Поручик Ржевский или Любовь по-гусарски

Глава 16. Искушение

Поставив коня в стойло, Ржевский потянулся и сладко зевнул.

«Прилечь, что ли, на полчасика, — подумал он. — Потом перекушу и — на гулянку до первых петухов. Кажется, у купца Похлёбкина нынче бал дают. Повеселимся».

В избе Авдотьи Ильиничны было темно и тихо. Ржевский прошел до своей комнаты. Войдя, не стал зажигать свет и прямо в мундире завалился на кровать.

— У — у — йо, святые угодники! — взвыл кто-то у него под одеялом.

«Барышня? Как кстати! — обрадовался поручик, подобные пикантные сюрпризы ему были не впервой. — На ловца и зверь бежит».

— Кто тут прячется? — игриво спросил он, запустив под одеяло руку. — Шпион французский, таракан прусский?

— Я это, милок, — услышал он застенчивый сиплый голос.

— Три тысячи чертей! — воскликнул Ржевский.

Поспешно одернув руку, которая уже мяла бог весть что, он соскочил на пол.

— Какого черта вы делаете в моей постели, Авдотья Ильинишна?!

— Сплю, милок.

— Но это же моя кровать!

— Прости, милок, — кротко ответила старушка. — Видать, перепутала. Памяти нет ни на грошь. Вы, уж, не серчайте, батюшка.

«Была б ты помоложе!» — чуть не крякнул с досады поручик.

Авдотья Ильинична словно прочитала его мысли.

— А в молодости я с его превосходительством генералом Румянцевым спала, — похвасталась она, почесывая под одеялом ногу. — Один раз. Хороший был мужчина, видный. Все о подвигах своих ратных рассказывал. Я его тогда, кляча, крепко обидела. Укорять стала, что он свои подвиги только на войне горазд совершать. А он мне в ответ: «Меня, — говорит, — Дуся, по-настоящему возбуждает только близость неприятеля». Так и оставил меня в красных девицах. Вот вам крест, что не вру.

— Заливаете, Ильинишна, — отмахнулся Ржевский. — Но проверять не буду. Лучше чаю мне поставьте.

— Сейчас, касатик. С медом али с вареньем?

— С соленым огурцом!

Шустро скинув с себя одеяло, Авдотья Ильинична засеменила босяком к двери.

— Не холодно голышом-то спать? — не удержался от язвительного замечания поручик, узрев в полутьме ее худосочные телеса.

Она встала как вкопанная. Обернувшись к нему, принялась бесстыдно почесывать живот.

— Так ведь жарко, милок. Я летом завсегда так сплю. Я не какая-нибудь там принцесса.

— Чеши, бабка, отсюда галопом! — взревел Ржевский. — Не доводи до греха! Я тебе не генерал Румянцев, враз салат из тебя сделаю.

Не успел он закрыть рта, как старуха прошмыгнула за порог. Только дверью хлопнула. Поручик усмехнулся и прилег поверх одеяла.

Внезапно дверь опять распахнулась.

— Уйди, окаянная! — рявкнул Ржевский, запустив в дверной проем подушкой. Но тут вспыхнул огонек, и в противоположном конце комнаты высветилось улыбающееся лицо мужчины средних лет, одетого в полицейский мундир.