Эффект пустоты

29

КЕЛЛИ

Обнявшись, они спят весь день, а я их охраняю. Утром к озеру ползет туман, он окружает нас, и берег — а вместе с ним и весь мир — больше не существует. Но днем солнце разгоняет его, и все появляется вновь. Вижу узкие кладки, выступающие над берегом. Какое-то строение с забором выше. Наблюдаю за ним, но никто не появляется.

Время от времени покидаю озерный домик, чтобы посмотреть, чем заняты военные. После тех, что бегали тут вчера с собаками, новых людей в камуфляже не видно. А вчерашние шестеро с тремя собаками обходят по берегу все озеро. Псы лают, скулят, бросаются туда-сюда. Находят шлюпку, оставленную Каем и Шэй. Потом все уходят по следу, ведущему к дороге. С этого момента они сосредотачивают усилия на ней и на тех пунктах, куда она ведет. Похоже, хитрость Шэй сработала.

Во время своих ожиданий и наблюдений я не перестаю размышлять.

Я думала, что обрадуюсь, когда Кай узнает о моем присутствии. Но радости не чувствую. Он так расстроился. Мне-то казалось, он будет счастлив, что я с ним. Но нет. И Кай захотел узнать, как меня похитили, а я не смогла рассказать. Не помню. И то, что помню из случившегося со мной, не рассказала. Это расстроило бы его еще сильнее.

Шэй знала, как он отреагирует; она пыталась объяснить мне, а я не стала слушать.

Но мне известно, где я была; я знаю, что это сделал со мной Первый. И мне известно, что он сбежал. Одна только мысль о нем заставляет меня пылать изнутри — так сильно, что я боюсь случайно спалить кранног и лечу посидеть на берегу.

Если я расскажу про него Каю и Шэй, они захотят того же, чего хочу я, правильно? Особенно если решат, что это их идея.

Когда они, наконец, начинают шевелиться, солнце уже клонится к закату.

Кай садится, опускает голову на руки.

— Чувствую себя, как с похмелья, хотя ни капли не пил, — говорит он. — У меня голова раскалывается.

— Можно я помогу? Ты почувствуешь себя лучше, — робко предлагает Шэй.

Он смущен, а она помогает ему подняться и усаживает на скамью. Встав у Кая за спиной, Шэй разминает ему плечи, шею, массирует голову. Он вздыхает, прислоняется к ней, и она обнимает его. Он поворачивает к ней лицо; Шэй наклоняется, и они целуются.

«Так-так-так!» — говорю я.

Отстраняясь от Кая, Шэй закатывает глаза.

— Что? — спрашивает он.

— Келли сказала—«Так-так-так». Не знала, что она подсматривает, как мы целуемся.

Он качает головой.

— У меня до сих пор в голове не укладывается, что Келиста здесь.

«Келли, а не Келиста».

— Ей нравится, когда ее зовут Келли, — говорит Шэй.

— Я знаю. Извини, Келли. Так называл ее отец, поэтому я старался не употреблять этого имени в общении с ней. — При словах «ее отец» по лицу Кая пробегает тень, а в голове у Шэй что-то мелькает, но я не успеваю понять что. — Но если ей нравится Келли, пусть так и будет. — Он пожимает плечами. — В любом случае мне хотелось бы знать, когда она за нами наблюдает. Смотреть, как мы целуемся — не дело для моей сестренки.

«Предупредите меня за три секунды, и я исчезну!» Шэй улыбается.

— Что такое?

— Она говорит, что исчезнет, если мы предупредим ее.

Кай усмехается.

— Это требует предварительного планирования.

— Кстати, о планировании. Что нам делать дальше?

— Ладно, давай проанализируем ситуацию.

— Давай.

— Значит, мама говорит, что нам нужно обратиться к военным. Она сообщает им, что ты в Киллине. Потом они пытаются убить тебя, оглушают меня, привязывают, используют как приманку, чтобы еще раз попытаться убить тебя. Для военных это ненормальное поведение.

