Трое из Лукоморья

– Это почему? Она много на лошадях ездила?

– Не на лошадях. Когда-то она много времени проводила в обществе драконов. Разговаривала с ними, принимала участие в каких-то их интригах. Драконы – они большие мастера на интриги…Ну, и летать на них ей тоже доводилось. А это большая редкость, чтобы дракон позволил человеку сесть себе на спину. Вот её так и прозвали.

– А чем она сейчас занимается?

– Не знаю. Я её, должно быть, лет шесть не видела. Наверное, остепенилась, зажила поспокойнее. Лекции вон читает. Да вот, придёт и сама всё расскажет. Только ты смотри, держи рот на замке. То есть болтай, сколько душе угодно – про деревню, про тётю, про то, как тебе магией заниматься нравится (или не нравится). А вот про всю нашу историю – молчок. Тут надо быть осторожнее.

– Ну конечно не скажу. Что я, дура, что ли, сама не понимаю?

– Вот все у тебя то дуры, то дураки, – упрекнула я. – Надо бы всё-таки заняться твоим воспитанием.

– Ну ничего себе, это вы так в роль моей матери вошли?

– Не дерзи. Я бы тебя точно повоспитывала. Беда только в том, что не люблю это занятие. Терпеть не могу, когда меня учат жить. Поэтому и других учить не хочу. Только ты такое довольное лицо-то не делай, а то так и руки чешутся отступить от правила.

– Между прочим, насчёт мамы. Вернее, университета. Ну, то есть, тогда, когда мы там были… В общем, там во дворе был один мальчик, который как-то странно на меня смотрел. Ты не заметила?

– Нет, не заметила, – призналась я. – Я тогда слишком сильно разозлилась, ничего вокруг не видела. А чего он смотрел?

– Так вот я и не знаю, чего это он, – вздохнула Дара. – Я вот думаю, может, у меня с платьем что-то было не так? Может, задралось где-то? Или я лицо чем-нибудь измазала?

– Да нет, вроде бы всё было нормально, – медленно ответила я. – Да ну, точно ничего такого не было. А что за мальчик? Сколько ему лет?

– Ну, я кольца не считала, – пошутила Дара, намекая на способ, позволяющий установить возраст срубленного дерева. – Но так, с виду, наверное, лет четырнадцать, может, тринадцать.

– Ну и почему ты сразу решила, что у тебя что-то не так? – спросила я, с трудом сдерживая улыбку.

Вероятность того, что мальчик окажется велиградским шпионом, была невелика.

– А что мне ещё было решить?!

– Эх, Дара, Дара! Запомни: хочешь быть ведьмой – никогда не думай сразу о плохом. Начни с хорошего. Раз смотрел, значит, ты ему понравилась!

– Да ну, ерунда какая! – возразила Дара с таким видом, словно данное предположение заставило её сильно усомниться в моих умственных способностях.

– Почему ты так уверена, что нет?

– Я же говорила: я некрасивая! И толстая.

– Ой, да никакая ты не толстая, – поморщилась я. – Во-первых, не толстая, а в теле. Во-вторых, быть тощей неженственно. А в-третьих, ты за время пути похудела.

– Что, правда?

– Значит так, слушай и запоминай; повторять не буду. Ты хороша, ты привлекательна; мужчины заглядываются на тебя, потому что ты им нравишься. Ты должна быть уверена в себе. Это непременное условие.

– Для того, чтобы быть ведьмой?

– Нет. Для того, чтобы быть женщиной.

Гелла присоединилась к нам пару часов спустя. Сейчас она сидела на стуле, укрыв колени плотным шарфом, хотя в комнате было очень тепло. Она действительно выглядела старше, чем прежде, не старушкой, конечно, но и не молодой; скорее женщиной средних лет, успевшей подустать от деловой жизни. Впрочем, мне казалось, что это не более, чем смена роли. Прежняя маска со временем приелась, и теперь она получала удовольствие именно от такого образа. Ещё мне подумалось, что для полноты картины следовало бы заменить стул креслом-качалкой, а шарф – уютным пледом.

