Йети уже не те

Эх… Прав дед: не те пошли нынче йети, не те.

Утро Варвара провела в хлопотах по хозяйству: мыла полы, разбирала шкафы кухонные — пересыпала крупу по туесам берестяным, чтобы мышам окаянным было не разгуляться. Сходила проверила силки и капканы, забрала дичину, а после покушать, понятно, приготовила. И себе, и котику. На первое — супчик из жирненькой куропатки, на второе — нога молодого горного барашка запеченная с чесночком и поданная к столу с брусничным соусом особого приготовления. Ну и на сладкое, к чаю, пирожок с яблочным вареньем из тех самых яблочек с веселыми красными бочками.

Котику, понятно, до пирожка дела не было, хоть и посматривал он на него с интересом, а вот баранинки, что Варвара для него специально сырой оставила, поел с удовольствием, а после вылизался весь старательно и опять улегся прямо на кровать, куда и на трех лапах легко запрыгнул.

За хлопотами Варвара и не заметила, как стемнело. Все-таки надо будет тоже печь сложить. Дед вот и его человечка теперь вечерами перед камельком как уютно вдвоем сидят! А у Варвары мало того что холодина, так еще и тьма-тьмущая! Только и остается, что спать. Всласть позевав и почесавшись, Варвара забралась в кровать, умостилась поуютнее, а после подгребла себе к животу котика. Но тот вдруг запротестовал, выдрался из-под тяжелой лапы, глянул независимо — глаза в темноте так и сверкнули… Варвара уже было расстроилась, но котик, потоптавшись, улегся ровно туда, куда и хотелось, рядышком. Стало понятно: спать в кровати у Варвары котик совсем не против, но выбирать место хочет сам, а не так, чтобы заставили. Свободолюбивый! С тех пор так и спали вместе. И от этого как-то теплее было. Причем не столько телу и без того кудлато-косматому, а вроде и душе. И сны Варваре рядом с ее питомцем стали сниться такие, что ух! Жаркие. Неприличные совсем. Чаще совсем невнятные, такие, что забывались сразу после того, как Варвара глаза поутру разлепляла. Но однажды привиделось что-то такое яркое, такое невероятное!

Будто бы Варвара каким-то чудесным образом оказалась в объятиях совершенно потрясающего парня! Русые волосы до плеч — густые и шелковистые, как шерстка у котика; бородка и усы, которые ему невероятно шли; улыбчивые губы и замечательно ласковые ярко-голубые глаза. А уж тело! Пользуясь тем, что это сон, а не явь, в которой Варвара бы совершенно точно застеснялась так, что и глаз не раскрыть, и руками не прикоснуться, она свое ночное видение рассмотрела с головы до ног, а после еще и ощупала — и прямые широкие плечи, и рельефную, покрытую очень брутальными, короткими, но густыми волосками грудь, и живот в валиках мышц и со впалым пупком, и длинные сильные ноги — тоже немного волосатые. А еще Варвара в своем сне поцеловала парню все, до чего дотянулась, а после зависла над его мужским естеством, любуясь мощью возбуждения и совершенством формы. Интересно, какая на вкус начинка у этого роскошного самца? Наверняка намного вкуснее, чем у Васятки.

Но парень попробовать не дал: засмеялся и перекатился набок. А после ухватил Варвару за плечи и подтянул наверх, уложив к себе лицом. Его улыбчивые губы оказались мягкими, но настойчивыми. И целовал он Варвару так, будто та был очень вкусной и очень желанной, а ладонь его при этом прошлась по спине, после скользнула на грудь и сжала ее нежно. Варвара выдохнула, парень рыкнул бархатисто, не разрывая поцелуя… А дальше во сне все было неявным, лишенным деталей. Да и откуда им было взяться, если раньше у Варвары никогда ничего подобного не было? И все же кое-что оставалось очень ярким — сила рук, сжимавших ее так, будто она была чем-то невероятно ценным; нежность губ, жаркое дыхание — неровное, даже бурное… И взрыв удовольствия, в который Варвара упала, как в ледяной омут нестерпимо знойным летом. Так, что и обожгло, и охладило, и будто бы измучило, и в то же время принесло облегчение. Наслаждение было мучительно острым, ярким, таким, что Варвара во сне закричала и от этого своего крика, наяву обернувшегося звериным рыком задурившей йети, проснулась.

