Листопад

Незнакомка молча отвернулась и прошла мимо. Поведение женщины Ранку ничуть не огорчило. Она весело рассмеялась и бегом направилась к себе. Дверь в комнату оказалась незапертой, в спешке она забыла ее закрыть. В комнате, сидя на постели, Ранка снова развернула письмо, принялась его перечитывать.

Над ее столом висел календарь. Девушка взяла авторучку и зачеркнула первый день. Потом она вменила себе в обязанность каждый вечер перечеркивать прожитое число. Почта работала еще отвратительно, и письма от Марко приходили с большим опозданием. Иногда они поступали на четвертый, а то и на пятый день. Когда их долго не было, Ранка сама справлялась на почте.

Уже пошел второй месяц со дня получения первого письма, а Марко все не приезжал. Потом вести от него совсем перестали приходить. Уже третий раз Ранка заходила на почту и возвращалась оттуда с глазами, полными слез.

Ночью поднялась буря, сверкали молнии, дождь хлестал по стеклам окна. Проснувшись, Ранка испуганно сжалась в постели. Гроза не прекращалась. Когда сверкали молнии, в комнате становилось светло, точно зажигалась лампа, потом наступала кромешная тьма. Так длилось долго. Наконец, когда все успокоилось, Ранка, измученная и перепуганная, словно и не бывавшая в переделках посложнее, уснула глубоким сном. Разбудил ее осторожный стук в дверь. Очнувшись, она не сразу сообразила, где находится. Стук снова повторился. На этот раз он был более настойчивым.

— Кто там? — спросила она, накидывая на плечи легкий халатик.

За дверью с минуту было тихо.

— Это я! Открой, не бойся!

Она подумала, что ослышалась. Выждала немного, потом осторожно приоткрыла дверь. Марко стоял боком, и она не сразу узнала его. На нем был костюм цвета морской волны, золотые погоны и фуражка с высокой тульей и черным козырьком.

— Это… это ты? — У нее сдавило горло.

Марко улыбнулся и шагнул к ней.

— Здравствуй!

Они обнялись прямо в проеме, двери. Марко прижал ее к себе, оторвал от пола и поцеловал. Ранка заплакала.

— Ну вот, мы снова вместе, — сказал он.

Ранка улыбнулась сквозь слезы. Волосы у нее заметно отросли, лицо загорело, и в домашнем халате она показалась ему совсем еще девочкой, почти ребенком.

— Какая я глупая! — Она всхлипнула, потом вытерла глаза и улыбнулась. — Я не буду больше плакать. Это все нервы, все потому, что я так долго тебя ждала… Как ты меня отыскал в такую рань?

Марко снова прижал ее к себе.

— Очень просто! На вокзале нанял такси и сообщил шоферу твой адрес.

— Господи, какое счастье! Скажи, как ты себя чувствуешь?

— Отлично! Я всю ночь в поезде спал.

— Ты, наверное, проголодался?

Он отрицательно покачал головой.

— Офицерская столовая открывается только в семь. Сейчас у нас совсем другая жизнь, не походная, хотя и живем по законам регулярной армии. И в батальоне много новых товарищей. Я тебе писала, на твое место временно назначили Лазаревича. Теперь мы занимаемся с бойцами по семь часов в день, а потом для командиров и комиссаров в штабе бригады организуются лекции. У нас столько всего нового, что не сразу все припомнишь.

— Почему же ты мне самую важную новость не сообщаешь? — спросил Марко, улыбаясь. — Ты даже не писала, что стала подпоручиком.

Ранка покраснела как школьница.

— Откуда ты узнал? — У нее на лице мелькнула улыбка.

— Мне написали друзья.

В комнате стало совсем светло. На полу под окном блестела лужа, и редкие капли все еще стекали с подоконника. Валетанчича шатало от избытка счастья. Маленькая комнатка Ранки показалась ему тем уголком рая, о котором простой человек может только мечтать. Голос у него сделался хриплым от волнения.

— Ты не написал, когда приедешь, — с укором сказала Ранка, — и я даже не привела себя в порядок.

— И такой я тебя люблю. Ты даже не знаешь, как я тебя люблю! В госпитале ты мне снилась почти каждую ночь.

— И ты решил поэтому, что мне можно и не писать, — с упреком сказала она. — От тебя я уже шесть дней ничего не получала…

— Не сердись, пожалуйста, я хотел нагрянуть неожиданно.

— Если бы ты написал, когда приедешь, я бы тебя встретила на вокзале. Я ужасно люблю встречать поезда. Ты не доставил мне даже такого маленького удовольствия.

— Зато я что-то решил. Это будет для тебя сюрпризом…

Ранка вопросительно посмотрела на него.

— Я решил, что мы поженимся. Мы это можем сделать в ближайшее воскресенье.

— Не знаю, сможем ли. — Лицо у комиссара сделалось пунцовым, как спелая вишня, а глаза заблестели. — Чтобы пожениться, надо подать рапорт комиссару бригады и получить от него разрешение. Сейчас такой закон. Без разрешения комиссара бригады нас нигде не зарегистрируют.

— Мы все равно поженимся, и мне очень хочется, чтобы у нас была великолепная свадьба — мы пригласим всех наших друзей!

— У нас так мало осталось старых друзей, — с грустью сказала Ранка.

