Эффект пустоты

26

КЕЛЛИ

Вертолет садится за армейской базой, недалеко от того места, где сжигают тела. В воздухе вьется дым. Слышу, кто-то говорит, что пахнет, как барбекю. Хотя я больше не ощущаю запахов, держусь подальше от дыма: вдруг в нем летают привидения?

Мама с Каем спали недолго. Я даже не успела заскучать, когда кто-то пришел ее будить. Маме сказали, что иммунные пропуска принесут через минуту и все готово для поездки. Пора ехать и найти выжившего.

— Ты уверен, что хочешь со мной, Кай? — спрашивает мама. — Хоть я и сказала, что ты хочешь ехать, ты не обязан этого делать. Они нашли водителя с костюмом, который может помогать мне.

Кай зевает и трет глаза.

— Я еду. Не спорь.

— Не знаю, что нам придется там увидеть.

— Может оказаться хуже того, что мы уже видели?

— Да.

Он смотрит на нее, медленно кивает.

— Тогда тебе тем более не стоит ехать одной.

Я горжусь своим братом: правда, он смелый? А я нет. Я осталась бы здесь, если бы не боялась, что с ними что-нибудь случится, когда я выпущу их из поля зрения.

Охранник в костюме провожает их к фургону. Кай на ходу достает телефон, смотрит на него и хмурится, потом убирает в карман.

— Что-нибудь не так? — спрашивает мама.

Он пожимает плечами.

— Я отправил сообщение Шэй. Она не ответила.

— Она живет возле Лох-Тей, не так ли? — Кай кивает. — Докладов о случаях заражения к западу от Перта не поступало. Может, она просто занята или не взяла с собой телефон.

— Да. Такое возможно. — Но он все равно выглядит взволнованным.

— Я проверю, все ли чисто в этом районе.

— Спасибо, мам.

Они садятся в фургон.

В качестве водителя — Брайсон, тот самый, что забирал их из дома, когда умер Мартин. Это было совсем недавно, но он изменился — растерял свою армейскую выправку.

Он ухмыляется за маской костюма.

— Готовы к волшебному таинственному приключению? — спрашивает он и подъезжает к воротам.

Кай хватается за поручень над дверцей, костяшки его пальцев побелели. Что бы он там ни говорил, он боится того, что может увидеть.

Как только выезжаем за ворота, мама берется за телефон.

— Простите за беспокойство, могу я уточнить данные по Пертширу и Стерлингширу? Да. Ага. И где это? Спасибо. — Она кладет трубку и поворачивается к Каю. — В Киллине и округе все чисто. Ближайший очаг в Стерлинге, там маленькая вспышка.

— Спасибо, что проверила.

— Тебе действительно нравится эта девушка.

— Мама… В другой раз.

Брайсон присвистывает.

— Завел подружку, парень? Если я чему-то и научился за последнее время, так это следующему: наслаждайся жизнью, пока можешь.

Вскоре подъезжаем к блокпосту. Брайсон останавливается, опускает стекло, показывает свое удостоверение и наши документы, и нас пропускают.

Он постоянно на связи; вдруг останавливается, разворачивает машину и сворачивает.

— Там проблемы. Нам велели изменить маршрут.

— Какого типа проблемы? — спрашивает мама.

— Попытка прорыва через блокпост. Жаль: эта дорога безопаснее, но не так приятна. Местность была на карантине, здесь не успели убрать.

Он не вдается в подробности, а мама не спрашивает.

Сворачиваем еще раз и в конце каждой второй или третьей подъездной дороги видим кучи тел. Они навалены кое-как. Торчат руки, ноги. Кровавые глазницы смотрят в небо. Старики, взрослые, дети. Они выглядят совсем не так, как те, что умирали в подземелье, или даже покойники в армейском лагере. Хочу отвести взгляд и не могу. Младенцы, подростки, дедушки и бабушки. Все мертвые.

Мама крестится и беззвучно молится. Остановившийся взгляд Кая устремлен вперед, словно он надеется быстрее миновать это место, если будет упорно смотреть на дорогу. Но я не могу оторвать взгляд от всего этого ужаса вокруг нас.

