приподнят. Это – Элли. Ее щеки коснулись моих; по телу пробежал мороз; я чувствовал, что ее рука как железной цепью охватила меня. Она заговорила и ее голос, сохранивший все тот же тихий, шепчущий тон, как ледяное дыхание раздался над моим ухом.

«Это я!» – сказала она. Тотчас же меня охватил страх и ужас. Мы летели на значительном расстоянии от земли.

«Ты не хотела сегодня прийти?» – спросил я ее.

– «Ты сердишься?» – было ее ответом. «Значит ты меня любишь! – О, ты – мой!»

Эти последние слова заставили меня задрожать; я не знал, что мне сказать на это.

– «Меня задержали!» – продолжала она. «Они сторожат меня!»

«Кто имеет власть задерживать тебя?»

– «Куда ты хочешь сегодня?» – спросила она, по своему обыкновению не отвечая на мой вопрос.

«В Италию, на берег озера… Ты знаешь куда…»

Она закачала многозначительно головой. В это мгновение я впервые увидел, что ее лицо было уже не прозрачно. Я посмотрел в ее глаза и был неприятно поражен ее взглядом.

«Элли!» – воскликнул я, – «скажи же мне, наконец, кто ты? Пожалуйста! Прошу тебя об этом!»

Она пожала плечами.

Я рассердился и решился дать урок ее ревности. Мне пришло и голову, заставить ее унести меня в Париж; там, думал я, она должна найти повод к ревности.

«Элли», – обратился я к ней. – «Ты не чувствуешь страха перед большими городами? Например, перед Парижем?»

– «Нет».

«Нет? Даже и перед такими освещенными местами, как бульвары?»

«Нет, это не дневной свет».

«Хорошо. Тогда веди меня на Итальянский бульвар!»

Она прикоснулась кончиками своего широкого рукава до моей головы, и я тотчас окунулся в беловатое облако, пропитанное сильным ароматом. Все на минуту исчезло. Свет, шум и даже сознание… Я едва чувствовал, что живу, и однако это оглушение, этот род мертвого бытия не был неприятен. Вдруг облако рассеялось. Элли взяла прочь свой рукав и я увидел массу построек, какой-то ад, сильное движение… Я был в Париже.