— Нет.

— И я совершенно уверен, что мама тоже от них такого не ожидала.

— Надеюсь, что нет. Это была бы в высшей степени странная реакция на то, что ее сын завел себе подружку, не правда ли?

— Угу.

— Иона советовала не говорить военным, что я выжившая, сказала, что выжившие пропадают.

— И мама говорила, что они пропадают, — еще ни одного из них не доставили к ней, туда. Она хотела, чтобы тебя привезли в исследовательский центр в Ньюкасле. Как насчет того, чтобы добраться к ней самостоятельно?

— Но откуда нам знать, что военные снова не поведут себя так же, когда мы там окажемся? На этот раз и твоя мама может попасть под удар.

— Что же мы еще можем сделать? Чего она хочет — чего сейчас должны хотеть все, — так это определить, что стало причиной эпидемии, пока она не распространилась дальше. Мама говорила, что ты нужна ей для этого.

«Я знаю, где все началось».

— Что? — Шэй смотрит на меня, Кай глядит в пространство между нею и тем местом, где я стою.

«Я знаю, откуда пришла болезнь».

Шэй повторяет мои слова. Они обмениваются взглядами, и Шэй обращается ко мне:

— Ладно, тогда расскажи нам.

«Она явилась оттуда, где я была. С тех островов, где случились взрывы и большие пожары».

— С Шетлендов?

«Да».

— Объясни.

Я так и делаю, а Шэй передает Каю все, что я говорю. Про исследовательский институт под землей, про то, как специально заражали людей, а потом наблюдали, как они болеют и умирают. Но я не умерла. Я выжила. Как Шэй. Вот почему мне известно, какая она сейчас.

Как потом они меня «вылечили».

Когда я рассказываю им, что это значит — глухая комната и пламя, — Кай приходит в бешенство. У Шэй на глазах слезы.

А потом болезнь поразила медицинский персонал; произошли аварии — подземные взрывы, которые переросли во взрывы на поверхности. И она вырвалась из подземелья.

— В новостях говорили, что катастрофа на Шетлендах началась с землетрясения — оно повредило нефтехранилище, и начался пожар, — замечает Шэй. — Возможно, тот же подземный толчок разрушил исследовательский институт.

— Такое возможно, — соглашается Кай.

— Я не могу понять, — говорит Шэй, хмурясь. — Зачем кому-то намеренно заражать людей, проводить такой жуткий, такой масштабный эксперимент?

«Я слышала, как, одна медсестра говорила, что они ищут лекарство от рака».

Шэй повторяет Каю мои слова.

— Но они не имели права экспериментировать над людьми, даже в поисках лекарства от рака; это недопустимо, — возмущается Кай.

— С точки зрения закона — нет. Должно быть, поэтому все было спрятано под землей. Келли, сколько людей там заразили?

«Не знаю. Когда меня туда привезли, я попала в большую группу; там были люди всех возрастов, человек тридцать. После «лечения» я видела, как заражали другую группу. Ой, погоди, на мешках с пеплом писали номера. Их там висело больше четырехсот».

— Так много! — ужасается Шэй. — Когда я рассказала Ионе про Келли, она сообщила, что за последние несколько лет в Северной Англии и Шотландии резко увеличилось количество пропавших людей. Сколько времени все это продолжалось?

«Я не знаю».

— Если все это правда, то абердинский грипп начался вовсе не в Абердине, — говорит Кай.

«Это правда! Больные с островов привезли его в Абердин».

— Мама должна про это узнать. Она говорила, что определение отправной точки и путей распространения заболевания очень важны в выработке способов противодействия ему. Мы должны рассказать ей.

— Но ничего из сказанного не объясняет, почему меня пытались убить. Только из-за того, что я выжила после этой болезни, которую они создали?

— Не знаю.

«Есть один человек, который должен знать. Доктор, который был главным».

— Кто он? — спрашивает Шэй, а Кай смотрит на нее, морща лоб.