Потревоженный котик сидел рядом, смотрел внимательно. Варваре стало неловко, и она спрятала морду в подушку, обтянутую веселой цветастой наволочкой. Можно было бы, конечно, вообще обходиться без постельного белья и прочих человечьих прабамбасов. Ну и действительно к чему здоровенному и сильно шерстяному существу какие-то там подушки, покрывала и простыни? Натащила мягонького — мха там, или сухой травы — и спи, горя не знай. Но Варвара и в этом была не такой. Дед по этому поводу тоже всегда ворчал — мол, не те йети, не те, но Варвара даже не обижалась. Да и дед со временем проходиться еще и по этому поводу перестал. Как подозревала Варвара, потому, что и сам теперь спал в большой, надежной кровати с резными столбиками в изголовье, которая ко всему еще и застелена вышитым постельным бельем была. Да что там! Даже одеяло на ней имелось! Ну, а как без него, если у тебя в постели голая и оттого вечно мерзнущая человечка?

То ли дело Варварин котик в его богатой и густой пятнистой шубке! Куда более подходящий вариант для жизни в горах да в лесу! Да и Варваре отрада — так приятно было котика гладить, начесывать за ушами и под подбородком. Играть с хвостом, щекоча им же котику нос. Тот фыркал смешливо, отпихивал Варвару лапой, впрочем, не выпуская когтей, а после лез лизаться или перекатывался, разваливался вальяжно и подставлял для чесания еще и пузо…

Так что жить вместе с котиком Варваре понравилось. Мышей тот, конечно, не ловил, да и куда ему с калечной лапой, но зато теперь хоть поговорить было с кем. Варвара и говорила: желаниями своими делилась, мыслями, переживаниями, планами. И даже меню новогоднее обсудила, чтобы после все придуманное и котиком явно одобренное на дощечке когтем зарисовать — так, чтобы без забытку. Планов было много, и Варвара уже просто-таки видела, как все хорошо получится.

Но в один из дней котик просто взял да и пропал куда-то. Как раз после того, как в дом к Варваре в очередной раз заявился дед с нотациями. Побухтев всласть, он все же наконец ушел, а вздохнувшая с облегчением Варвара спать легла. С котиком. А утром того и след простыл. Только в приоткрытую дверь ветром сугроб намело. Ну, а чего хотела-то? Зверюга лесная, дикая. Как только поздоровел, силы в себе почувствовал, так и ушел. Ничего не попишешь. Но на сердце после будто кто ледышку положил. Так погано стало, что хоть вой! Варвара и выла. Влезла на горушку ближайшую и орала так, что все живое вокруг разбежалось.

— Делом займись, — посоветовал заметно переполошившийся дед. — Хочешь, затеем что-нибудь масштабное. А Мариша пока покушать чего-нибудь сделает.

— На этом? — поразилась человечка, указав на то, на чем Варвара обычно готовила свои кулинарные шедевры.

Дед глянул да так и засиял:

— Во-от! Печь тебе сложим. Такую, чтобы и грела, и с плитой да духовкой была. Такую вкуснятину делать сможешь! А, Варь? Давай! Дело тебе говорю. За таким занятием и забудешь своего котика-то неблагодарного, чтоб у него хвост облез! Поймаю — уши выдеру.

— Не надо… уши-то, — мрачно буркнула Варвара, но поднялась.