Едем дальше, и Брайсон начинает насвистывать. Возможно, он представляет себе, что находится где-то в другом месте. Мама вздрагивает, но ничего не говорит.

Брайсон находит нужный дом. Мы в районе, где местные жители умерли, а их тела увезли. Брайсон говорит, что всех обладающих иммунитетом собрали здесь, чтобы защитить.

— Защитить от чего? — спрашивает Кай.

Сначала Брайсон не отвечает, потом объясняет:

— Больные люди способны на отчаянные поступки.

Мы стучим в дверь. Слышится старческий голос:

— Да? Чего вы хотите?

— Мы слышали, у вас есть выживший. Хотелось бы с ним встретиться, — отвечает Брайсон.

— Действительно, я одного знаю. Мы приглашали его прийти, но он не захотел. Остался там, в своем доме.

— По какому адресу?

— Не знаю.

— Как его зовут?

— Вроде бы Фред.

Брайсон и мама обмениваются взглядами.

— И как нам его найти? — спрашивает Брайсон.

— Что ж, адреса я не знаю, но знаю, где это находится. Могу вам показать. Вы уверены, что хотите искать его? Он довольно странный. Говорит, что умеет разговаривать с мертвыми.

— Да, мы все равно хотим его увидеть.

Старик садится к нам в фургон и показывает дорогу. Следуя его указаниям, мы наконец оказываемся перед маленьким домом. На двери буква «П».

— Это означает, что район проверен, — поясняет Брайсон и стучит в дверь. Никто не отвечает. Он стучит снова, потом пробует открыть дверь. Ручка поворачивается, дверь распахивается.

Мы входим.

— Не очень-то хорошо проверен, — произносит Брайсон, глядя вверх. С потолка свисает повешенный. — Это он? — спрашивает Брайсон.

Старик смотрит на труп, лицо у него становится пепельно-серым.

— Да. Это Фред, — подтверждает он, пятится к двери и выходит.

— Тело нужно для вскрытия, — говорит мама.

— Ладно, — отвечает Брайсон.

Кай тоже выходит на улицу, глубоко дышит. Брайсон идет за ним, находит лестницу в садовом сарае.

— Вам помочь? — спрашивает Кай.

Брайсон хлопает его по плечу.

— Не надо, парень. Я здоров как бык.

Он обрезает веревку и спускает тело. В задней части фургона есть запас мешков для трупов, и Фред присоединяется к нашей компании, собирающейся ехать обратно.

— Надо же, пережил эпидемию, а потом повесился, — говорит Кай. — Зачем он это сделал?

— Возможно, потерял всех, кого любил. Наверно, не смог с этим справиться, — предполагает Брайсон.

— Мы не знаем наверняка, заразился ли он; возможно, у него был иммунитет, — замечает мама.

— Еще как заразился, — вмешивается старик. — я видел его больного. Но повесился он не от тоски. Все дело в покойниках — они без умолку говорили у него в голове. И это сводило его с ума — так он мне сказал. Полагаю, у него кончилось терпение.

Мама задает ему еще несколько вопросов. Я вижу, что она не считает разговоры с покойниками возможными и думает, что у Фреда, должно быть, не все в порядке было с головой. Но мне хотелось бы, чтобы Фред не лежал в мешке, а остался жив: может, тогда он смог бы поговорить со мной.

Высадив старика, мы берем курс на армейскую базу.

У Брайсона сигналит рация.

— Да? Ладно. — Он ругается.

— Что случилось? — спрашивает мама.

— Ничего. Не волнуйтесь. Нас поворачивают. Опять. Это незачищенная территория, но там вроде бы все в порядке.

Он очень бдителен и по пути умудряется смотреть сразу во все стороны. Но это всего лишь улица, самая обычная дорога. Ни наваленных в кучи тел, ни людей — полная тишина. Кажется, что сейчас по пустой улице пронесется перекати-поле и ударится в стену дома.

Но, завернув за угол, мы видим автомобиль, врезавшийся в дерево; от двигателя поднимается дым. Мужчина в салоне навалился на рулевую колонку.

— Погодите. Может, он ранен, — говорит мама.

— Я не имею права останавливаться, это слишком опасно, — отвечает Брайсон.

— Но я доктор, могу помочь ему. Остановите, или я открою дверь и выпрыгну.