– Так, значит, ты теперь читаешь лекции в университетах, – подытожила я. – И о чём твоё завтрашнее выступление?

– О свойствах трав, – ответила она.

– Да, это я поняла, но о чём конкретно?

– Это общая лекция для широкой публики. Её цель не дать конкретную информацию, а скорее заинтересовать. Привлечь новых студентов к изучению гербологии.

– Гербологии, но не магии? – уточнила я.

– Возможно, и магии тоже. В сущности подлинная цель – именно в этом.

– В рамках университета? Ну-ну. – Я скептически качнула головой. – Или память мне изменяет, или раньше ты придерживалась иного взгляда на эти вопросы.

– Значит, с тех пор я поумнела, – отрезала Гелла. – Маги слишком сильно отгородились от мира, и это пора менять.

– Даже так? – удивилась я.

– Именно так. Мы слишком надолго ушли под защиту раковины, подобно улиткам. Опасность давно миновала, а мы всё никак не желаем вылезти наружу и полноценно участвовать в жизни этого мира. Мы, видите ли, обижены на то, как с нами в своё время поступили.

– А что, разве с нами поступили так, как надо? – недобро усмехнулась я.

– Разумеется, нет. Но честное слово, Элена, ты только вдумайся: с тех пор прошло более двухсот лет! Все те, кто когда-то держал в руках факел или подписывал смертный приговор, давно уже умерли! А мы до сих пор не готовы простить людей.

– Те умерли, – я не стала спорить с очевидным, – но люди-то не меняются. Думаешь, на сегодняшний день не нашлось бы желающих поднести факел к дровам, если бы поступил такой приказ? Люди по-прежнему не любят то, чего не понимают, и видят угрозу в каждом, кто выглядит, действует и думает иначе, чем они.

– Возможно, люди и не изменились. Но, согласись, неразумно обвинять их в тех грехах, которых они не совершали, а лишь могли бы совершить.

– А разве они не выдвигают такие же обвинения против нас?

– Значит, мы должны оказаться умнее, – резко сказала Гелла. – Кто-то должен сделать первый шаг. Помимо всего прочего, отгораживаясь от людей, мы обделяем сами себя. Вот ты молодец, взяла ученицу, – она кивнула в сторону Дары. – А многие не делают и этого. И каков результат? Ведьмы и маги умирают, так никому и не передав накопленные ими умения. А это значит, что все сделанные ими открытия, сколь бы великими они ни были, уходят в небытие. И новым поколениям магов приходится всё делать заново, вновь с огромным трудом открывать то, что они могли бы просто выучить в том же самом университете. Если бы покойный маг заботился не только о собственном развитии, но и о будущем магической науки.

– Покойный маг без сомнения заботился не только о себе, – спокойно возразила я. – Наверняка он использовал свои открытия на благо всё тому же самому человечеству.

– Возможно, – не стала отрицать Гелла, – но так или иначе, он не поспособствовал тому, чтобы его достижения послужили человечеству и в будущем. Более того, – продолжала она, – своим обособленным образом жизни мы не только обедняем науку. Мы ещё и ослабляем самих себя. Собственную общину. Нас становится всё меньше и меньше. Наш вес в мире приближается к весу пылинки.

– Ну уж прямо пылинки, – улыбнулась я. – Не перегибай палку.

– Хорошо, пусть не пылинки, а зёрнышка, – щедро согласилась она. – К примеру, ты видишь, насколько большим весом, чем мы, обладают священники?

– Ну разумеется, а что же здесь странного?

Меня это сравнение ничуть не задело. Священники сами по себе, я сама по себе. Но у Геллы было на этот счёт иное мнение.

– Странно здесь решительно всё, – ответила она. – В таком раскладе нет ничего естественного. Мы вполне могли бы играть в жизни общества не меньшую роль. Но мы сами ушли в тень. А священники, напротив, сознательно набирают всё большую силу. И начинать надо с того, что их банально много. В отличие от нас, они заводят семьи, и, как ты хорошо знаешь, устанавливают целые династии.