«Я не знаю его настоящего имени. Все называли его Первый. Он жил в доме на острове; я искала его там, когда выбралась из подземелья. Там стоял стол, полный его бумаг. Если бы мы отправились туда, то, наверное, узнали бы, где его искать».

Шэй передает Каю все, что я сказала.

— Если он участвовал в этом деле с самого начала, то наверняка знает, как остановить болезнь, — добавляет она.

— Что ж, похоже, это лучшее, что мы можем сделать, — говорит Кай.

— Да уж. Прятаться в кранноге было бы скучно.

— К тому же я умираю от голода. Питание здесь отвратительное.

— Ты хотел сказать, его здесь просто нет. Но тебе нельзя говорить маме, куда мы направляемся.

— Я должен!

— Подумай сам. Она сообщила военным, где меня найти, и чем все это обернулось?

— Она не знала, что произойдет. Не могла знать.

— Я верю тебе, Кай. Но если она не поверит, когда узнает, что с нами сделали военные, то может рассказать им, куда мы собираемся, и при этом считать, что делает благое дело. А если даже не расскажет, то ее телефон могут прослушивать или могут заставить ее рассказать, что мы задумали. Тебе ничего нельзя говорить ей.

Кай пристально смотрит на Шэй, в конце концов вздыхает и согласно кивает.

— Ты права, но она будет так беспокоиться. И что, если военные схватят нас до того, как мы туда доберемся? Никто не узнает того, что известно нам.

Склонив голову, Шэй думает, потом говорит:

— Правильно. Надо послать весточку Ионе.

— Ей тоже нельзя звонить, и по той же причине. Всем известно, что она — твоя близкая подруга. Они могут следить за ней, прослушивать разговоры.

Шэй отрицательно качает головой:

— У нее есть блог под другим именем; никто не знает, что именно она ведет его. Я могу зайти и оставить информацию, которую посмотрит только она; эти сведения не появятся в интернете. Мы должны рассказать кому-то все, что знаем.

— А если они отслеживают и ее выходы в интернет?

— В техническом отношении у нее все на высшем уровне; какой-то ее приятель, совершенно помешанный на компьютерах, сделал так, что ее трафик не отслеживается. Она говорила, что желающим придется разыскивать ее по всему миру. Им не под силу выследить ее, я знаю точно.

— Как же нам покинуть Лох-Тей и не попасться? — спрашивает Кай. — Повсюду блокпосты, значит, по дороге ехать нельзя. Если идти пешком, нас выследят собаки.

— А что, если на велосипедах по бездорожью? Найдут нас собаки, если поедем на велосипедах?

— Не знаю. Может, и найдут; они, похоже, чуяли нас, когда мы брели по воде.

Шэй кивает.

— Ладно, давай это обдумаем. А если выбраться за пределы района, где нас будут искать с собаками, и ехать по дороге, но покидать ее, не доехав до блокпоста? Можем найти какую-нибудь машину, когда окажемся вне зоны карантина, или на велосипедах будет даже лучше. Можно ехать по побережью не дорогой, а велосипедными маршрутами; о том, как попасть на Шетленды, подумаем, когда окажемся у моря.

— Сначала нужно заполучить машину, которая увезет нас от собак.

— Да. Надо определить место, до которого удобнее всего добраться с берегов Лох-Тей. Келли поможет нам узнать, какой путь самый безопасный.

Они продолжают обсуждать, что делать, и как, и когда, но я удаляюсь. Говорю им, что пойду и посмотрю на дорогу, не появились ли опять военные, но на самом деле мне хочется оказаться подальше от Шэй, чтобы она не слышала моих мыслей.

Сможем ли мы на самом деле найти Первого?

Мне хочется найти его, обернуться вокруг его тела и испепелить.

Хочу смотреть, как он умирает, кричит от боли, как кричали многие и многие, и чтобы потом, перед самой смертью, он смог увидеть и услышать меня. И я скажу ему, кто я такая, что я с ним сделала и почему.