Гром и Молния

3

После всего, что мне рассказали о Молнии, нельзя было распрощаться с батареей, не повидав Грома.

Вдвоем с командиром батареи, старшим лейтенантом Танхо Салбиевым, мы вышли из штабной палатки и направились к овражку, заросшему березняком. Батарея расположилась здесь только вчера, но уже стелился над овражком стойкий запах конюшни — смешанный запах навоза, сена, конского пота и сбруи.

Нам не повезло: стойла, сбитые наспех из березовых жердей, пустовали.

Коней увели купать на Сож.

Салбиев постоял в нерешительности, потом хлестнул прутом по сапогу и сказал:

— Теперь не скоро. Пока напоят, пока выкупают, пока вычистят. Потом сами купаться будут. Может, дойдем до реки? Если лесом — близко.

И Салбиев прутом указал направление.

Мы прошли напрямик через сосновый бор, источавший аромат нагретой смолы и хвои.

— Сож! — объявил Салбиев.

Он держал прут, как указку.

Река в просветах зелени светилась тусклым серебром. Мы вышли на реку у крутой извилины, и она блеснула перед нами изогнутым клинком, перерубившим лес надвое..

Плотная тень леса неподвижно лежала на спокойной прибрежной воде, отчего река казалась более узкой, чем была на самом деле. Сейчас, на исходе августа, она обессилена невиданно знойным летом и медлительна.

Прибрежный песок весь истоптан. Глубокие следы покрышек уходили прямо в воду. Мотопехота «синих» форсировала здесь утром обмелевший Сож.

У берега отливали перламутром пятна нефти, и потому ездовые ушли с батарейными лошадьми вверх по течению.

Мы услышали их раньше, чем увидели. Веселое ржание, крики «Не балуй!», особенно звучные над водой, гогот купальщиков, плеск воды.

— А вот и Гром! — показал прутом Салбиев.

Жеребец выходил из воды не спеша. Он отфыркивался, трепетал нежными ноздрями и прядал ушами — то плотно прижимал их, то ставил уши торчком, и тогда они просвечивали розовым.

Верхом на жеребце сидел голый крепыш, коротко остриженный, с оливковой кожей. Он ерзал на скользкой спине, то и дело хватаясь за мокрую гриву.

На лбу у Грома белая отметина в форме полумесяца, на передних ногах белели чулки. Жеребец темно-гнедой, а может быть, это только казалось после воды, а на самом деле масть светлее.

Гром — новобранец. Лишь весной трехлетний жеребец занял место Молнии в упряжке.

Купал Грома ездовой первого уноса первого орудия батареи, прямой наследник Дегтярева. Ездовой этот, однако, ничего не знал о Громе: не знал, из каких рек тот пил воду, не догадывался, почему Гром не пугается на учебных стрельбах.

И я подумал, что даже ради одного молодого ездового стоит записать историю трофейной клячи.

1947

СВЕТ НА ПОЛОТНЕ