Наш « Бермудский треугольник »
Говорил, ломая руки,
Краснобай и баламут
Про бессилие науки
Перед тайною Бермуд.
В. Высоцкий
Рис. 13. Питерский «Бермудский треугольник»
«Бермудский треугольник» всё ещё остаётся самым знаменитым из загадочных мест, связанных с исчезновением людей и транспортных средств. Но с XV века, когда там были отмечены первые случаи пропажи судов с экипажами, список подобных аномальных зон постоянно пополняется. Теперь на земном шаре их множество. Здесь люди встречают пришельцев, заболевают или, наоборот, выздоравливают. В нашем городе — это так называемый «Петербургский Бермудский треугольник». Одна из его сторон проходит от Сенной площади, пересекая канал Грибоедова, до Вознесенского проспекта. Вторая следует по нему и упирается в улицу Декабристов. Третья соединяет последнюю с Сенной площадью. В него входят Кокушкин мост и Столярный переулок. Эти места упоминают в своих не лишённых мистики произведениях Ф.М. Достоевский (1821-1881), Н.В. Гоголь (1809-1852), М.Ю. Лермонтов (1814-1841). Причины происходящих здесь явлений пока не объяснены, но сами факты зафиксированы. О притяжении «треугольника», которое испытывали на себе великие русские писатели, и попытку анализа такого явления даёт член Союза писателей Санкт-Петербурга и Ленинградской области Юрий Раков:
.
Рядом с Сенной площадью прячется между двумя старыми домами, пожалуй, самый коротенький в городе переулочек. Он соединяет Садовую улицу с набережной канала Грибоедова. Этот переулочек и перекинутый через канал мостик названы по имени купца, некогда владевшего находившимся поблизости кабаком, Кокушкиными. За Кокушкиным мостом проходит Столярный переулок. Шестнадцать домов (девять по чётной и семь по нечётной стороне) составляют его. Большинство домов построено в первой половине XIX столетия. Внешне здания не очень примечательные, в основном в четыре этажа, с балконами и скошенными углами, с тёмными подворотнями и как близнецы-братья похожими друг на друга дворами-колодцами.
В начале XVIII века здесь существовала тесная застройка Переведенской слободы, в которой жили главным образом мастеровые, приписанные к Адмиралтейству. Частые пожары уничтожали деревянные постройки, и на погорелых местах возводили каменные дома. Так стал формироваться Столярный переулок. Три улицы, пересекавшие его — Большая, Средняя и Малая Мещанские, — своими названиями свидетельствовали о социальном составе населения, проживавшего здесь: ремесленники, мастеровые, бедные чиновники низших классов и мелкие торговцы, принадлежавшие к мещанскому сословию. Среди ремесленников и мастеровых было немало сапожников, жестянщиков и столяров. Переулок изобиловал питейными заведениями. Они были в каждом доме: кабаки, трактиры, рюмочные, полпивочные лавочки. А рядом дышало «брюхо Петербурга» — Сенная с её знаменитым рынком. По булыжной мостовой Столярного и Мещанских тянулись к Спасу-на-Сенной богомольцы. Тянулись мимо питейных и мелочных лавочек, мимо тенистых дворов, в колодцах которых стояла вода цвета ржавчины. От Екатерининского канала (его часто называли в прошлом канавой) веяло прохладой и запахом свежей рыбы, которую привозили на лодках для торговли.
В конце 1829 года в большом доме у Кокушкина моста, принадлежавшем в то время купцу и ростовщику И.Д. Зверкову, поселился никому ещё не известный Н.В. Гоголь-Яновский. Живя в этом доме № 18/69 (он был тогда на два этажа ниже), Гоголь пытается устроиться на службу в департамент, пробует свои силы как чтец, но его преследуют неудачи. Наконец он принят в департамент на набережной Мойки, 66, на самую низшую чиновничью должность. Он должен главным образом переписывать бумаги. Одни чиновники строчат ответы на письма и запросы, другие переписывают их начисто, третьи регистрируют и подшивают бумаги. Итак весь день. Стоит в залах скрип гусиных перьев и шелест бумаг. Зелёные вицмундиры весь день перед глазами. Жизнь Гоголя разделилась на две половины. Одна медленно тянулась в департаменте, где он натягивал на себя мундир Поприщина, вторая начиналась к вечеру в доме Зверкова. Гоголь брал перо, садился поближе к окну, чтобы не жечь свечи, и писал, вспоминая родную Васильевку в Малороссии.
Так создавались «Вечера на хуторе близ Диканьки». И первое впечатление от Петербурга у кузнеца Вакулы из «Ночи перед Рождеством» будет весьма напоминать удивление провинциала Гоголя при первом его знакомстве с городом на Неве: «Боже мой! Стук, гром, блеск, по обеим сторонам громоздятся четырёхэтажные стены...»
У Гоголя была характерная черта — он любил направлять своих героев в те же места, где побывал сам. Так произошло и с домом Зверкова. Автор «Записок сумасшедшего» привёл к нему Поприщина, привёл тем же путём, каким сам возвращался домой из департамента: «Перешли в Гороховую, поворотили в Мещанскую, оттуда в Столярную, наконец к Кокушкину мосту и остановились перед большим домом. “Этот дом я знаю, — сказал я сам себе. — Это дом Зверкова ”. Эка машина! Какого в нём народа не живёт: сколько кухарок, сколько приезжих! А нашей братьи чиновников — как собак, один на другом сидит».
