Рыбаки

Элвин Райдер
Рыбаки

— Скажите, а у вас клюет? А хоть поклевки бывают? А тут глубоко? А на что вы ловите? А вы давно здесь стоите?

Проклятие рыболова

— И где ваш улов?

— Там, — он показал в воду. — Я все обратно выпускаю.

— Зачем?!

— А чего мне с этой рыбой делать?

— Кошке отдать!

— Нет у меня кошки.

— Вот, — сказала она. — У вас даже кошки нет.

— Слушай, — взмолился он, — ну чего ты ко мне пристала?

— Надо значит. Это вы сейчас что поймали?

Он молча бросил ей под ноги растопыренную лягушку, угодившую лапой на крючок. Хмурясь, она спихнула ее обратно в озеро.

— Ты же собиралась в тетрадь все зарисовывать?

— Мне на нее смотреть противно, не то что зарисовывать. Я ее просто запишу. Как она называется?

— Лягушка обыкновенная.

— Сами вы, обыкновенная. Ничего не знаете, и про лягушек — не знаете. А у меня исследование по этому озеру. По обитателям! А вы ничего мне сказать не можете!

— Вон, — махнул он рукой. — Иди к тем рыбакам. Они тебе все расскажут.

— Они расскажут… — насупилась она. — Была я у них. Они сказали, что меня утопят!

— Их можно понять, — пробормотал он.

— Слушайте, почему у вас опять не клюет?

— Наживка кончилась.

— Рыбак! — фыркнула она.

— Я не рыбак… Я просто так сюда пришел. Развеяться. Взял немного хлеба…

— Червей накопайте!

— Да нет тут червей…

— А вы копали?

— Копал!

— Где? — спросила она.

Он не ответил.

— Слушайте, у меня сыр есть, — подумав, сказала она. — На сыр ловят?

— Понятия не имею. Давай попробуем…

Она вытащила из сумочки ровно отрезанную, в дырках, мягкую дольку и отщипнула ему кусочек.

— Дурдом, — сказал он. — На сыр… Ну, была не была. — Забросил. Поплавок, поболтавшись, замер, как вкопанный. Постояли.

— А хлеба у тебя нет?

— Был бы хлеб… — начала она.

— Я понимаю. Просто странно. Ты что — носишь в сумке один сыр?

— Да!

— Гм.

— Что, гм? Я сыр люблю.

— А больше ничего не любишь?

— В "Армаду" люблю ходить. На батуты.

— Я про еду. Что-то на твой сыр нет желающих. — Он вытащил удочку. На крючке что-то висело.

— Ух ты! — обрадовалась она и спросила, требовательно: — Это что?

— Тина. Тина подмосковная, темно-зеленая… А в ней… кто-то… Вот, — он протянул ей что-то хрупкое, мелкое. — Запиши: улитка, одна штука.

— Я ее зарисую.

— Зарисуй…

Она взяла ее, начала рассматривать. Что-то хрустнуло, под ее ойканье. Он усмехнулся: — Придется зарисовать то, что осталось.

— Ничего не осталось… — казалось, она сейчас разревется.

— Ладно, сейчас еще что-нибудь вытащу… — он забросил леску. Попал не туда: поплавок безжизненно лег. Попробовал перебросить — что-то потянулось… Зацеп? Тяжелое.

— Что это?

— Пакет. Пакет поймали. — Он подтащил сморщенный сверток, заглянул внутрь: пачка не пойми чего, размякшие сигареты, еще что-то, в упаковке. Бросил на берег. Она тоже посмотрела, сказала: — Кто-то, наверное, потерял. Все промокло, особенно коробок спичечный… Жалко, улиток нет. Новую улитку надо. Ой! Кто-то тут ползет!

— Вот зарисуй его и отстань от меня.

— Как же мне его зарисовать, если он все время ползет?

— Быстро.

— Где у него перед-то, не разберешь, — ворчала она, пристроив тетрадь на сумке и черкая чего-то карандашом.

— У него перед там, куда он ползет… Он же ползет этим, как его, передом вперед…

— Да ему все равно куда ползти!