– Да, знаю, сыновья священников тоже становятся священниками, причём церемония посвящения в сан проходит в совсем юном возрасте. В десять лет, если не ошибаюсь?

– В девять. Они, конечно, не приступают в этом возрасте к каким-либо обязанностям, за исключением чтения священных книг. Но их дорожка всё равно предопределена; девяносто восемь процентов таких детей действительно продолжают дело отца.

– И ты что же, считаешь, что это правильно??? Ты бы хотела, чтобы мы так же плодили магов?

– Так же – нет. Но если бы мы уделяли побольше времени поиску учеников и обучению молодёжи, было бы совсем неплохо.

– Может, ведьмам ещё и замуж начать выходить?

– А почему бы нет? Это глупое предубеждение, будто жена непременно должна превратиться в домашнюю клушу. Будучи женой, вполне можно оставаться и личностью, и ведьмой, и учёным.

– Ага, – кивнула я, – только где бы встретить таких мужчин, которые разделят твою точку зрения?

– А мужчин тоже надо воспитывать, – парировала Гелла. – И в этом процессе мы опять же не принимаем никакого участия, поскольку отгородились от общества. Вот я и говорю, что с нашей социофобией пора кончать. Надо делать так, чтобы наш голос звучал громче. Надо участвовать в жизни городов и стран. Надо преподавать в университетах.

– Но разве, живя в городе и работая в университете, можно добиться тех же результатов, того же уровня мастерства, чем в уединении и глуши, вблизи от леса? – настаивала я.

– Безусловно можно. Не так важно, в каких условиях работать. Важно, каковы твои способности и стремления.

– Ты так думаешь? – спросила я, склонив голову набок. В моём мозгу появилась неожиданная идея, и она мне всё больше нравилась. – Ну хорошо, а давай мы это проверим? Вот ты читаешь лекции в университетах, а я живу в лесу, где сама собираю нужные мне компоненты и провожу исследования в спокойной обстановке. Что ты скажешь о дуэли?

– Дуэль? – Гелла пренебрежительно поморщилась, но её глаза азартно сверкнули. – И каковы ставки?

– Если я проиграю, подарю тебе все свои запасы настойки из вязеля изящного. Растение, сама знаешь, редкое.

– Годится, – согласилась Гелла. – А чего хочешь ты?

– В случае, если ты проиграешь, завтрашнюю лекцию в университете вместо тебя проведу я.

Дуэль была назначена на шесть часов вечера, а до тех пор каждой из нас надо было тщательно подготовиться. Я стояла на коленях возле кровати; вокруг – на столике, на полу и на постели, – были расставлены и разложены всевозможные флаконы, склянки, чашки, корни и кусочки коры, завёрнутые в тряпки, а также аккуратно упакованные порошки. Я как раз разглядывала на свет содержимое одного из флаконов, как следует взболтав его, чтобы проверить консистенцию, когда в комнату без стука вошёл Ярослав.

– Что ещё за дуэль? – спросил он прямо с порога.

– Добрый вечер, Ярослав, ты действительно можешь войти, – отозвалась я, не отрывая взгляда от голубоватой жидкости во флаконе. Покачивающийся на дне осадок казался несколько темноватым.

– Давай не будем отвлекаться на всякие глупости; я задал тебе вопрос!

– Ты считаешь элементарную вежливость глупостью?

– Объясни мне, что это за дуэль, и я сразу стану предельно вежлив, – отчеканил он.

– Нормальная магическая дуэль, – ответила я, вставая на ноги и отряхивая ноющие колени. – Точнее сказать, дуэль травниц.

– В чём она заключается? Вы будете хлестать друг друга крапивой?

– Ну зачем же так пошло? – поморщилась я. – У травниц есть оружие, намного более мощное. В дуэли мы используем зелья.

– Вы что, пьёте то, что предложит соперница?