Свет над горизонтом

* * *

— Как это ни банально звучит, но я никогда не думал и даже не мог предположить, что мы встретимся именно так, — после небольшой паузы начал Ольштынский. — Да, именно при этих странных обстоятельствах. Надо же, ведь ты могла попасть на другую лодку, могли сбросить с парашютом. Нет, на тебе. Именно ты и именно ко мне. Фатум.

— Я тоже не предполагала и не знала, что все будет так. — Ирма достала сигарету и начала шарить в карманах, ища спички. — Для меня это тоже полнейшая неожиданность. Можно закурить?

— На подводной лодке, внутри ее, не курят, извини меня, никогда и никто, — командир взял у нее сигарету и положил на стол. — Ты знаешь, что Игорь Соболь погиб, таранил катером эсминец?

— Да, знаю: кто-то из наших сообщил мне еще в сорок первом.

— Из ваших? Это из каких же? — Ольштынский усмехнулся.

— Из тех, с кем я училась и работала, товарищей по разведшколе.

Командир встал и нервно заходил взад и вперед по каюте. Потом остановился и, заложив руки за спину, посмотрел девушке прямо в глаза.

— Почему у нас все так получилось? А? Я до сих пор ничего не могу понять. Ты принесла мне много горя, и вот уже четыре года я пытаюсь осмыслить — за что?

— Тогда так было нужно, — Ирма помедлила и закончила почти шепотом, — вернее, я думала, что так нужно. Сама не знаю. Все как во сне.

— Но зачем же? Для чего?

— Я училась на курсах радисток. Мечтала о фронте. Это было моим самым сокровенным желанием. И вот один тип, к сожалению, он был тогда у нас большим начальником, заявил, что если я выйду замуж, то буду немедленно отчислена. Многое я не понимала. Я любила тебя. Но мне казалось, иначе нельзя, связав с тобой жизнь, я принесу тебе только несчастье. Ведь началась война и мое место…

— Что ты знаешь о своем месте? — перебил ее Ольштынский.

— Подожди. Мне было очень тяжело. Впрочем, почему было? С годами я поняла, что сделала страшную глупость. Непоправимую.

Девушка положила локти на стол и закрыла лицо руками.

— Вот и все, — повторила она.

Ольштынский почувствовал, словно с него свалилась какая-то большая тяжесть, которая давила и терзала душу с самого появления девушки на корабле. Он смотрел на сидящую перед ним Ирму, на ее узкие плечи, прижатые к лицу ладони, закрытые короткими волнами темных волос. Вся она казалась такой маленькой, беззащитной, крупинкой в песчаной буре. Перед ним снова была она, женщина, которую он любил. Его малышка Ирка. Он любил ее, пожалуй, больше, чем раньше. Было такое чувство, будто он неожиданно узнал, что некогда погибший, исчезнувший, навсегда родной и очень близкий человек воскрес, нашелся вновь. Он подошел к ней, присел рядом, обнял за плечи. Девушка оторвала ладони от мокрого от слез лица, прижалась к моряку и притихла. Ольштынский нежно погладил ее по вздрагивающей голове.

— Ну вот ты и снова со мной. Не знаю только, надолго ли?..