— Умрешь с тобой… — пробормотал он. — В мое время, как-то проще все с биологией было. Я даже и не помню ничего.

— Все! — воскликнула она.

— Слава богу!

— Все, уполз.

— Тьфу. Нарисовать успела?

— Половину.

— Ну и хватит, остальное дома дорисуешь. Он же, небось, симметричный был…

— Ничего подобного, — покачала она головой.

— Покажи, — он взглянул на рисунок и чуть не вздрогнул: — Господи… Предупреждать надо. Он, на самом деле, такой и был? Жалко, я не видел.

— Такой… Только маленький.

— У тебя в школе что по рисованию было? — спросил он с подозрением.

— Не знаю… За меня все время мама рисовала.

— А под ним — это что, такое квадратное?

— Это тень, — сказала она, смахнув с глаз локон и прикусив губу.

— Ясно, — он уже опять чего-то зацепил и теперь тянул, с трудом, с самого дна. Что-то… с ручкой и носиком. — Кофейник. Кофейник нужен?

Она с любопытством ухватила его, вылила воду, лопухом начала оттирать поверхность.

— Думаешь, джин вылезет? — спросил он, забросил леску, — и опять куда-то угодил. Что-то еще тянулось. Коряга… Нет, не коряга. — Опять чего-то…

— Что там? — спросила она, чем-то шкрябая. Он повернулся к ней, ощущая себя самым незадачливым рыбаком на свете. Она сосредоточенно сидела, склонившись над кофейником. Ее мирный вид немного поднял ему самооценку. Она подняла голову, посмотрела в воду.

— Ой.

— Вот именно.

— Это что?

— Очередной мусор, насколько я понимаю.

— Ух ты. Ты его что — поймал?

— Зацепил. Не хочешь зарисовать?

— Дурак. Отцепи быстрей!

— Чего ж, быстрей… Ему всё равно… — он, ежась, подобрался, отцепил крючок и, концом удилища, отправил улов обратно, по течению. — Все, на сыр больше не ловим. Я лучше в другое место куда-нибудь пойду… подальше.

— Я с тобой! — она ухватила его за руку. — Мне завтра надо уже работу сдавать!

Они обошли несколько заводей, вышли к обустроенному рыбаками месту. Из воды высовывались рогатины для удилищ; на траве чернело пятно костра; вокруг, словно нарочно расставленные, торчали пеньки.

— Смотри! — она высоко подняла пакет с чем-то белым, зернистым. — Наживка! Настоящая!

Он пристроился у пенька, насадил все, как положено, забросил. Начинало темнеть. На воде, по-прежнему, — ни морщинки. Тишина.

— Я, прямо, боюсь, — прошептала она. — Вдруг ты сейчас еще что-нибудь такое выловишь. Ой, клюет. Клюет! Ты тащить будешь, нет?

Он обречено потянул удочку. На конце лески, тяжелой серебряной долькой, болталась увесистая рыбка с темной спинкой. Довольный, он взглянул на свою спутницу свысока.

— Фи… — она придирчиво рассматривала трепыхающуюся пленницу.

— Почему "фи"? — обиделся он.

— Да потому. Кто мне поверит, если я такую нарисую? Скажут, с консервной банки срисовала.

Он посмотрел на нее, вздохнул, засучил штаны и прошлепал к ближайшим камышам. Пошарил в воде руками, вернулся, протянул ей тонкий, извивающийся волос.

— Это еще что? — спросила она.

— Не знаю, но нарисовать его ты точно сможешь.

— Как? — нахмурилась она. — По линейке?

Он опять вздохнул, выдернул у нее из рук тетрадь, разложил на странице пойманный экземпляр, закрыл его и изо всей силы постучал по тетради, припечатывая.

Она открыла, посмотрела, покусала губу и улыбнулась, наконец:

— Похож… Еще даже шевелится. Спасибо.

Он окинул взглядом унылую поверхность озера, поежился и быстро смотал удочку. Она разделила пополам остатки сыра. Пожевали, захватили выловленный кофейник, и пошли, не торопясь.