Минуту они молчали. Марко обнял Ранку, прижал ее голову к своей груди. У нее было красивое лицо, и она все время улыбалась. Марко поцеловал ее, и она так покраснела, будто это был их первый поцелуй. Потом Ранка попросила его отвернуться, пока она переоденется.

— Если тебе неудобно, я могу выйти.

— Нет, не надо выходить. Ты просто смотри в окно, только не подглядывай.

— Можешь считать, что ты, моя жена, и если я буду подглядывать — это не преступление.

— Все равно ты не должен подглядывать. Это нехорошо!

— Ранка, ты будешь чудесной женой.

— Не знаю! Я ничего не умею делать. Смотри в окно…

— Научишься. Кто умел хорошо воевать, тот всему научится.

— Ты так думаешь?.. Сейчас можешь повернуться, я уже оделась.

Она успела переодеться и перед небольшим круглым зеркалом в позолоченной рамке приводила в порядок волосы. Одета она была в белую летнюю куртку и серые брюки из трофейного сукна. На рукавах поблескивали звездочки подпоручика и золоченые нашивки.

— Теперь мы спустимся вниз и позавтракаем, а потом пойдем в роту, — сказала Ранка. — Свои вещи можешь оставить здесь.

— Мне тоже, наверное, дадут комнату?

— Конечно! Всем дали, и тебе дадут. А когда поженимся, нам выделят двойной номер. У нас несколько пар уже обвенчалось, и им дали сразу же двойные номера.

— Мы сегодня отдадим рапорта комиссару бригады, — сказал Марко. — Нечего тянуть.

Владелец гостиницы сбежал, и она стала собственностью местной народной власти. Ресторан при ней превратили в офицерскую столовую. Здесь кормили вкусно, по желанию можно было заказать и вино. Они выпили за встречу. Вино оказалось прекрасным. Ранка все время счастливо улыбалась. От вина ей сделалось совсем весело, и она всем знакомым при встрече говорила, что они решили пожениться.

— Нет, сегодня мы не пойдем в роту, — сказала она. — Могу я иметь хоть один выходной за все лето? Сегодня мой самый большой праздник.

— Но я хотел встретиться с товарищами. Они подумают, что я о них забыл.

— Поэтому я не хочу туда идти. Ты встретишься с ними и обо мне забудешь. Сегодня я ни с кем не хочу тебя делить.

Марко обнял ее за плечи, прижал к себе и головой потерся о ее волосы. Она смущенно отстранилась. Было уже около девяти часов. Ночная гроза принесла свежесть. Солнце светило, но жары не чувствовалось. Сразу за городом поднимались высокие горы, с них тянуло легким ветерком. Марко впервые оказался в этих краях, и ему казалось, что он попал в совершенно иной, незнакомый мир. Здесь почти не было видно разрушений, словно война прошла стороной: улицы убраны, газоны подстрижены, росли цветы. Воздух мира благоухал в тишине.

Штаб бригады располагался почти в самом центре города. Он занимал красивое двухэтажное здание. Вплотную к нему примыкал крытый гараж. У ворот штаба Марко увидел пожилого бойца, одетого в совершенно новую форму, только недавно введенную в армии. На груди у него было две медали. В первую минуту боец показался знакомым, но Валетанчич никак не мог вспомнить, откуда его знает, и уже хотел пройти мимо, но боец, улыбаясь, с вытянутыми вперед руками направился к нему.

— Здравствуйте, товарищ подпоручик! — закричал боец еще издали. — Как я рад, что вы вернулись. Надеюсь, у вас все в порядке?

— Штраус?.. Вот какой ты стал! — Марко был больше удивлен этой встречей, чем обрадован. Он еще раз осмотрел его, задержал взгляд на медалях. — У тебя награда?.. Когда же ты успел ее заработать?

Штраус смущенно опустил глаза. Он прекрасно понимал, что партизанам награды давали редко. Многие бойцы, воевавшие года по два, с трудом получали и по одной медали.

— После войны меня перевели в автомобильную роту, — сказал он, — а теперь отправляют домой.

— Ну что же, поезжайте. Надеюсь, пребывание в партизанской бригаде вас кое-чему научило.

— Как же, конечно! Я многое понял. Вы были так добры ко мне, и теперь я всю жизнь буду благодарить вас и товарища комиссара.

— Что ж, больше всего вы сможете отблагодарить нас тем, если и в Вене будете продолжать делать то, что начали у нас, — сказала Ранка.

— Для этого меня туда и зовут. Завтра уезжаю.

— А мы в воскресенье женимся, — сообщила ему Ранка. — У нас будет свадьба.

— Поздравляю! Желаю вам удачи, счастья, здоровья! Жаль, что я должен уехать и не увижу партизанской свадьбы. Для меня вы самые близкие люди. О вас буду помнить всю жизнь, а чтобы вы обо мне помнили… — Он снял с руки обручальное кольцо и протянул Марко. — Это вам на память! — Потом отцепил часы. — А это вам, Ранка. Вы должны взять…

Они хотели отказаться, но Штраус был настойчив. Он надел Марко кольцо, а Ранке часы. У него покраснело лицо — так он волновался. А глаза все время улыбались.

Светились улыбками Ранка и Марко Валетанчичи.

Апрель 1975 г.

Ялта