Брайсон жмет на тормоза.

— Конечно. Замечательно. Почему бы и нет? — Обернувшись, он смотрит на Кая. — Ты останешься смотреть за фургоном. Я прикрою ее. — Он достает пистолет.

Мама выходит из фургона и бежит к разбитой машине. Передняя дверца не открывается, она пробует и открывает заднюю, залезает в салон и осматривает водителя.

Качая головой, она выходит из машины.

— Помогите! — Удар. Какая-то девушка стучит в заднюю дверь нашего фургона.

Брайсон находится между фургоном и мамой. Похоже, он не знает, бежать ему к Каю или оставаться с мамой. Девушка обходит фургон, оказывается у маминой дверцы; она не заперта. Девушка распахивает ее. И вот тогда я вижу нож у нее в руке.

Бросаюсь между ней и Каем. Оставь моего брата в покое!

Она вопит. Она видит меня? Теперь я замечаю, что у нее глаза в крови. Она умирает.

Девушка бьет ножом. Прямо в меня. Странное ощущение — будто надавили. Нож проходит сквозь меня и вонзается в спинку кресла. Вытащив нож, она смотрит сначала на меня, потом на клинок. Кай выскакивает из машины с другой стороны и отбегает.

Брайсон уже оттаскивает девушку от фургона. Она сопротивляется и размахивает ножом.

— Успокойся, никто не причинит тебе вреда, — говорит мама, подбегая к ним, но девушка сама хочет причинить вред и добивается своего — она пробивает комбинезон, и нож вонзается в руку Брайсона. Течет кровь.

Он отпускает ее. Девушка шатается и падает. Ее тело в последний раз выгибается в агонии, потом замирает.

Она умерла от этого. Теперь он тоже умрет.

— Мне жаль, Брайсон, — говорит мама. — Дайте посмотреть.

— Ничего, всего лишь царапина. — Но он понимает, что это значит, и, пожав плечами, снимает костюм.

Мама перевязывает ему руку, чтобы остановить кровотечение, а он смотрит на тело девушки и качает головой.

— Немного похожа на мою подругу, — сообщает Брайсон. — Темные волосы, карие глаза. Она умерла. Моя девушка, я имею в виду. И мать, отец, сестра тоже. Все. Может, теперь встречусь с ними. Но больше всего я расстраиваюсь из-за того, что так и не сказал своей подружке, как ее люблю, а теперь слишком поздно. — Он хватает Кая за руку. — Не затягивай с этим.

Они забираются в фургон.

— Это моя вина, — шепчет мама. — Моя вина. Простите меня.

— Нет, виноваты не вы. Вина на том, кто вызвал эту чуму. Разве не так? Теперь заприте двери, — говорит Брайсон. Он запускает двигатель, и мы уезжаем.

Кай достает телефон, смотрит на экран. Сообщений нет. Он медлит, потом нажимает на вызов.

— Шэй? Что случилось? Где ты? Шэй? Говори! — Кай ругается. Звонит снова. Ждет, ждет. Больше ничего не говорит. Никто не отвечает.

— Что там, Кай? — спрашивает мама.

— Шэй. В первый раз ответила, но голос звучал очень плохо. Она не могла нормально говорить, а потом телефон отключился. Теперь не отвечает.

Мама мрачнеет.

— В той части Шотландии случаев не отмечено. Должно быть, что-то другое.

Он трясет головой, на лице ужас.

— Она больна. Сказала что-то про огни на солнце, как Крейг перед смертью. Я должен ехать туда.

— Кай, тебе нельзя.

— Я должен. У меня иммунитет, со мной ничего не случится.

— Но как?

— Заберу иммунный пропуск, чтобы не задерживали на блокпостах. Поеду на своем байке.

— Но что ты сможешь сделать?

— Я смогу держать ее за руку.

Мама смотрит на него, потом кивает.

Шэй… больна? Этим? Уже умерло столько людей. Теперь и она тоже?

Боль на лице Кая заставляет меня пододвинуться и положить ладонь ему на руку. Пусть она была надоедливой, но зато такой живой — умела говорить глазами не хуже, чем языком. Я почему-то не верила ей так, как Кай.