Странно было, с чего это дед таким заботливым да деловитым стал, но печь — это и правда было хорошо. Особенно если с духовкой. Камней для строительства быстро натаскали — благо неподалеку распадок был, в который еще весной сель сошла. После дед глины промерзшей натащил, воды нагрел на костерке, развел, замесил. Ну и пошло дело. Вдруг оказалось, что дед про Варвару и ее холодную, типичную для настоящего йети хибару и раньше думал и даже не поленился еще по осени шкуру скинуть и к человекам в ближайший город сходить. От них и приволок чугунную плиту и чугунную же духовку. Ну и всякие там колосники, дверки-поддувалы, заслонки, вьюшки и прочее.

И ведь не вспомнил о том, что правильные, те йети просто-таки обязаны быть волосатыми, лютыми и вонючими. И жить в холодной хибаре. Двойные стандарты, однако! Но Варвара это свое мнение благоразумно оставила при себе. Потому что одно дело — мнение, а другое — печь. Особенно такая: с плитой на две конфорки и с духовкой, в которую как раз отлично поместится большая гусятница. Красота! Готовь — не хочу. Еще б было кого всем приготовленным угощать…

Нет, понятно, что в Самайн Варвара будет не одна — дед со своей человечкой Маришей явятся. Варвара уж им и по подарку приготовила: вырезала из хорошо высушенного дуба парные медальоны — ну раз уж дед Маришу не съел, а, наоборот, скачет вокруг так бодро, будто и не дед вовсе.

Новая печь, отстоявшись и высохнув, показала себя исключительно годной. Не дымила, не треснула нигде, а когда Варвара принялась готовить большой новогодний ужин, и вовсе нагрела хибару так, что стало нестерпимо жарко. Даже дверь на улицу пришлось открыть, чтобы лишний жар выпустить. Варвара пошла сделать это, да так на пороге и замерла — такая красота была вокруг.

Звезды и Луна в небе выглядели яркими новогодними украшениями. Полнолуние миновало, на серебристо-желтом пятаке ночного светила уже хорошо заметная щербина появилась, но это не мешало ему светить победительно ярко. Так что лес вокруг Варвариной хибары выглядел просто-таки сказочным: так и сверкал, так и переливался, так и искрил ледяными кристалликами наметенных у стволов сугробов и снежными шапками на ветвях огромных елей. Захотелось взглянуть на то, как выглядит собственный Варварин дом в обрамлении всей этой красоты, и она отошла немного в сторону. Обернулась и даже умилилась — так все было хорошо. И домик, утонувший в пушистых сугробах; и свет, падавший из распахнутой двери; и маленькая елочка в паре шагов от входа, которую Варвара самолично украсила всякими блескучками, в разное время опять-таки спертыми у туристов; и белоснежный дымок, который тянулся вверх из широкой трубы новой печи. Хорошо!

Мороз стал покусывать пятки, и Варвара ушла обратно. Как все-таки хорошо, когда дома тепло! Правда, за готовкой она опять очень быстро распарилась и начала вздыхать и косить глазом на дверь, подумывая, чтобы отворить ее снова. А потом так и треснула себя кулачищем когтистым по лбу: можно ж просто скинуть шкуру! И готовить будет ловчее, и вообще.

В лысом человечьем теле сразу стало легче. Но зато пришлось одежку какую ни на есть на себя натянуть. А то не дело так-то голяком деда с его Маришей встречать. Дед-то ладно, а перед человечкой неловко. И так, поди, удивится, увидев вместо здоровенной йети мелочь какую-то веснушчатую от пяток до маковки! Даже губы и те все в крапинку!

Но она такой вот преображенной Варваре почему-то не удивилась, а даже очень обрадовалась — так и защебетала, так и закрутилась вокруг, рассматривая да ощупывая. И все одно:

— Ой, какая хорошенькая! Ой, какая миленькая! Ой, просто солнышко, а не девушка!

— Йети уже не те! — ответила ей смущенная донельзя Варвара и зыркнула на деда.

Но тот был занят — алчно принюхивался к тому, что внучка уже выставила на стол, а после и к тому, что пока томилось в печи, готовое предстать перед гостями в кульминационно важный момент празднества. А было там нежнейшее каре ягненка опять-таки с травами всякими ароматными да в медовой глазури, уложенное в корону косточками вверх и запеченное с картошечкой.