Эффект пустоты

27

КЕЛЛИ

ШЕТЛЕНДСКИЙ ИНСТИТУТ, ШОТЛАНДИЯ

До начала отсчета 6 часов

Не зная, что делать дальше, остаюсь с охранниками у двери. Они похожи на людей, понимающих что-то в происходящем. Один следит за контрольной панелью, на которой вдруг загорается красная лампочка; потом еще одна.

Охранники открывают дверь. Ранее протестовавшие люди выглядят теперь более покорными. Часть охранников входит; один держит штуку, похожую на сканер. Выбирают несколько человек, беседуют с ними. Среди них и Одиннадцатая. Им велят встать и следовать за охраной. Какой-то мужчина принимается возражать, его хватают за руки и тащат за собой.

Когда заболевших проводят мимо, оставшиеся шарахаются в стороны.

Следую за ними. Людей ведут не в кинотеатр, где обнаружили первых зараженных. Раскрываются двери в просторное помещение — возле дальней стены футбольные ворота, на полу размечена площадка. Это спортивный зал.

На полу лежат люди. Некоторые молча и спокойно. Другие корчатся и кричат. Те, которых только что вместе с Одиннадцатой втолкнули в двери зала, в ужасе отшатываются. Они еще не чувствуют себя больными, по крайней мере, тяжелобольными; у них всего-навсего поднялась температура.

Одиннадцатая проходит в зал. Фыркает себе под нос.

— Где доктора? — спрашивает она.

Кто-то трясущийся на полу слышит ее вопрос:

— По-по-последний только что умер.

Одиннадцатая оборачивается, наклоняется над говорящей женщиной.

— Джен?

Глаза Джен уже закрылись, она дрожит и стонет.

Подойдя к дверям, Одиннадцатая колотит в дверь и кричит:

— Нам необходимо обезболивающее. Принесите мне морфин и шприцы.

— Ничего не осталось, — доносится из-за дверей.

Эти слова словно переполняют чашу терпения, крики и стоны усиливаются.

Все эти люди, лежащие на полу, заслуживают того, что получили.

Их так много.

Они извиваются, кричат от боли или просто плачут. Отчаянная смертельная мука, истекающая от них, наполняет зал и ощущается как самостоятельная живая тварь, которая растет и растет по мере того, как люди становятся меньше и незначительней.

Здесь есть и те, которым повезло. Они лежат спокойно. Они уже мертвы.

Болезнь вырвалась и набросилась на тех, кто заражал ею других. Но кто начал все это, и начал целенаправленно? Зачем?

Возможно, Одиннадцатая пришла сюда в надежде найти лекарство от рака для своей внучки, но я готова спорить, что Первый создал это место для других целей. Каждый, кто изобретет лекарство, разбогатеет — он станет богаче поп-звезд. Богаче футболистов. Богаче королевы.

Мне хочется бежать от этого концентрата агонии. Убраться отсюда. Бросаюсь к дверям, но потом останавливаюсь.

Одиннадцатая начинает петь, как пела для меня. К ней присоединяются те, кто еще может. И когда их голоса летят по залу, чудовище, питающееся болью, ослабевает, по крайней мере немного.

Кто эта женщина, способная за одну минуту облегчить страдания больных, а в другую минуту стать причиной их смерти?

Качаю головой. Не понимаю ее. И не понимаю, что сейчас чувствую, но что-то во мне надеется, что эта женщина не умрет.

Но она обречена, и мне не хочется смотреть на то, как это произойдет. Я не хочу больше ничего этого видеть. Проскальзываю под дверь, мимо охранников.

Надеюсь, кто-нибудь уцелеет, чтобы спеть для нее.