Игорь Иртеньев

Железная игра

Напечатано впервые в ежен. «Лит. Рос.», май 1985.

Я стоял в тамбуре, рассеянно наблюдая за сменой ландшафта.

— Далеко едете? — послышалось за моей спиной.

Я обернулся. Передо мной стоял плотный мужчина в синем тренировочном костюме с белой полосой традиционной униформе путешествующих по стальным магистралям. Я ответил и в свою очередь поинтересовался:

— А вы?

Удовлетворив таким образом острый взаимный интерес, мы разом замолчали.

— Ты спортсмен? — спросил он, смерив меня оценивающим взглядом.

— Бывший.

— Заметно, — несколько двусмысленно констатировал он.

— Что бывший? — слегка обиделся я.

— Что спортсмен, — примирительно ответил он. — Я, между прочим, тоже бывший спортсмен, — добавил он, пытаясь навести переправу.

Я пригляделся к нему повнимательнее. Выпуклая грудь, короткая шея, крепкие ноги, мощные бицепсы.

— Штангист? — спросил я.

— Что, заметно? — польщенно улыбнулся он.

— Рыбак рыбака…

— Вы, значит, тоже?

Я с достоинством кивнул.

— В каком весе?

— Закончил в полусреднем. А вы?

— Аналогичный случай. Что-то ваше лицо мне знакомо. А как ваша фамилия?

Я назвался.

— Так это, значит, вы и есть. Ну дела! А я Беляков из Читы. Между прочим, должен был выступать с вами во Львове в семьдесят четвертом на первенстве «Трудовых резервов». Но на сборах потянул дельтовидную, и вы стали чемпионом. Ничего не скажешь, повезло тогда вам.

— Что значит «повезло»? — обиделся я. — Мне в тот год равных не было.

— Зря вы так. Если б не травма, я бы вас наверняка там обошел.

— Не уверен.

— Зато я уверен. Надо же, как все вышло. Да я б в толчке у вас и сейчас выиграл, — азартно воскликнул он.

— Прямо здесь? — усмехнулся я.

— Да хоть здесь!

— Вы, наверное, и штангу с собой в чемодане возите?

— Зачем мне ее возить. Я бы вас одной психологической подготовкой задавил. Что, не верите?

— Не верю.

— Тогда заказывайте.

— Что заказывать?

— Начальный вес. Мы сейчас с вами соревнование проведем. Но мысленно.

— То есть как «мысленно»?

— А очень просто. Прежде чем взять какой-то вес, самое главное — убедить себя, что он тебе по силам. А остальное уже техника. Разве не так?

«Ну ладно, — подумал я про себя, — держись, Чита».

— На штанге сто двадцать, — объявил я. Мысленно обхватил полированный гриф, сделал разножку, и в следующую секунду снаряд послушно лег на грудь, а еще три секунды спустя застыл над головой.

Казалось, не было десятилетнего перерыва, настолько четко все было проделано.

— Вес взят, — объявил я с деланной небрежностью.

Он заказал сто двадцать пять.

«Резко начинаешь, парень, — подумал я, — посмотрим, надолго ли тебя хватит».

— Есть! — крикнул он, не скрывая радости.

Сто двадцать семь килограммов покорились мне со второй попытки.

Поколебавшись, он заказал сто двадцать девять с половиной. На лбу у него выступили капли пота, шея покраснела, он закрыл глаза, напрягся, и гримаса досады исказила его лицо.

— Не удержал. С груди толкнул, а потом повело. Ничего, два подхода за мной.

За окном тянулись освещенные солнцем поля, вишневые сады, покрытые белой пеной, словом, природа ликовала вовсю, а в душном тамбуре между тем шла жестокая железная игра.

Сто сорок килограммов стоили нам огромного труда. Три следующих подхода к весу сто сорок два оказались безуспешными. У меня же в запасе оставалась еще одна попытка. И в самый решающий момент, когда я, собрав последние силы, взвалил снаряд на грудь, дверь открылась и в тамбур вошла полная женщина с крахмальной наколкой в волосах.

— Кефир, ряженка, сырки плавленые, — радостно попела она.

— Отойди, зашибу! — взревел я страшным голосом.

Насмерть перепуганная разносчица пулей выскочила из тамбура, но было уже поздно — стальная махина с грохотом обрушилась на пол.

— Подход не считается! — крикнул я. — Она мне помешала.

— Ничего не знаю. — быстро сориентировавшись, закричал он. — Подход вы использовали. Победитель определяется взвешиванием. Какой у вас вес? Только честно.

— Восемьдесят семь, — сказал я и, подумав, грустно прибавил: — пятьсот…

Теперь все зависело от него. Он не спеша достал из кармана платок, вытер обильно струящийся пот и сокрушенно произнес:

— Надо же, какое невезение! У меня восемьдесят семь шестьсот. Ну что ж, ничего не поделаешь. опять ваша взяла…

И, глубоко вздохнув, протянул мне свою натруженную, короткопалую пятерню настоящего бойца. 1984