А теперь на некоторое время расстанемся с Гоголем и его Поприщиным. Откроем неоконченную повесть М.Ю. Лермонтова «Штосс» и отыщем в ней страницу, где автор рисует утро у Кокушкина моста: «По тротуарам лишь изредка хлопали калоши чиновника, — да иногда раздавался шум и хохот в подземной полпивочной лавочке, когда оттуда вытаскивали пьяного молодца в зелёной фризовой шинели и клеёнчатой фуражке. Разумеется, эти картины встретили бы вы только в глухих частях города, как, например... у Кокушкина моста».
Герой повести Лермонтова Лугин ищет дом Штосса у Кокушкина моста, в котором хочет снять для себя квартиру. Он стоит у самого моста. Не это ли дом Зверкова, так хорошо знакомый и Гоголю, и его Поприщину?
Рис. 14. Кокушкии мост через канал Грибоедова, соединяет Кокушкин и Столярный переулки
В новой квартире Лугина висит на стене портрет «человека лет сорока в бухарском халате, с правильными чертами, большими серыми глазами». В выражении этого лица «дышала такая страшная жизнь, что нельзя было глаз оторвать». Лугина приковывает к себе этот портрет.
В полночь к художнику неожиданно является некто с колодой карт. Этот незваный гость своим видом напоминает мужчину в бухарском халате на том портрете. На предложение гостя сыграть с ним в карты Лугин отвечает согласием. Он спрашивает, как звать пришедшего. Тот говорит, ухмыляясь: «Что-с?» Возможно, перед Лугиным сам хозяин дома Штосс. Карточная азартная игра, в которую они играют, называется тоже штоссом. Помните, в штосс играл и пушкинский Германн. Лугин ставит деньги на семёрку. Каждый раз, когда он вот-вот должен выиграть, перед его взором возникает видение молодой красавицы, как будто обещающее ему любовь и блаженство. Но художник проигрывает, и чудное видение исчезает.
И ещё не раз ровно в полночь приходит к Лугину новый знакомый с колодой карт. И каждый раз Лугин проигрывает. Повесть была не закончена Лермонтовым. Мы так и не узнали, что же произошло с Лугиным, который близок к помешательству. Автор «Штосса» прочёл отрывок из этой повести в доме поэтессы Е.П. Ростопчиной при свечах и закрытых дверях по всем правилам святочного рассказа. Слушатели были удивлены и отчасти напуганы услышанным.
«Штосс» не похож ни на одно произведение Лермонтова. В нём густо замешаны и мистика, и фантазия, и реалистические зарисовки. Какая-то тайна и неясная цель скрыты в этой незавершённой работе.
В лермонтовском «Штоссе» можно найти мотивы, звучащие в нескольких петербургских повестях Гоголя: «Портрет», «Невский проспект» и отчасти «Записки сумасшедшего». В самом деле, желание Лугина любой ценой удержать возле себя туманное видение красавицы напоминает художника Пискарёва из «Невского проспекта», который устремляется за красоткой, оказавшейся на самом деле продажной женщиной. И в «Штоссе», и в «Портрете» Гоголя оживает изображение мужчины в восточной одежде с удивительно выразительными и приковывающими к себе глазами. Лугин и Поприщин из «Записок сумасшедшего» приходят, очевидно, к одному и тому же дому у Кокушкина моста. И несчастного Лугина тоже ждёт, скорее всего, палата умалишённых, как Поприщина и пушкинского Германна.
Можно предположить, что созданный в 1841 году лермонтовский «Штосс» явился своего рода подражанием некоторым петербургским повестям Гоголя, которые были опубликованы за несколько лет до этого.
Кокушкин мост и Столярный переулок объединили нескольких литературных героев. Неподалёку от дома Зверкова находился дом купца Алонкина, где жил Достоевский, а чуть дальше по Столярному стоит тоже угловой дом Раскольникова (Гражданская, 19/5). Эти два дома находятся в охранной зоне Достоевского.
Первый путь Родиона Раскольникова, когда он совершал «пробу» своего будущего преступления, шёл от его дома на углу Средней Мещанской и Столярного (Гражданская, 19/5) до Кокушкина моста и далее по набережной «канавы» до Средней Подьяческой. Интересно, что если встать на скрещении Гражданской и Столярного у дома Раскольникова, то ваш взгляд, куда бы вы его ни бросили, упрётся в стены домов. Эта замкнутость петербургского пространства подчёркивает безвыходность положения, в котором оказался герой «Преступления и наказания».
Кокушкин мост и Столярный переулок перебрасывают нас из района шумной Сенной и Садовой в тихий и словно погружённый в воспоминания мир литературных персонажей Гоголя, Лермонтова и Достоевского. Этот уголок города, кажется, скрывает тайну своего притяжения, которое испытали на себе великие русские писатели.
В последнее время много говорят о наличии под Петербургом так называемых «геопатогенных зон», образованных геологическими разломами. Город стоит на стыке Балтийского щита с Русской платформой.
По свидетельству заслуженного геолога России, кандидата геолого-минералогических наук Е.К. Мельникова, геоактивных зон (это определение более точно, чем геопатогенная зона) под землёй Питера насчитывается примерно 25. Учёный считает, что наличие геоактивных зон отрицательно влияет на самочувствие, поведение и творческую энергию человека при условии длительного пребывания в этой зоне. Одна из таких зон находится в районе Сенной. Геологический разлом идёт от площади (место, где находится павильон метрополитена) до канала Грибоедова и далее по нему до Вознесенского проспекта, поворачивает на этот проспект и проходит по нему до Офицерской улицы, а затем следует обратно до Сенной. Вот такой получается своего рода «Бермудский треугольник» Петербурга. В него целиком входит охранная зона Достоевского, а значит, и Кокушкин мост, и Столярный. Может быть, в этом и заключён секрет притяжения, испытанного великими русскими писателями и их мистически настроенными литературными героями.
